– Кана, тебе нравится это имя?

– Ты хочешь, с этим именем, принести меня в жертву, на алтаре своего Бога?

– Кана, не позорь меня, и не прикидывайся глупее, чем ты есть, это просто невозможно! Я никогда не собирался, приносить тебя в жертву никакому богу. Ты – свободен! Можешь убираться на все четыре стороны. Прямо сейчас! Забирай своё оружие, своего осла и можешь, убираться. От того, что в нашем караване станет на двух ослов меньше, никто не пожалеет!

Кана, сморщив лицо, заплакал. Его подбородок задрожал, слёзы потекли по щекам.

– Да, ты свободен. Я возвращаю тебе, твое обещание служить мне. Уйди с глаз моих!

Кана упрямо затряс головой, не прекращая плакать:

– Никуда я не пойду, я – свободный человек и я хочу служить тебе. Не прогоняй меня, мой господин!

Келаф покатился со смеха.

– Икам, это чудовище, в смысле свободный человек, просто издевается над тобой. Мало того, что он объедает тебя, он еще и смеётся над нами!

Вдумавшись в эти слова, Икам не мог удержаться от улыбки.

Почувствовав, что буря пронеслась мимо, Кана тоже улыбнулся.

– Икам, господин мой, прости меня!

Икам только махнул на него рукой.

Келаф, под наблюдением наших друзей, закончил работу над второй пластинкой, и поставил свою печать.

– «Икам Кана Миафер», – с выражением прочитал Келаф и передал глиняный кусочек Икаму.

Посмотрев на Икама и вздохнув, Келаф сделал и третью глиняную пластинку для погонщика.

Икам, строго взглянув на Кана:

– Вот тебе три пластинки. Сохрани их до утра, а завтра высушишь их на солнце и вечером, вернёшь их мне, в целости и сохранности. Всё иди, не мешай нам отдыхать.

Кана, на одной ладони которого, легко уместились все три документа, стараясь не дышать, ушел к себе, охранять доверенное ему сокровище.

– Послушай, Келаф, а без этой пластины, Воозаль может объявить, что товар весь принадлежит ему.

– Если ты сохранил бумагу, об уплате налога в Ксамаде, то, там ясно указано, что груз принадлежит тебе.

Икам непроизвольно тронул свой кинжал, в рукояти которого надёжно был упрятан этот документ.

– Спасибо Келаф. Я не знаю, что я бы без тебя делал. Но, может, стоит сделать такую печать из металла?

– Завтра мы сходим к ювелиру и закажем тебе настоящую печать, достойную благородного человека. Икам, а почему пуст мой бокал?

– Кстати о бокале. Случилась однажды такая история…

Я не стану пересказывать этот бородатый анекдот, известный всем нашим слушателям с детства.

Беседа наших друзей затянулась далеко за полночь, но, нам она будет неинтересна.

Утром, поставив, задачи погонщику и Кану, на подготовку к дальнейшему путешествию, Икам и Келаф отправились в город, в поисках ювелира. Город представлял собой укрепленную крепость, где казармы и храмы чередовались с торговыми складами и мастерскими. Возле всех городских ворот шумели рынки и дымились очаги харчевен. Мастерскую ювелира нашли быстро, по стуку молотков и дыму горна.

Осмотрев кинжал Иттех, предложенный в оплату за работу, мастер принял заказ на изготовление печати для Икама, предупредив, что услуги писца придется оплатить отдельно. Когда же Икам сказал, что писец пришел вместе с ним, мастер сразу проникся уважением, к знатному клиенту, которого сопровождает личный писец. Мастер, узнав, что печать планируется разместить на сменной рукояти кинжала, предложил, к имеющейся съёмной части, изготовить еще две, такие же, из бронзы и припаять на каждую медную пластину с оттиском для печати. Так получится, три печати на разных языках. Причем, печать на языке Тепиге, будет для оттиска на бумаге, на языке Дакка для оттиска на глине или воске, а печать на языке торговли Яикиниф, сможет поставить оттиски и на бумаге, и на глине, или воске. В съёмных заглушках мастер предложил сделать отверстия, чтобы, продев в них шнурок, их можно было носить на шее, как украшение. Было видно, что работы у мастера было немного, и он рад каждому клиенту. Узнав, что изготовление трёх съёмных печатей займет два дня и, в дополнение к кинжалу, оценённому мастером, в двадцать пять сиклей, потребует уплаты еще пяти сиклей серебра, Икам сразу согласился, несмотря на негодование Келафа, который уже настроился на длительный торг, для снижения цены, минимум на пять сиклей. Икам не сразу понял, что своим быстрым согласием, он разочаровал, не только своего друга, но, и мастера, лишив их удовольствия от торга, который обязательно входит в процесс заключения сделки, между цивилизованными людьми. Исправляя положение, Икам заявил, что не торговался он, лишь потому, что мастеру за эти деньги придется сделать так, чтобы три печати, при ношении на шее смотрелись, как ожерелье и они должны быть дополнены бронзовой цепочкой, на которой они и должны висеть, украшая своего хозяина. Слова Икама вызвали целый шквал криков и споров, между мастером и Келафом. Накричавшись и нашумевшись вволю, они, наконец, пожали руг другу руки, и расстались, очень довольные собой и заключенной сделкой. Мастер собрал своих подмастерьев, и работа закипела.

А, Келаф с Икамом, отправились погулять по улицам города. Келаф уже простил Икаму то, что он, ничего не сведает в бизнесе и глупо сорит деньгами. Икам, для примирения с другом, зайдя в очередную лавку, купил для него за три сикля, пенал для письменных принадлежностей, с медной чернильницей, палочками и кисточками для письма. Пенал был богато украшен, вставками из черепахового панциря и перламутровых раковин, и представлял собой настоящее произведение искусства. Торговец, уже потерявший надежду, когда-нибудь сбыть с рук, такую дорогую и ненужную в хозяйстве вещь, с радостью, отдал ее Икаму за пол цены. Ценный подарок растрогал Келафа, и мир между друзьями был восстановлен. Расположившись в харчевне на помосте, в тени навеса, увитого виноградом, друзья посвятили себя познавательным беседам и знакомству с местной кухней. Икам, вскоре, перевёл разговор в интересующее его направление. Он попросил рассказать об обстановке в Царствах рек Грит и Тарфве или, как иногда их называли, в Царствах Рек.

Три царства, расположенные на берегах рек Грит и Тарфве: Яирисса, Ноливав и Малэ, постоянно боролись между собой за гегемонию. Каждое царство старалось присоединить к себе два других, и стать единственным хозяином положения, чтобы единовластно пользоваться выгодами международной торговли в регионе. Но, этому мешало многообразие народов, населяющих эти земли.

Говоря на языках родственных, но, всё-таки, отличающихся друг от друга, каждый народ считал свой язык единственно верным и правильным. Кроме того, каждый Мон – город-государство с прилегающими деревнями, в хозяйственном отношении был самодостаточным, и не зависел от остальных. Общность государства в хозяйственной жизни проявлялось только в центре, куда стекались налоги. Преимущества от внешней торговли касались только правящей верхушки и не влияли на жизнь простых людей. Кроме того, в каждом городе был свой бог, и свои жрецы, которые не хотели делиться ни с кем, ни властью, ни доходами. Основными силами, объединяющими этих людей, были амбиции их царей, и постоянная угроза вторжения бедных и голодных соседей. Основную тяжесть защиты от северных соседей, приходилось на долю Яирисса. Усилиями его царей, страна была превращена в один военный лагерь. Военные расходы покрывались постоянными походами в сопредельные страны, которые цари Яирисса проводи с ужасающей регулярностью и жестокостью. Города, оказывающие сопротивление, подвергались разграблению и разрушению, с обязательной массовой резней их жителей. Города, взятые «без боя», облагались непомерными налогами, и в них вводилось внешнее управление, через Наместников. На эти доходы в Яириссе создали мощную армию и целую сеть крепостей в северных горах. Основу армии составляла тяжеловооруженная пехота. Но, когда на западных границах появились толпы кочевых племен, имеющие примитивную кавалерию, для Яирисса настали трудные времена. Пехота, просто, не могла угнаться за летучими отрядами степных разбойников. Власть царей ограничивалась крепостными стенами городов и крепостей, которые были неприступны для кочевников. Зато, все дороги были под властью разбойничьих шаек. Торговля, на доходы с которой, можно было создать кавалерию, была в упадке и не приносила прибыли. Тут уж, было не до походов, тем более, что соседи, под давлением Людей моря, голодные и злые, сами были готовы, вломиться в пределы царства. Правители городов, сидя в осаде кочевников, сами мечтали стать царями. Они объявили своего царя сумасшедшим, и низложили его. Царство медленно угасало, ожидая прихода очередного сильного Правителя. Тем временем, Ноливав, из самых лучших побуждений, руководствуясь, исключительно заботой о благе народа, поставил царём Яирисса своего ставленника, чем только усложнил ситуацию. Ноливав наслаждался своими временными победами. А Малэ копило силы, чтобы в нужный момент повернуть ситуацию в свою пользу.