- С чего ты взяла?

- Потому что он любит тебя, Кенди. Как и Стир.

Воцарилась тишина. Кенди ошарашено смотрела на подругу, не в силах вымолвить ни слова.

- С чего ты взяла? – наконец, выдавила она.

Пати молча поднялась и ушла. Через минуту она вернулась с небольшой тетрадью в потертом кожаном переплете. Все так же молча она протянула ее Кенди. Ничего не понимая, та открыла тетрадь и принялась читать. Это оказался дневник Стира. На мгновение ей даже показалось, что она слышит его голос. Голос, который обращался к ней. Только к ней. На каждой странице…

- Это было в его вещах, которые прислали с фронта, – тихо сказала Пати. – Он писал его для тебя. Но… Тогда я не смогла отдать его тебе. Не нашла силы. Прости.

Кенди закрыла тетрадь и нахмурилась.

- Ну, хорошо. Допустим, Стир был влюблен в меня. Хотя, клянусь, я даже не подозревала об этом. Но при чем здесь Том?

Пати грустно усмехается.

- Потому что Том тоже влюблен в тебя. Они все любят тебя. Терри, Стир, Арчи, Том… Но повезло только Терри.

И без того ошеломленное лицо Кенди приобрело почти комичное выражение.

- С чего ты взяла, что Том влюблен в меня?

- Помнишь, я тебе писала о том, что его скинул жеребец? Я ухаживала за ним. В бреду Том постоянно звал тебя. А однажды принял меня за тебя. Он говорил, что любит тебя. И совсем недавно, на приеме у миссис Принстон, я снова спросила его: любит ли он тебя? И он ответил “да”.

Кенди всплеснула руками.

- Ну, разумеется. А что еще он должен был сказать? Пати, я и Том – друзья с детства. Разумеется, он любит меня. И я люблю его. А еще я люблю тебя, Анни, Арчи, Альберта, мисс Пони и много других близких мне людей. Я вас всех люблю. И если бы кто-то спросил меня, люблю ли я, к примеру, Арчи, то я безусловно ответила бы “да”. И не солгала бы. Но я люблю его как друга. Как брата. А Терри я люблю иначе. И с Томом то же самое. Ты спросила. Он не понял твой вопрос и ответил прямо и честно, как всегда. А ты все истолковала по-своему и даже не дала ему возможности объяснить. Ты не права, Пати! Неужели ты не понимаешь это? Неужели не чувствуешь?

Горькая печаль в темных глазах сменилась сомнением, смешанным с надеждой.

- Думаешь? – пробормотала Пати. – Я боюсь, Кенди. Когда я прочитала дневник Стира… В тот момент я умерла во второй раз. В первый раз, когда узнала, что он погиб. Это было так больно. Казалось, свет померк, и я бреду в холодной тьме, которой нет конца и края. А потом я приехала сюда, стала работать. И свет снова появился. Но если это повторится, я не уверена, что вынесу это еще раз.

- Пати, милая, любовь – это всегда риск! Жизнь не дает никаких гарантий. И единственное, что нам остается – это верить и, что еще более важно, не терять надежду. Никогда. Всегда идти вперед и только вперед. Не оглядываясь на прошлое. Взгляни хотя бы на меня и Терри. Еще совсем недавно нам казалось, что все кончено. Что мы потеряли друг друга и уже никогда не будем вместе. Но где-то в глубине души, я продолжала надеяться. И любить. И сегодня мы вместе. Неужели твой страх так велик, что ты готова сломать себе жизнь, Пати? Неужели сдашься в тот момент, когда судьба дает тебе второй шанс?

- Прости, Кенди. Я не такая сильная, как ты.

- Чушь! Ты очень сильная, Пати. И именно поэтому не должна сдаваться. Поговори с Томом. Дай ему возможность объясниться. Он ждет этого.

- Почему же он не придет и не скажет это сам? Если все так, как ты говоришь…

- Боже, Пати! Ты же во всеуслышание объявила, что не переносишь его общество и сама мысль о браке с ним для тебя неприемлема! И после этого ждешь, что он будет преследовать тебя? В таком случае ты совсем не знаешь Тома. Он уважает тебя и твое решение и не станет надоедать тебе своим вниманием.

- Я такого не говорила! – слабо возразила Пати.

- Но дала понять, не так ли? – Кенди была безжалостна. – Том не придет, Пати. Он боится разрушить то немногое, что еще связывает вас. Он ждет. И он любит тебя. Не так, как меня. Не так, как друга. Не так, как сестру. Он любит тебя так, как я люблю Терри.

- Откуда ты знаешь?

- Он сам мне это сказал. А еще он очень жалеет о своих необдуманных словах. Но ему даже в голову не пришло, что ты могла так превратно истолковать их. Ну, так что?

Пати вздохнула и сдалась.

- Хорошо. Я поговорю с ним.

- Вот и отлично. Он будет на холме Пони через час. Он будет ждать тебя. Если ты не придешь, это будет означать конец. И вот тогда действительно все закончится. И ничего уже нельзя будет изменить или исправить. Подумай об этом, Пати. Стоят ли твои глупые страхи, основанные на обычном недопонимании, вашего с Томом счастья? Ответь себе на этот вопрос и прими решение. Надеюсь, оно будет верным.

Кенди направилась к сидящей у камина мисс Пони. Пати проводила ее взглядом и принялась задумчиво рассматривать собственные ладони.

Холм Пони.

Спустя час

Прислонившись спиной к шершавому стволу древней сосны, Том смотрел на раскинувшийся внизу городок. «Придет или не придет? И что она скажет мне, если придет?»

Да, он любил Кенди. Ее невозможно было не любить. Подруга детства… Сорвиголова с копной золотых волос и заливистым смехом. Его первая мальчишеская любовь. Любовь, подобная солнечному зайчику на зеркальной глади озера. Такая же веселая, неуловимая и… мимолетная. А Пати… Нет, Пати совсем другое.

Где-то в стороне хрустнул снег. Том вздрогнул и обернулся. Это была она. Пати. Они молча смотрели друг другу в глаза. Время больше не существовало. Не существовало ничего, кроме них, замерших в шаге друг от друга в конце снежной тропы на опушке старого леса. Он не знал, что сказать. Все слова, что он так тщательно придумывал, мгновенно улетучились, стоило увидеть ее. Пати тоже молчала. И в этой тишине их глаза и сердца сказали друг другу все. Том шагнул вперед и, обняв, крепко прижал девушку к себе.

К чему слова, если все понятно и без них

====== Часть 38. Ты будешь моей женой ======

Март 1919 года

Чикаго. Дом Брайтонов.

Здесь ничего не изменилось. Те же вещи на тех же местах. Словно закрывшаяся за ее спиной дверь каким-то непостижимым образом остановила время. Анни подошла к окну и, отогнув кружевную занавеску, выглянула наружу. Там за стеклом жизнь текла своим чередом. Чикаго кипел и бурлил, словно огромный котел. «Вот я и дома!» Тонкие пальцы разжались, выпуская белое кружево. Штора упала с тихим шелестом. Отвернувшись, Анни подошла к туалетному столику и опустилась в изящное резное кресло. Подняв глаза, она встретилась взглядом со своим отражением в зеркале. И впервые словно увидела себя со стороны. И поняла, как изменилась. Незаметно, шаг за шагом новая жизнь превратила ее в другого человека. С серебряной поверхности на нее смотрела незнакомка. Эта темноволосая темноглазая девушка с бледным серьезным лицом и строго поджатыми губами не принадлежала этому дому и этому городу. Она принадлежала Нью-Йорку. Новый город отнял ее у Чикаго и создал новую Анну Брайтон – молодую, энергичную, сильную, знающую, чего она хочет от жизни, и смело идущую к своей цели. «Это больше не мой дом. И не моя комната. Я чувствую себя здесь чужой, случайной гостьей. Хотя, наверное, так и есть. Теперь я здесь всего лишь гостья. А мой настоящий дом там, в Нью-Йорке. Разве не этого я хотела? Разве не к этому стремилась? Почему же сейчас так грустно и больно, словно я утратила что-то важное? А может так и должно быть? Наверное, должно быть непросто взять и изменить свою жизнь. Оборвать старую и начать новую с чистого листа. Это должно быть больно. И в то же время хорошо. Словно бабочке, вырвавшейся из тесного кокона и впервые расправившей крылья. И ощутившей себя прекрасной и свободной». Отражение молча смотрело на нее из серебряной глубины. Анни вздохнула и снова перевела взгляд на окно. Приглашение Кенди ни свадьбу, конечно же, оказалось для нее неожиданностью. Ей не хотелось приезжать в Чикаго, но отказать подруге детства она не могла. Анни невольно поморщилась. Да, ей не хотелось возвращаться в Чикаго. Очень. И не только потому, что здесь ее поджидали грустные воспоминания. У ее нежелания была более веская причина. Впрочем, душевное тепло и искренняя радость, которыми ее встретили в Чикаго, согрели душу, словно лучи весеннего солнца, и Анни почувствовала себя веселее и увереннее. Мрачные тучи, собравшиеся над ее головой, отступили. «Это же не навсегда. Две-три недели – и я снова вернусь в Нью-Йорк, к своей прежней жизни. А не поздравить Кенди лично в такой значимый для нее день было бы просто ужасно с моей стороны. Друзья не могут так поступать. А мы ведь дружим с детства. С самого дома Пони. Нет, я правильно поступила, что приехала. Я должна была это сделать. Кенди… Как я рада, что у тебя все так хорошо сложилось! Будь счастлива. Ты это заслужила. И я буду счастлива. Не так, как ты, ведь рядом со мной не будет Арчи. Но я тоже буду счастлива. Вот увидишь».