Так Бледный Рыцарь Сар’ар познакомился с той, которой ему предстояло служить следующую тысячу лет.
Примечания:
* фраза в эпиграфе и в конце главы значит: «Я — Темная королева, дочь зла, мать горя и разрушенья. Убей меня, а не можешь — трепещи и живи на коленях» (перевод с языка древних).
========== Глава XVI. Часть I. Линтанир - перед рассветом ==========
Многие говорят, будто эльфы пострадали в борьбе с Тьмой
больше всех. Это неверно. На протяжении тысяч лет мы —
паладины — были теми, кто вели постоянную борьбу с Тьмой.
Много раз мы думали, что скоро рассвет, и Тьме придет конец.
И потому мы лучше всех осознали горькую истину —
Рассвета не будет. Тьма вечна, и вечной будет наша борьба.
Гроссмейстер Аврелий V, «История Ордена, том XIX», 676 ГВ
На берегу реки Листры, у корней большого дуба сидел призрак по имени Сар’ар. Прошло пятьдесят шесть лет с того дня, когда он перестал быть витязем Линтанира и стал первым призраком Королевы Мертвых. Линтанир, казавшийся некогда вечным, изменился — леса дома Тессен превратились в огромный некрополь, эльфы дома Эдан после пятнадцати лет бесплодной борьбы оставили свои владения и нашли приют в землях дома Финдэн. Дом Клиада и вовсе переселился в Весмир. Леса вдоль берега Листры были теперь безжизненными — даже птицы и насекомые сторонились владений Темной Королевы. Где-то далеко на северо-востоке еще оставались живые леса, Эльфийский Линтанир, но и они более не казались незыблемыми — в любой момент мертвые леса могли поглотить и остатки эльфийских земель. Тень страха пала на Линтанир. Единственным эльфом, который не испытывал этого страха был он — Сардарлионар. Он мог чувствовать, как течет время — течет мимо него, не затрагивая его самого. Пятьдесят шесть лет не были для него огромным сроком — он прожил уже почти четыре раза столько и его полный возраст — сто девяносто семь лет — не был большим для эльфа. Но первые сто сорок лет своей жизни Сар’ар замечал, как годы меняют его. Теперь для него больше не было ни годов, ни даже дней — время тянулось, как один бесконечный день. Плывущие по небу облака, деревья, животные, эльфы — все меняющееся и конечное — воспринималось теперь призраком как нечеткие и расплывчатые. Единственной, кто была рядом с ним в вечности, кто оставалась незатронутой ходом времени, кто была яркой и заметной, была Королева.
Сар’ар ненавидел ее, но где-то внутри него была часть ее души, и он уже не мог определить, где именно. Кроме того, она была, как призрак с удивлением обнаружил, наделена совершенно невероятным терпением, столь несвойственным большинству женщин. Первые пять лет Сар’ар пытался игнорировать ее, но она все равно продолжала заговаривать с ним, и в конце концов эльф сдался — он стал отвечать на ее пространные рассуждения короткими репликами.
— Khrim sots ekhen? (этерем. «Снова мрачные мысли?») - оторвала Сар’ара от размышлений Са’оре. Она выглянула из-за дерева, и призрак отругал себя за то, что снова не заметил ее приближения. При жизни он мог узнавать о чужом присутствии с помощью слуха и осязания, а после смерти научился чувствовать силы живых и волю мертвых. Но мощь Королевы Мертвых была столь огромна, что даже через полвека он продолжал теряться в ней. Призрак постоянно ощущал, что его хозяйка где-то поблизости и от того-то не мог почувствовать, когда она оказывалась рядом.
— Ifu dunot laik zem, dunot rid zem (этерем. «Если вам не нравятся, можете их не читать»), - сухо ответил эльф. Чтобы говорить на этом языке ему даже не нужно было думать — это знание попало к нему в голову само и он уже давно понял как пользоваться им — как и другими навыками своей королевы, такими как шитье саванов и украшение могил — хотя конечно не стал бы ничем подобным заниматься.
— Ifit ve sou izi… Io mudiz past tumi, ensou ai kanot kamli kheze flauez. (этерем. «Если бы это было так просто… Твое настроение передается мне, и я не могу спокойно пособирать цветы.»)
— Faluez dunot khrou hie fo fifti iez, - холодно отметил призрак. - Enai hed noimpretchn zetu laik tukheze flauez. (этерем. «Цветы не растут здесь уже пятьдесят лет… И у меня не возникало впечатления, что вы любите их собирать.»)
— Dekoreitchn ofnecropolis vizflauez isimpotent duti ofpristes. Ofdzunie pristes, ofkoz, bat vi dunot hev eni, soi aihev tudu it maiself… Enivei, dzast ez u set, faluez dunot khrou hie enimo. Aiem khouin tusvim ekros Listra enkheze onaze said. (этерем. «Украшение некрополя цветами — одна из важных обязанностей жрицы. Впрочем, этим должны заниматься младшие жрицы, но у нас таких нет и все приходится делать мне… В любом случае, как ты и сказал, цветы здесь больше не растут. Я собиралась переплыть Листру и пособирать их на другом берегу.»)
— U dunot hev tusvim ekros rive elon. Fiost, Armi Ofded kenot helpu onaze said. Sekend, rive kan kary u evei. Last taim it hepanid u keim Intulintaniri, du rimembe? (этерем. «Вам не следует переплывать реку в одиночку. Прежде всего, на том берегу Армия Мертвых не сможет прийти вам на выручку. Кроме того, вас может унести течением. Прошлый раз, когда это случилось, вас как раз и занесло в Линтанир — помните?»)
— Aidu — envot? - беззаботно спросила Са’оре. - Fromvan pleis tuenaze — notbet. (этерем. «Помню, ну и что? В одном месте унесет — в другом принесет.»)
— Zetiz bikoz ofsatch nekhledzens u kam tu anoun pleisis endistroi hol neitchnz! - возмутился Сар’ар, - Infakt, hau samvan sou paveful meibi sou kelis… (этерем. «Вот из-за такой халатности вы потом оказываетесь неизвестно где и уничтожаете целые народы! Право, кто-то столь могущественный может быть столь беспечным…»)
— Sar’аr! - воскликнула Са’оре. - Stop khremblin etmi! Anlaik u elves, humenz anot sut foemotaliti. Itiz venom foue souls. Aiem olredi livin faiv taimz lonkhe zenai tchud, enif aihed olvaiz bin ankhri enseries laik u, aivul hev kgon mad! (этерем. «Хватит меня пилить! Люди, в отличие от эльфов, не созданы для бессмертия. Оно — яд для наших душ. Я живу уже в пять с половиной раз дольше, чем должна бы была, и если я буду все время сердитой и серьезной, как ты, то сойду с ума!»)
Она сердито отвернулась, задрав нос. Несмотря на то, что Королева походила сейчас на обиженную девочку, призрак чувствовал через их связь, что ее слова были наполнены не обидой или злостью, а лишь горечью.
— Ifsin zetu kolin «venom» iz sens ofditatchment, esif voldiz khoin foved vizautu, ai filin seim… (этерем. «Если то, что вы называете «ядом» - это чувство отстраненности и мира, идущего вперед без вас, то я тоже это чувствую…»)
— Pss, - фыркнула Королева Мертвых. - Ua spikin ebautbaklok ofrialeti, komen sin fol lonlivin beinkz. Aiem spikin ebautsin vitch hepan onli vishumenz. Itiz… dunot nou hau tuiksplein… dis… koridzment fromonoteni eninabiliti tutchendz. (этерем. «То, о чем ты говоришь — это отставание от реальности, оно бывает у всех, кто живет уже долго. То, о чем говорю я, бывает только с людьми. Это… как бы тебе объяснить… уныние от однообразия и невозможности измениться.»)
— Ai dunot andestend (этерем. «Я не понимаю»), - покачал головой эльф.
— Humenz anot laik elves. Via ribelies reis vitch konstent inoveitchenz. Bat bikamin emotl, vi lusin abiliti tutchendz and stebility draivs as mad inend. (этерем. «Люди не похожи на эльфов. Мы — мятежная раса, которая нуждается в постоянных новшествах. Но становясь бессмертными, мы теряем возможность меняться и постоянство постепенно сводит нас с ума.»)
— If ua sou notsutid tulon ikzistens, vai u stiltrain tubikam emotl? (этерем. «Если вы настолько не приспособлены к длительному существованию, то зачем вообще становитесь бессмертными?») - поинтересовался Сар’ар.
— Bikoz via olvaiz lukin fosamsin niu enbete, - вздохнула Са’оре. - Evri man bon tudrim fohapines, bat notevri izeibl tuandestend zetvi pesiv pezetchen ofsam khud eshapines, onli ifemaunt otaim ofpezetchen ofzis khud izlimitid. Setch foinfenit blis iventchueli lids as tuemotaliti, vitch izmein kes ofoue reis. Vi kannot tusetch, bat venvi faind, vi safe. (этерем. «Потому что все время ищем чего-то нового и лучшего… Каждый человек рожден мечтать о счастье, но не каждый способен понять, что мы воспринимаем обладание каким-то благом, как счастье, лишь когда количество этого блага или время обладания им конечно. Поиски бесконечного блаженства в конечном счете приводят нас к бессмертию, и это — главное проклятие нашего народа. Мы не можем не искать, а когда находим — страдаем.»)
