— Мелипсихона, бывшая Арз’ман’дан лорда-лича Мал Ксана, - почти машинально ответила некромантка. Мысленно она отругала себя — ей стоило представится как Арз’ман’дан Мал Хакара, — но это был первый раз, когда ее попросили представиться с тех пор, как она принесла присягу новому господину, и она ответила первое, что пришло в голову.

— А второй? - спросила девушка. - Тот, который внутри?

— Ир’шаз, бывший Илк’ха’йа’лет лорда-лича Мал Ксана, - отозвался орк, решивший, видимо, подыграть версии Мелипсихоны.

— Позволить жить внутри своего тела мужчине, к тому же еще и орку, - какая мерзость… - пробормотала призрак-эльфийка. - Тем не менее, это забавное совпадение. Я — Рик’та, Илк’ха’йа’лет и Арз’ман’дан лорда-лича Аимукасура. Эти костяные воины — собственность моего господина.

— Твой господин ведь умер полтора века назад… - удивилась Мелипсихона.

— Что более важно, почему ты сама еще жива? - поинтересовался Ир’шаз.

— То же самое я могу спросить у вас, - парировала Рик’та. - Что значит «бывший» Илк’ха’йа’лет?

— Лорд Ксан умер, а я выжил, потому что вселился в ее тело, - объяснил Ир’шаз. - А она присягнула другому личу.

«Эй, как будто это не ты мне все уши прожужжал, чтобы я ему присягнула!» - мысленно возмутилась Мелипсихона.

«Тихо, дура! - так же мысленно огрызнулся Ир’шаз. - Заговаривай ей зубы, иначе она размажет нас по стенке. Я не Сар’ар, призраков-монстров убивать не умею!»

— Понятно, - с презрением произнесла Рик’та. - Трусливый Илк’ха’йа’лет и предательница-Арз’ман’дан. Мой господин поставил меня охранять свою армию, чтобы она не досталась недостойным. Но даже если бы он приказал мне отдать ее первому встречному, таким, как вы, я бы ее все равно не отдала. Забирайте своих упырей и уходите.

«Не спорь с ней, - сказал Ир’шаз в голове у Мелипсихоны. - Уйдем сейчас и вернемся с Сар’аром, он ей уши ее длинные узлом завяжет.»

Но Мелипсихона его не слушала. Она вообще ничего не слушала с того момента, как прозвучало слово «предательница».

— Я не позволю длинноухой девчонке, которая провела полтора столетия, сторожа гнилые кости в вонючем болоте, упрекать меня, - прорычала она. - Помнится, господин упоминал, что в древности была традиция устраивать поединки, чтобы почтить память умершего. Я одержу эту победу в его честь, а заодно заткну твой грязный рот.

Некромантка подняла руку, приготовившись обрушить на призрака поток молний, но Рик’та, опередила ее издав крик, ужасающий и в то же время мелодичный. Мелипсихона замерла на месте, а эльфийка взмыла ввысь и вылетела из ямы, приземлившись на краю.

«Эх, предупреждали ведь тебя, - проворчал Ир’шаз. - Щас нас бить будут…»

Вновь раздался дребезжащий звук и несколько упырей упали.

«Она устраивает взрывы звуком? - предположил орк. - С такого расстояния мы ей ничего не сделаем. Надо выбираться из ямы, слышишь?»

«Отстань, - отозвалась Мелипсихона. - Без тебя разберусь.»

«Прекрати, дура. Ты и так уже затащила нас в задницу. Хочешь, чтобы я сидел и смотрел, как ты угробишь тело, из которого половина — моя?»

«Не твоя, а краденная.»

«Неважно. В любом случае, я и сам хотел надрать жопу этой длинноухой. Если дашь порулить, я нас вытащу.»

Мелипсихона не видела другого выхода.

«Ладно, только дай мне нанести последний удар. Кстати, мы сможем вырвать ей язык?»

«Хахаха, - расхохотался орк. - Призракам языки не повырываешь, но твой подход мне нравится. Полетели!»

Левая половина лица Мелипсихоны почернела и стала такой же, как и правая. Чернота стала распространятся по всему ее телу и некромантка начала подниматься в воздух.

— Эту победу… - произнесла она, приземляясь рядом с Рик’той. Теперь двигались обе половины ее губ, а голос, который из них выходил, немногим отличался от голоса Ир’шаза, - я посвящаю Лорду Ксану.

— Эту победу… - в тон ей отозвалась эльфийка, - я посвящаю Лорду Аимукасуру.

***

Стоило Зинасу прикоснутся к Мал Хакару, лич рухнул на землю. Мудрец удовлетворенно кивнул и протянул руку распростертой на полу кентаврийке, помогая ей подняться. В этот момент в зал стремительно вползли наги-стражники, которые помчались защищать мудреца, как только поняли, что преследуемый ими лич — не более, чем обманка.

— Вы поздно, - сообщил мудрец вновь прибывшим. - Все уже закончилось.

— Этот лич был силен… - произнесла нагиня-кентаврийка, которой до сих пор было трудно дышать.

— Да, он, вероятно, мог бы победить всех нас, вместе взятых, если бы обладал такой же силой, будучи живым человеком, - согласился Зинас. - Однако у мертвеца, сколь бы силен он не был, есть серьезный недостаток — все его существование держится на единственном заклинании и это заклинание можно разрушить, как и любое другое. Все мы должны умереть в свой срок, и любой, кто пытается обмануть смерть, в итоге обманывает сам себя…

Наги стояли вокруг тела лича и внимали мудрым словам Зинаса, когда речь мудреца была прервана самым непочтительным образом. Стена пламени высотой в семь футов, появившаяся из ничего, окружила всех пятерых нагов, сомкнулась над ними куполом и обрушилась на их головы.

— Уверена, Повелитель не единожды предупреждал вас, перед тем, как начать бой, так что я не буду делать этого ни разу, - пояснила свои действия Вакилла входя в зал. Следом за ней появился Никодим.

Чернокнижник, отправленный Мал Хакаром за подкреплениями, на полпути к аванпосту встретил Вакиллу, которая уже направлялась им на помощь. Вникнув в ситуацию, ведьма сразу же поняла, что лич просто отослал ученика, чтобы тот не мешался под ногами, и со всех ног бросилась в замок, пригрозив Никодиму кремировать его заживо, если окажется уже слишком поздно. Однорукий чернокнижник, не на шутку перепугавшийся за свою жизнь, решил не возвращаться на аванпост, а помчался следом за Вакиллой. В итоге, пусть и с некоторым опозданием, они оба прибыли на поле боя и застали нагов над телом своего Повелителя. И если Никодим на мгновение замешкался, то у ведьмы в голове щелкнул переключатель, отвечающий за переход в состояние, которое Церцея как-то раз метко назвала «режимом Жар-птицы». Все, что стояло между ней и Повелителем, воспринималось, как помеха. Все, что могло гореть, воспринималось, как топливо. Любое живое существо, которое не было опознано, как Повелитель, подлежало немедленному сожжению. Никодим поспешил убраться с линии огня — он проскользнул в зал и по стеночке отошел в угол, где было удобно держать оборону и где можно было надеяться, что его по крайней мере не сожгут случайно. Чернокнижник отлично понимал, что его собственная магия не способна соперничать с волшебством Вакиллы ни в разрушительной силе, ни в размерах области поражения, так что решил просто выбрать себе одного противника, и неспеша разобраться с ним, пока Вакилла сжигает все, до чего сможет дотянутся. Для начала Никодим ударил правой ладонью по левому плечу и из плеча вырвался поток темной энергии, через мгновение затвердевший и принявший форму руки. Молодой чернокнижник отлично научился сражаться одной рукой и ногами, но колдовать с двумя руками все-таки было намного удобнее, чем с одной, так что это новое заклинание, придуманное под руководством Мал Хакара, было весьма кстати.

Наги, вначале ошеломленные появлением новых врагов, наконец опомнились. Кентаврийка уже в третий раз за сегодня с трудом поднялась с пола, подобрала свой лук и направила его на Вакиллу, остальные трое стражников выхватили холодное оружие и бросились в атаку. Мудрец пока не спешил принять участие в бою и с интересом наблюдал за происходящим.

«Так, спокойно, - сказала себе Вакилла. - Если опять устрою что-то самоубийственное, Повелитель точно уволит меня из учениц.»

Она выскочила обратно в коридор и хлопнула дверью. Стрела, предназначавшаяся ей, воткнулась в дверь. А потом поток пламени сорвал дверь с петель, промчал через весь зал и натолкнул на нагиню-лучницу. Затем еще один огненный купол накрыл нагов, которые ползли к Никодиму. Чернокнижник мысленно возблагодарил темных богов за то, что ведьма не спалила его вместе с нагами и ударил по упавшим на землю врагам Волной Тени.