Фенрис не мог ответить на эти вопросы.

Варрик начал менять повязку на ноге Хоук. Эльф отвел взгляд. Его не ранили в бою, он отделался лишь синяками и ссадинами.

Хоук слабо застонала.

— Эй, подруга, ты как? — Изабелла подскочила к девушке, склонившись над ней, убирая волосы со лба.

— Фен... Фенрис, — хрипло выдавила Хоук, и эльф вздрогнул.

— Эй, мрачный, ну-ка живо сюда! — приказала Изабелла.

Эльф подошел и неуверенно присел на корточки рядом с Хоук. Девушка открыла глаза и посмотрела на него так пристально, что Фенрису стало не по себе.

— Ты как? — спросила Хоук и закашлялась.

Изабелла помогла ей приподняться на локтях и сделать глоток воды. Девушка вся побледнела, на лбу проступали капельки пота. Припарка, которую приспособил на место ранения гном, должна была подействовать быстро. Фенрис, отрекаясь от использования магии в лечении, частенько прибегал к настоям из трав, сделанных Андерсом. Хоть какой-то толк от целителя-одержимого! Но помимо ранения, Хоук добивало отсутствие магических сил. Слишком уж рьяно магесса старалась на поле боя.

Фенрис попытался извиниться, но слова не шли на ум. Он растерялся при внимательном взгляде ее карих глаз.

— Подштанники Андрасте, да скажи ты уже хоть что-нибудь! — засмеялся гном.

Эльф лихорадочно пытался подобрать подходящие слова. Благодарности? Извинения?

— Красавчик, скажи просто, что ты был не прав, не все маги плохие, и начни уже, наконец, доверять своим товарищам по оружию, — усмехнулась Изабелла.

— Приношу свои извинения, — сухо произнес эльф и посмотрел Хоук прямо в глаза.

Девушка изучающее уставилась на него. От этого пристального взгляда ему захотелось исчезнуть. Ну, что она сейчас ему скажет? Осыплет проклятиями? Прикажет убраться вон? Данариус не мешкал бы...

Но Хоук улыбнулась. Устало, поморщившись от боли. И у Фенриса внезапно потеплело на душе.

— Засранец... — выдохнула она.

Эльф не сдержался и улыбнулся в ответ.

С тех пор минуло пару недель. Не было никаких вестей из Тевинтера. Фенриса как будто забыли. Он выспрашивал у Авелин и других стражников, не прибывало ли в Киркволл кого-нибудь подозрительного, но нет! Фенрис злился на происходящее, его изводило томительное ожидание. Хоук редко навещала его, решая хозяйственные вопросы, по подготовке экспедиции на Глубинные Тропы. С того момента, как она защитила его в том бою, он так и не поговорил с ней. Пару раз Хоук приходила к нему, но не заставала на месте. Фенрис догадывался о ее присутствии по новым рисункам, которые она оставляла на его стене угольком из камина. Рожицы, тучи, солнце, какие-то деревья и цветочки. Эльф не стирал их, сам не зная почему. Приходя домой ночью, он видел новый рисунок и заботливо оставленный на столе сверток с едой.

Ему было невероятно стыдно, за то, что он не умеет читать, а еще больше за то, что не осмеливается прийти в Висельник, чтобы увидеть там ее и сказать хоть какие-нибудь слова благодарности или, на худой конец, просто попросить взять его на задание. Ему было невыносимо коротать ночи в пустом особняке, упиваясь вином, разглядывая паутину в углах, метать ножи в портреты знатных господ, крушить скульптуры и статуи в холле.

Невыносимое одиночество.

Эльф сидел на полу, облокотившись на кровать. Вино дурманило разум. В комнате царила тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев в камине.

Когда он был один, лириум под кожей просыпался, и начинал тихонько поскуливать, словно от безделья. Фенрис ненавидел свое одиночество, но вместе с тем, он упивался им, как проклятием.

Он будет проклят за то, что сотворил с ним этот человек. За то, во что он превратился рядом с ним. В тишине возвращались отвратительные воспоминания о Данариусе и о том, сколько невинных жизней ему пришлось забрать. Страшнее всего было, когда ему казалось, что он слышит голос своего хозяина. Данариус, может, и не был больше для него господином, но все еще жил в его голове, в его мыслях.

Он пробежался взглядом по своим клеймам. От кончиков пальцев, по рукам, на спине, на животе, на ногах. Они изуродовали все его тело. Блеклые, в спокойном состоянии, слегка напоминающие неглубокие борозды от шрамов, шершавые на ощупь, они оплетали его тело. Во время боя отметины светились голубым свечением, когда он злился или находился рядом с источником магии, они могли сиять не хуже огненного факела.

Его собственные крики эхом отдавались в голове. Боль, страх, ненависть, злость, отчаяние.

Смех. Жар, легкие уколы, вгоняющие под кожу светящееся голубое вещество. Он не может пошевелиться, тело неповоротливое и тяжелое, не поддается. Ему кажется, он горит изнутри. Глаза затягивает пелена, он плохо различает силуэты людей вокруг. Слышны голоса, они обсуждают, сможет ли он выдержать еще.

— Прошу Вас, остановитесь, прекратите это… — его собственный шепот.

И снова эти легкие уколы, за которыми он чувствует жар, разливающийся по всему телу. Кто он? Как он попал сюда? Почему ему больно?

Сейчас он умрет. Неужели он не может умереть? Ему казалось, это давно должно было произойти, что больнее просто не может быть.

— Достаточно здесь, мастер?

— Добавь еще немного, узор должен быть правильным.

— Он дышит, мастер. Лечение не потребовалось.

Эльф дышал, слабо, прерывисто. Не чувствовал рук и ног. Ему казалось, что он сгорел заживо. Но жжение постепенно сходило на нет. Он попытался открыть глаза и увидел его. Человек осторожно, почти бережно, провел рукой по его животу. От этого прикосновения боль начала отступать.

Эльф попытался приподняться, но человек покачал головой.

— Не двигайся, скоро все пройдет, ты выкарабкался, – тихо сказал он.

Эльф опустил голову на холодный камень. Тело ему подчинилось. Кто же этот человек? Спасительная тишина убаюкивающее опустилась на его разум.

— Я назову тебя Фенрис. Мой дикий волчонок.

Эльф почувствовал, как ладони человека шарят по его телу, убирая жгучую боль, оставляя за собой легкий холодок, принося облегчение.

— Я буду твоим, я буду Фенрисом, только останови эту агонию, я не хочу больше гореть… — прошептал он, губы совсем высохли, очень хотелось пить.

Словно читая его мысли, человек заботливо приложил к его рту флягу с водой.

— Меня зовут Данариус, дорогой мой. Боль прекратится, она останется только в твоем воспоминании. Вместе, мы создали нечто, Фенрис. Ты станешь сильнее, со временем. А пока, я буду заботиться о тебе.

Он провалился в забытье.

Фенрис откинул голову назад, глядя на то, как быстро бегут по небу облака, освещаемые ярким светом луны. Рука дрогнула, и бутылка с вином опрокинулась на пол.

Он будет помнить это всю свою жизнь. Эти отметины, оставленные Данариусом, были нужны для каких-то безумных экспериментов. Он знал, что до него было множество погибших, не выдержавших ритуала.

Данариус выходил его. Фенрис был готов ползать за ним на коленях, в благодарность за то, что боль прекратилась. Так он стал его телохранителем.

Хоук… Эльф поднялся, тряхнул головой, отгоняя подступавшее опьянение, и решил, что пора бы набраться смелости и прийти в этот проклятый кабак!

Когда он думал о девушке, дурные воспоминания словно испарялись.

В Верхнем городе было на удивление тихо, но эльф всегда был настороже. За то время, что он провел в компании Хоук, ему не посчастливилось повидать все местные банды, запомнить имена их главарей, вооружение и методы. Удивительное дело, но с этой девушкой ему удавалось привлечь к себе гораздо больше внимания, чем до того, как они познакомились, несмотря на его примечательную внешность и наличие лириумных отметин на теле!

Фенрис сбежал по длинной лестнице в Нижний город.

Возле Висельника он столкнулся с большим скоплением народа. Добрая половина топтавшихся возле входа были изрядно пьяны. Большинство разделилось на группы и оживленно о чем-то беседовало.

Фенрис толкнул дверь вовнутрь и с размаху врезался в стражника.