Канадмес Ласс - «Четырехконечный лист», атака из двух последовательных ударов крест накрест.
Энеглас Нурорн - «Кровавый закат шести листьев», атака из трех последовательных ударов в конечности противника. Не считается опасной для жизни, хотя возможна смерть от потери крови.
Кур Долинлуг - «Стиль затаившегося змея», стиль боя, придуманый Церцеей.
Гур Асан Минуймист - «Кара за единственую ошибку», комбинация, включающая Кур Долинлуг и заклятие Змеиной ауры.
Ойра Реста Таварил - «Постоянная помощь Лесного Духа», лечебная магия фей.
========== Глава XVII. Часть III. Тысяча лет мучений ==========
О, Рукима! Элмэ хенмма кени:
Элмэ сана унат…
Юр ла най амбар уми
Ле ай илфиринат.
Эленсириа ми са!
Финдэн аталантэ
Херу Умбар хорья’ха
Махалма Формен…*
Балафиэль Грозовая Жрица, Песнь Тысячи Слез, 673 ГВ
Когда Мал Хакар и Мелодия исчезли, все оторопели. Лишь Вакилла сразу поняла, что именно происходит.
— Повелитель, не ходите один! - воскликнула она, но было уже поздно. - Вы же говорили, что на этот раз мы все сделаем вместе… - обиженно пробормотала ведьма.
— Потом поноешь, Курочка! - крикнула Церцея, первой приходя в себя и бросаясь прямо к Исофиен, которая только-только поднялась на ноги.
Змея обрушила на фею град стремительных ударов, но та увернулась от всех атак, не сделав ни шага назад. Затем, безо всякого предупреждения, в правой руке Исофиен зажегся золотистый светящийся шарик, и фея нанесла Церцее молниеносный удар в грудь. Магический шар вошел в тело, не оставив раны или каких-либо еще следов, и в тот же миг все тело женщины пронзила адская боль. Прежде, чем Церцея успела взять себя в руки, ее тело отреагировало — верхняя часть лица сжалась, нижняя — удлинилась, шея вытянулась, и, несколько раз обмотавшись вокруг руки Исофиен, Змея впилась зубами в ее плечо. Вскрикнув, фея вырвала руку и отпрянула назад.
— Энвинйата’сина, икуиста (эльф. «Вылечите это, пожалуйста»), - произнесла она, приземляясь на дерево рядом с шаманкой из Семи Ветров, и протягивая ей свою раненую руку.
Тем временем Церцея вернула себе человеческий облик и с трудом выпрямилась.
— Ты в порядке? - поинтересовалась Вакилла, подходя к ней.
— Ты этого не видела, поняла? - отозвалась Змея, обхватывая плечи ведьмы правой рукой и перехватывая меч левой. - Стреляй по ним своими огненными шарами, а я прикрою. Начни с шаманки и лучника — те, кто прячутся в тылу всегда самые опасные.
— А фея?
— Она — моя забота. У меня найдется для нее парочка сюрпризов…
— Правда что ли? - спросила Исофиен, появляясь рядом с девушками. Она сделала подсечку, сбивая Вакиллу с ног, и Церцея повалилась на землю вслед за ведьмой. Фея встала над ними, занося руку с магическим шаром для удара… и в этот миг все вокруг окутал мрак.
***
Оказавшись в темной пустоте, Сардарлионар впервые за тысячу лет почувствовал, что может отдохнуть. Пускай все сложилось не вполне так, как он планировал, его труды наконец увенчались успехом — ныне Линтанир был слаб как никогда, а некроманты, бывшие некогда лишь малочисленной сектой, отпочковавшейся от веснотской Академии Магов, напротив, набрали силу и были уже близки к тому, чтобы из группы единомышленников стать государством. Веснот погряз во внутренних противоречиях, а Альянс Кналга имел давние претензии к эльфам и, даже если и не был заинтересован в полном уничтожении Линтанира, никогда бы не вступился за восточных соседей. Тайные организации, из-за кулис влияющие на политику, не придавали должного значения происходящему в «северной глухомани». Не все это было результатом целенаправленных действий Сар’ара — нет, некоторые из благоприятных условий сложились сами по себе, а часть его усилий оказалась избыточной, или даже вовсе бесполезной — но достигнутого было более чем достаточно: в такой ситуации, то, что произошло, должно было рано или поздно произойти. И вот, теперь Повелитель Тьмы во главе армии из пятисот воинов нацелился на Эленсирию, а у эльфов не было больше войск, чтобы преградить ему путь. Королева Мертвых была бы освобождена в любом случае, и непосредственное участие Сар’ара больше не требовалось — в отличие от Вакиллы, он ни минуту не сомневался в исходе поединка между Мал Хакаром и Кейтией, потому что как никто другой понимал, насколько слабы становятся древние существа, когда пытаются угнаться за молодыми.
«Рандамма туэл’си, - подумал призрак. - Элмэ о’аута. Эр’латурэ, куалин’эт’мелданис ранко, ханья’иньекар туэл’эпелло — ла ворима манэ туэл?» (эльф. «Наша эпоха закончилась, Кейтия… Мы уйдем вместе. Остаться не побежденным, пасть от руки любимой женщины, зная, что твоя миссия выполнена — не самый ли лучший конец?»)
Скованный каменными узами, неспособный пошевелиться, он не мог умереть, но мог навсегда погрузить свое сознание в спячку, упокоившись во мраке Печати Четырех Стихий — в конце концов это немногим отличалось от того, что ждало его в Мире Теней.
Но в тот момент, когда Сардарлионар был готов прекратить свое существование, он вдруг услышал голоса — сотни голосов: Мал Ксана, Мал Раванала, Таллина, Мал Кешара, Ландара, Джевьяна и остальных, кого он уже не мог узнать, — всех тех, кто так или иначе послужил исполнению его целей за последнюю тысячу лет.
— И это все? - сказали ему они. - Все это было для того, чтобы ты остался запечатан в камне, так и не увидев результата своих тысячелетних интриг? Неужели все, что делал ты, все что делали мы, было ради того, чтобы другой пришел и пожал плоды наших усилий — тот который не страдал ради того, что взрастить эти плоды? Этот Мал Хакар — он не такой, как ты, — за свои двадцать два года он уже добился большего, чем ты за свои тысячу двести семь. Уж не напрасны ли были твои усилия? Может быть, он и без тебя бы справился?
— Не справился бы, - отозвался Сар’ар, - Иногда нужно веками готовиться, чтобы потом нужный человек смог достигнуть цели за пару лет.
Голоса мертвых утихли, но в этот момент раздался другой голос. Этот голос шел не из окружающей призрака темноты, а откуда-то изнутри его самого.
— Batu hev fout not fozet, didnot u, Sar’ar? - спросила она. - Ivel dzinies, hu akts frombehaind seins tuetchiv khreit khoul — itiz not ebautu. U dunot ke ebaut vold dominens, noebaut komen khud, noiven maikhud o maikhouls. Ioinstinkts Ofilk’ha’ua’let forsu tu protekt iomaste, bat aiem seif ve aiem nau. If ua sikin fomai rilis, vai did u kil Kraie, Mis’tar Enki’tchin? Ol udid vos foioself. Zetiz vai u didnot iuz io Ilk’ha’ua’let emotaliti not vans insauzend iez… enzetiz vai u vilnot stei hie, vizinstoun. (этерем. «Но ты ведь не ради этого сражался, верно, Сар’ар? Злой гений, действующий из-за кулис ради достижения великой цели — это ведь все не про тебя. Тебе нет дела ни до мирового господства, ни до общего блага, ни даже до моего блага и моих целей. Твои инстинкты Илк’ха’йа’лет требуют от тебя защищать хозяина, но там, где я сейчас, я в полной безопасности. А если ты добивался просто моего освобождения, то зачем убил Крикуна, Ки’шина и Мис’тара? Все что ты сделал, ты сделал для себя. Поэтому ты ни разу за тысячу лет не воспользовался бессмертием Илк’ха’йа’лет… и поэтому ты не останешься здесь, внутри камня.»)
Снова, как и в тот судьбоносный день триста тридцать шестого года до основания Веснота, Сар’ар почувствовал, как, помимо его воли, кроваво-красная энергия вырывается откуда-то из глубин его души и окутывает его. Каменный кокон покрылся трещинами и через них наружу потекла густая темная энергия. А затем вспыхнул ослепительный свет и статуя, в которой был заточен Сар’ар, разлетелась вдребезги. Темно-красная жидкость брызнула во все стороны, оросив землю так, будто на куски разорвало тролля.
— Zetiz rait, - тихо произнес призрак, стоя посередине кровавого пятна в ярко сияющих доспехах. - Ol ofzis vilbi mininles if ai kanot hak hio baimaiself inend. Sori, Keitia… aiem stein. (этерем. «Все верно… Все это не будет иметь смысла, если в конце я не смогу сам ее обнять. Прости, Кейтия… я остаюсь.»)
