- Доверяю, но…
- Никаких «но»! Немедленно отправляйся к себе и ложись спать! Это приказ! – решительно оборвала ее Флэнни.
- Но Флэнни…
- Если ты немедленно не подчинишься, я сообщу доктору Люмьеру о твоем состоянии и сниму с дежурства, по меньшей мере, на неделю! – пригрозила девушка, поднимаясь.
- Ты не сделаешь этого.
- Сделаю! – твердо ответила та, в серых глазах под изящно изогнутыми тонкими бровями светилась решимость, свидетельствующая о том, что сказанное – не просто угроза. – Ради твоего же блага! Кто-то же должен позаботиться о тебе, раз уж Господь напрочь лишил тебя благоразумия, наградив лишь твердолобым упрямством. Все! Брысь отсюда! Мое терпение на исходе!
Кенди не нашла, что возразить на это. Тяжело вздохнув, она выпустила ладонь Терри и, понурив голову, направилась к выходу. Флэнни была права, и разумом Кенди прекрасно понимала это, но вот упрямое сердце никак не хотело оставить любимого даже на мгновение. Стоило ей отойти от Терри хоть на секунду – и беспокойство начинало буквально съедать ее изнутри, сводя с ума ужасными картинами того, что с ним может случиться, пока нее нет рядом. И как она ни старалась, избавиться от этих навязчивых мыслей не могла.
«Флэнни права. Если я заболею, то не смогу больше ухаживать за ним. Вряд ли это поможет ему быстрее поправиться. Да, Флэнни всегда права. Нужно взять себя в руки! Мэри-Джейн не раз предупреждала о подобных ситуациях и говорила, как важно при этом не терять над собой контроль. Сейчас не время быть слабой!»
Уже у порога она обернулась и еще раз посмотрела сначала на лежащего на постели Терри, а затем на стоящую рядом с ним Флэнни, провожающую ее испытывающе-строгим взглядом.
- И вовсе я не упрямая! – пробормотала Кенди и вышла из комнаты.
Дождавшись, когда она выйдет из палаты, Флэнни повернулась к Террузу. Коснувшись его щеки, она недовольно нахмурилась: та была слишком горячей.
«Кажется, начинается лихорадка. Слава Богу, что Кенди не заметила этого, иначе мне не удалось бы выпроводить ее отсюда».
Вздохнув, девушка быстро обошла остальных раненых. Убедившись, что все в порядке и никто в данную минуту не нуждается в ее помощи, она налила в глубокую чашку холодной воды и, взяв несколько чистых повязок, снова вернулась к Терри. Поставив чашку на колени, она намочила повязки и принялась накладывать компрессы.
«Какого черта?!! Что произошло?»
Чарли попытался открыть глаза, но веки словно налились свинцом. Голова была совершенно пустой, тяжелой и странно гудела, хотелось пить, а где-то глубоко внутри трепыхались тревожное беспокойство и какое-то странное чувство дискомфорта, напоминавшее смутные отголоски боли. Он попытался пошевелиться, но ничего не получилось, только усилилось неприятное ощущение. Чарли прислушался к себе, пытаясь определить его источник.
«Левое плечо… Бок… Правый бок… Черт побери, значит, зацепили-таки! Только почему боль такая странная?»
Он снова попытался открыть глаза. Веки слабо дрогнули и чуть приподнялись, но в расширенные зрачки ударила слепящая волна света, и он снова зажмурился.
«Дьявол!!!» – мысленно выругался Чарли и попытался снова. Постепенно резь прошла. Моргнув еще несколько раз, давая глазам привыкнуть, Чарли медленно повел взглядом по сторонам. Он лежал в довольно просторной комнате с низким потолком на узкой жесткой кровати, укрытый темным шерстяным одеялом. Справа и слева от него стояли такие же приземистые койки, на которых также лежали люди. Белые пятна повязок резко контрастировали с темными одеялами, в воздухе носился какой-то незнакомый, резкий и не слишком приятный запах, а свет, который в первое мгновение показался ему таким невыносимо ярким, на самом деле оказался почти полумраком.
«Госпиталь… Я в госпитале. Значит, раны серьезные. Черт, ненавижу больницы!!! – в памяти невольно промелькнуло воспоминание о нескольких днях, проведенных в госпитале в Чикаго, когда он, спасаясь от полиции, сиганул с поезда на полном ходу. – Интересно надолго я сюда загремел? Вот уж повезло так повезло. Впрочем, сам виноват! Не фиг было высовываться из окопа в самый неподходящий момент! Ладно. Чего уж там. Выберусь. Надеюсь, остальные ребята не пострадали».
В этот момент откуда-то сбоку донесся звук льющейся воды. С трудом повернув голову, Чарли увидел девушку, одетую в простое серое платье с длинными рукавами, закатанными до локтей, белый передник и косынку. Устроившись на краю кровати, что стояла рядом с той, на которой лежал он, она смачивала тряпочку в большой чашке, стоявшей у нее на коленях, и быстрыми ловкими движениями обтирала руки лежащего на кровати человека. Девушка сидела, повернувшись к нему боком, так что ему был виден только ее профиль. Строгий и изящный, словно выточенный из бело-розового мрамора искусной рукой мастера, и в то же время нежный и чуть грустный, словно лик Мадонны на иконах в храме. Тонкие чистые линии плавно изгибались, мягко обрисовывая высокий лоб, гордый прямой носик, полные, красиво очерченные губы, округлый подбородок. Темные брови тонкими полудугами убегали к вискам, а длинные ресницы на полуопущенных веках отбрасывали тени на щеки. Темная вьющаяся прядка непокорно выбивалась из-под косынки, оттеняя красивый рисунок скул. Девушка была целиком поглощена своим занятием и, казалось, не замечала ничего вокруг. Тонкие руки уверенно и резво делали свое дело.
«Наверняка медсестра. Такая красавица – и на войне. Ужасно», – отрешенно подумал Чарли, любуясь ее гордой красотой и отточенным изяществом движений ее рук.
Сквозь полуопущенные ресницы он молча смотрел на сидящую в стороне девушку, позволив себе какое-то время просто наслаждаться мирным зрелищем. Наконец девушка закончила свою работу и, взяв в руки чашку, поднялась, явно собираясь уйти.
- Как вас зовут? – облизнув пересохшие, потрескавшиеся губы, с трудом прошептал Чарли и содрогнулся, услышав жуткий свистяще-хриплый шепот, мало похожий на его обычный голос.
Однако девушка лишь спокойно и внимательно посмотрела на него, темные брови дрогнули и изогнулись, придав ее лицу выражение легкого удивления.
- Что? – переспросила она, чуть наклонившись к нему.
- Я хочу знать ваше имя.
Девушка нахмурилась и неторопливо выпрямилась.
- Зачем? – строго осведомилась она.
- А это тайна? – отвечая вопросом на вопрос, поинтересовался молодой человек поддразнивающим тоном.
Девушка небрежно-безразлично повела плечом.
- Нет, – спокойно ответила она. – Меня зовут Флэнни.
- Флэнни, – пробормотал Чарли, словно пробуя ее имя на вкус. – Красивое имя. Оно вам подходит. Вы медсестра?
- По-моему, это очевидно, – невозмутимо заметила девушка. – И на вашем месте я бы не тратила остатки сил на болтовню, а лучше направила бы их на скорейшее выздоровление.
- И это при том, что пока я лежу здесь, за мной будете ухаживать вы? – Чарли попытался изобразить свою фирменную ухмылку, по которой его узнавали во всех портовых тавернах, но не был уверен, насколько успешно у него это получилось. – Сомневаюсь, что вы бы поступили так, будь вы на моем месте. Более того, уверен: будь вы на моем месте, то сделали бы все, чтобы поправляться как можно медленнее.
- С чего бы это? – отрезала Флэнни самым строгим тоном, смерив лежащего перед ней мужчину невозмутимо-надменным взглядом серых глаз.
Но, очевидно, молодого человека совершенно не смутила ее холодность.
- Только для того, чтобы любоваться вами как можно дольше! – усмехнулся он.
Флэнни нахмурилась еще сильнее, серые глаза за широкими стеклами очков обдали ледяным холодом.
- Госпиталь – не место для флирта! – жестко отчеканила она. – Вы здесь не на отдыхе, а исключительно для того, чтобы поправить здоровье. К тому же вряд ли вы сможете часто, как вы выразились, любоваться мной, поскольку вы – не единственный мой пациент. Кроме того, здесь работают и другие медсестры, которые тоже будут ухаживать за вами. Что касается меня, то, полагаю, будет лучше, если мы сразу проясним ситуацию. Так вот, молодой человек, у меня нет ни времени, ни желания заводить легкомысленные интрижки! И вообще, сейчас не место и не время для подобных отношений! Так что с моей стороны вы не дождетесь особого внимания, а уж тем более поощрения, поэтому предлагаю вам все же перенаправить свои усилия и сконцентрироваться на скорейшем выздоровлении. Так будет лучше. Для вас.
