— Ламюре, - сказала она. - Эста — инье лахарна ан махта, аттея — ай ле харьяма тулкане, минья умбари ла ке харна’херирья. (нечетк. эльф. «Не стоит… Во-первых, я неуязвима для этого оружия, во-вторых, даже если бы у тебя было что-нибудь подходящее, первый призрак не может самовольно причинить вред своему хозяину.»)

— Минья ма? (эльф. «Первый кто?») - не понял эльф.

— Амежари (древн. «первый призрак»), - пояснила темная волшебница. - На… анва ле ла минья умбаримма, ананта минья умбаримма йалуме куалин а ле минья ман инье тулта, энтаве ле эккатсе. (нечетк. эльф. «Ну, на самом деле, ты не первый мой призрак, но моего первого призрака убили и ты первый, кого я вызвала с тех пор, так что ты заменишь моего первого призрака.»)

Только теперь Сардарлионар догадался взглянуть на свои руки. Потом опустил взгляд на живот и ноги. На нем по прежнему были легкие доспехи линтанирского витязя, надетые поверх парадных одежд, которые он не стал снимать после сбора Золотого Листа, вот только все раны, полученные им за время боя, исчезли с его тела, а оно само, как и одежды, и доспехи, и меч в его руках, было белесо-прозрачным. Осознав что с ним произошло, витязь, в припадке бессильной ярости принялся наносить ненавистной некромантке удар за ударом. Та спокойно стояла, позволяя призраку выплеснуть гнев. Его призрачный клинок, видимо, отличался от оригинального — по крайней мере, он не сломался, как это было с настоящим. Но после полутора десятков ударов темная волшебница все еще стояла перед ним без единой царапины.

— Aktchuli it hiots, - устало сказала она, когда эльф сердито отбросил свой меч в сторону. На этот раз некромантка говорила не по-эльфийски, но витязь почему-то все равно понимал ее слова — их значение будто бы сразу возникало у него в мозгу. - Bat nambe ofblois vil notchendz enisin. Aiem emotl — notlaik u, elven senteneriens, aiem rili emotl. Notu, normi, norenivan els izeibl tusamhau tchendz mai bodi. Ifu vil us samovepaveful madzik, u mei tempori stan mi, bat notkil. Endivait mi tupises enhaid indifrent pleisiz iznotoptchn, - добавила она в ответ на свирепый взгляд эльфа. - Baivei io sord izvik. Ifu vont turili hiort mi, trai samsin hevie — khosts amatch stronkhe zan… (этерем. «Мне больно, вообще-то… Но количеством ударов тут ничего не изменишь. Я бессмертна — не как вы, долгожители-эльфы, а действительно бессмертна. Ни ты, ни я, ни кто-либо другой не может никак изменить мое тело. Если использовать очень-очень-очень мощную магию, меня можно временно оглушить, но убить меня нельзя. И вариант «расчленить на куски и спрятать их в разные места» тоже не пройдет… Кстати меч у тебя никудышный. Если хочешь, чтобы мне было действительно больно, найди себе что-нибудь потяжелее — призраки намного сильнее физически, чем…»)

— Манан лэ кар’нин сина? (эльф. «Зачем ты это со мной сделала?») - оборвал ее Сардарлионар.

— Bikoz ai nidid niu fiost khost. bat u min «vaimi?», dunot u? U ol vant tunau it… Luk, it vosnot io piosenel dum, u didnot iofendid io elven khads, enai didnot senst eni khreit daknis inio hat — ze vasnot eni spetchil rizn etol. Ai dzast nidid enivan tubikam mai fiost knosts. It daznot mate hu itbi, bat itsou hepanid itiz u. Zet izol. Nau u hev tuiuz io old skilz eniu pave tunot elou tukil u… ekhen. Ifu elou, zenai dzast make samvan els khost. Stron hez tukil anvik hez tudai. Itiz laif endes saikl en ode ofzet voldz ikzistens. (этерем. «Затем, что мне нужен был новый первый призрак… Но ты ведь хотел спросить «почему именно я?», верно? Вы все почему-то хотите это знать… Это не какая-то особенная судьба, ты не прогневал каких-то ваших эльфийских богов, я не заметила в твоем сердце какой-то великой тьмы, и не было никаких особенных причин, почему я превратила именно тебя. Просто кто-то один должен был стать моим первым призраком. Для жизни во вселенной не имеет значения, кто именно, но получилось так, что это оказался ты. Вот и все. Теперь тебе остается использовать свои старые навыки и новую силу, чтобы не дать себя убить. А если дашь — я сделаю призраком кого-нибудь еще. Сильный убивает, слабый — погибает. Таков цикл жизни и смерти и закон существования этого мира.»)

— Ай лэ сана’инье веер реста’лэ метья’льемма, лэ миста, - произнес Сардарлионар. - Инье лэ кар’сина. (эльф. «Если ты думаешь, что я буду помогать тебе уничтожать мой народ, то ты ошибаешься… Я не стану.»)

— Fiost, ai dunot plenin tuikstemenaeit elvez. Itiz bit kreizi, bat ai keim hie baiaksident… Houeve nau ai intend tusetl hie, bat ifio elves vil stei evei, nesin vil hepan tuzem. Sekend, ifai vil sei, u vil du evresin. Ofkoz, Sardarlionar frem Lintaniri nevevud… (этерем. «Во-первых, я не намерена уничтожать эльфов. Это звучит немного глупо, но я попала к вам в Линтанир случайно. Правда, теперь я намерена поселиться на этих землях, но если ваши эльфы будут держаться подальше, им ничего не будет. Ну, а во-вторых, если я скажу, ты станешь делать, все, что я скажу. Конечно, Сардарлионар из Линтанира никогда не стал бы…»)

— Манан лэ ханья’ни эссэ? (эльф. «Откуда ты знаешь мое имя?») - спросил эльф.

— «Тьярвэ инье ми лэ фэа - ответила некромантка, даже не шевеля губами. Ее голос звучал прямо внутри головы призрака, и теперь это был чистейший эльфийский язык с линтанирским акцентом. - Онта’умбар, гулдур нестаг’ми’фиринфэа минья’сэ’фэа, онта’тальякента, а сина кента ан минья умбар тулкава. Элье элдали кэ тенья’ламинда фирьяри. Лэ кэ ханья’илкуэн ай кенда’митья. Ананта лэ эпеллло кар’сина?» (эльф. «Потому что я у тебя в душе… Создавая призрака, некромант закладывает в душу умершего частичку своей, создавая прочную связь, и с первым призраком эта связь особенно сильна. Вы, эльфы, способны чувствовать то, что незаметно людям. Ты и сам все поймешь, если заглянешь в себя. Но ты ведь уже почувствовал, да?»)

— Ма лэ уванимо? - произнес Сардарлионар, который действительно уже понял, какая часть его души принадлежит не ему. - Сиве лимбэ лэ макар? (эльф. «Что ты за чудовище? Скольких ты убила?»)

— Veri match, - без особенного удовольствия отозвалась волшебница. - Match mo zenai vantid, bat notmo zensitchueitchn rikwaid. dunot fie — u dunot nid tuendu it folion taim. Iventchueli pat ofmi inu unait vizio soul enu dzast bikam bit mo khrim enprekmetik pesen. Itiz io niu neitche — ifu kanot eksept it, dzast khet uzd. (этерем. «Многих… Куда больше, чем мне хотелось бы, но не больше, чем было нужно. Не бойся, тебе не придется терпеть это долго — со временем моя частичка полностью сольется с твоей душой и ты просто станешь немного более мрачным и прагматичным. Но мои приказы тебе придется исполнять в любом случае. Ты даже подумать не сможешь о том, чтобы их нарушить. Такова твоя новая природа — если не можешь смириться, хотя бы привыкай.»)

Она развернулась и зашагала к цитадели.

— Au khouin? (этерем. «Ты идешь?») - спросила она у призрака, не оборачиваясь.

Сардарлионар почувствовал, как его ноги сами собой повернулись и зашагали вслед за некроманткой.

— Инье лелья… (эльф. «Иду»), - вздохнул он, напоследок бросив прощальный взгляд на свое мертвое тело, которое костяные руки постепенно забрасывали землей, создавая своеобразный курган.

— Sar… Ou, u hev sou lion neim! - проворчала темная волшебница, вдруг становясь похожей на капризное дитя. - Inmai houmlend vi kat lion neimz… maind ifai vil koul u «Sar’ar»? (этерем. «Сар… у тебя такое длинное имя… У меня на родине длинные имена сокращали. Можно я буду звать тебя Сар’аром, да?»)

— Манен рукима синтакуэтта… (эльф. «Что за возмутительное сокращение…») - возмутился витязь.

— Mai neimiz Saotelkelteshmanore… visaut eni difteins, - усмехнулась в ответ девушка, и эльф окончательно убедился, что ошибся в оценке ее возраста, и ее человеческому телу не больше двадцати лет. - Bat u kan koul mi ”Sa’ore”, ofkoz. Baivei aiem Kvin Ofded, bat dunot iven de tukoul mi Medzesti! Мал раванери эйсауза нитайдеронэй корит са хэ мал каэйза критайхоорэй* — zetiz mai meitou. (этерем. «Меня зовут Саотелкелтешманоре… Но ты, конечно, можешь звать меня просто Са’оре. Кстати, я — Королева Мертвых, но только не надо звать меня Величеством. — такой у меня девиз.»)