Замедлившая из-за разговора шаг звездная фея как раз достигла выхода в холл, кажется, забыв про ведьмочку, цепким взглядом выхватила кого-то из толпы и подпрыгнула, взмахивая рукой и окликнув по имени.
– Ильвар? – зачем-то переспросила Мирта. Амарил нервно хихикнула.
– Слышала про этих пиратов сегодня, с лягушачьим заклятием?
Еще бы не слышать, если алфейские принцессы отнюдь не горели энтузиазмом целоваться с жабами, да еще жабами столь невысокого социального статуса, как какие-то пираты. Амарил сама же, помнится, оказалась среди тех, кто особенно рвал и метал по этому поводу. Но от комментариев Мирта воздержалась, просто кивнув в ответ.
– Ну и… в общем, это и есть Ильвар! – скороговоркой закончила Амарил, расплываясь в жутковатой улыбке и разворачиваясь, чтобы шагнуть навстречу приближающемуся молодому мужчине в щегольской алой куртке, стянутой на талии широким черным поясом. Кажется, ему было лет тридцать, но точно по загорелому лицу с четкими, немного хищными чертами и мелкими ранними морщинками от солнца и ветра, сказать было трудно. Взъерошенную копну темно-русых или каштановых волос перехватывал яркий шарф, в ухе Мирта разглядела, как минимум, три золотых сережки-колечка, руку, протянутую навстречу встрепенувшейся принцессе, тоже украшало сразу несколько золотых перстней.
– Ну, ты даешь! – тихо пробормотала Мирта, но ни Амарил, ни ее новый друг ее больше не замечали. А ведь эта самая принцесса до недавних пор Стеллу постоянно обвиняла в мезальянсе! Интересно, что сказала бы Стелла…
Солярийскую принцессу ведьмочка без особого труда отыскала взглядом в холле – даже в здешней пестрой толпе та ухитрялась блистать ярче всех – но до Амарил и пирата солнечной фее сейчас определенно не было никакого дела. Повиснув на локотке у Брендона, златовласка настойчиво выпытывала… какие ему больше нравятся стихи! Судя по ошарашенному лицу молодого офицера, такая тема всплыла в их разговорах впервые.
Передернув плечами, Мирта резко развернулась и возобновила свой прерванный путь по коридору. Этот мифический «валентинов день» правильнее было бы назвать «днем обострения всеобщего маразма»!
Светлая колдунья захлопнула за собой дверь в комнату и обессилено прислонилась к этой двери спиной.
– Вдвоем все было не так уж плохо – хикс! – не так ли? Здорово утешает мысль, что не только до тебя в этом мире нет никому дела…
Мирта досадливо отмахнулась от кружащей, казалось, целым роем единственной импы. Завидовать кому-то, это вообще чересчур, а уж завидовать лучшей… единственной подруге – это и вовсе никуда не годится! Хорошо, когда хоть кому-то в жизни иногда везет… А еще лучше, когда можешь в жизни хоть на что-то решиться – и поймать все-таки за хвост свое счастье. Или не поймать, но хотя бы знать, что пытался…
– Как тебе ощущение? Всех кто-нибудь, да пригласил на этот глупый бал, даже Люсьену, понравилось ей это или нет, а тебе там оставалось бы только попирать там стены. Потому что тебя никто не заметит, а ты даже не решишься сама с кем-то заговорить. Невидимка…
Не так уж это и плохо. Мирта же сама приложила столько усилий, чтобы стать незаметной: никто не шпыняет, никто не дразнит, никто не завидует… ни для кого тебя как будто и не существует! Но, в конце концов, праздник этот земной – и правда сплошная глупость! И дело вовсе не в том, что Мирту никто не замечает, она и не понимала никогда девушек, желающих нравится парням вообще. Понравиться хочешь кому-то конкретному, особенному… если, конечно, есть такая возможность. Ведь мало кто может рассчитывать, что для того же самого человека окажешься столь же особенной, самой лучшей, невзирая на достоинства и недостатки… Ценить за красивую внешность или незаурядную личность кто угодно может, но любить, не взирая ни на что… по крайней мере, в идеале…
«Вот этому с чистой совестью можно и позавидовать, ага?»
– Зато какой шикарный повод относиться к этому новому празднику с еще более искренним презрением, а?
Убито вздохнув, девушка прислонилась лбом к оконному стеклу. Снаружи, во внутреннем алфейском дворе, играла музыка, вспыхивали яркие огни и долетал до окон монотонный гул голосов… Третий этаж всего-то, это не Торрентуволла, где голова при попытке выглянуть в окошко жилой башни начинает кружиться от высоты… Бывшая адептка Высшей Школы Ведьм не без раздражения захлопнула окно.
Оливково-зеленый питончик, хотя февраль в Магиксе был довольно-таки теплым месяцем, не счел это достаточной причиной отказываться от законной своей зимней спячки, так что даже не пошевелился, когда хозяйка запустила руку в «гнездовую» корзинку, чтобы его погладить. Змеи вообще мало склоны были отвечать на ласку, но шелковистую прохладу его шкурки было очень приятно чувствовать под кончиками пальцев. Жить в корзинке и свободно ползать в более жаркое время года питончику нравилось гораздо больше, чем сидеть в террариуме – время от времени Мирте закатывали истерики студентки Алфеи, заявляющие, что ее питомец непременно сожрет кого-нибудь из пикси, а то кролика Кико, считающегося последние годы талисманом школы, хотя с заглатыванием столь упитанной тушки возникли бы сложности и у средних размеров анаконды. Но комнату Мирта занимала одна, хоть и стараясь не думать о том, что никто из фей не захотел жить с «бывшей ведьмой», и из этого можно было извлечь определенные выгоды. Змееныш не так уж часто любопытничал, высовываясь за пределы спальни, а здесь, в ее собственной комнате, ни кролику, ни посторонним пикси делать нечего. Одну приставучую импу и вовсе сама бы кому-нибудь скормила!
Лерка истошно взвизгнула – прочла, что ли, нелестные мысли в свой адрес? Обернувшись, девушка едва не подскочила на месте от неожиданности, увидев в кресле – определенно пустом, когда она склонилась погладить змееныша – вальяжно развалившегося мужчину с медово-золотыми волосами. Импа пулей просвистела мимо головы Мирты, едва не задев ухо, и нырнула за спину светлой колдуньи, не хуже клеща вцепившись в плечо и приглушенно попискивая «Прогони его, прогони, прогони!». Девушка знала, что демоны – там, в своем слое реальности – охотно промышляли каннибализмом, так что встреч с более крупными и могущественными «собратьями» мелочь вроде имп благоразумно избегала. В мире людей, конечно, охотиться на «братьев меньших» нужды никакой не было, хватало через край хлещущей энергии человеческих душ, но это не делало подобные опасения совсем уж бессмысленными. Ловят же коты, например, бабочек без всякой промысловой ценности такой добычи.
Однако паника Лерки неплохо помогла Мирте не запаниковать самой.
– Зачем пожаловал? – увы, над ее попытками изобразить суровый тон вдоволь посмеялись в свое время все первокурсницы Торрентуволлы.
– Мне показалось, тебе одиноко, – прочитать что-либо по тонко вылепленному лицу и, тем более, полуприкрытым неожиданно черными для натурального блондина ресницами глазам, было решительно невозможно.
– И что с того? – слегка растерялась Мирта. Темный маг плавно и вместе с тем стремительно поднялся – так перетекать из одной позы в другую обычно умеют только кошки… или змеи – заставив девушку боязливо отступить на шаг, едва не споткнувшись о корзину питончика.
– Мне тоже, – доверительно улыбнувшись, признался Валтор. – может быть, ты меня с именинами захочешь поздравить?
– Именинами?
– Что, по-твоему, обозначает мое имя? – с легким недоумением приподнял брови маг. Мирта передернула плечами. Исчадие языческих богов, названное в честь какого-то святого из земной религии – чего только в жизни не встретишь. Чувство юмора у трех его наставниц было отменное! А сократили потому, что Валентин – это звучало недемонично? – К тому же у праздника куда более интересная история, чем могла бы рассказать вам здесь Блум… Не уверен, что она сама в курсе таких исторических деталей. Когда на Земле распространялось христианство, многие существующие в прошлом праздники были переименованы, притянуты буквально за уши к каким-нибудь знаменательным событиям христианского мира – и в этом виде продолжили свое существование. Интегрировались в новую среду, так сказать. В том числе и этот праздник. Начало пробуждение мира, знамение скорой весны… Считается, что он был посвящен Бригитте… так на Земле почему-то прозвали Пречистую Деву, знаешь? Нельзя сказать, что связали их голословно, определенным значением этот день обладает. Но правдивее были те земные поверья, что связывали этот день с неким языческим богом огня и страсти. Впоследствии его заклеймили, как беса, но при этом, смешав образ с историей одного своего святого, одновременно продолжали почитать – уже в связи с новой легендой. Забавно, правда?
