Но он, разумеется, не произнес это вслух.

- Вы с братом очень похожи, – только и сказал Нил и, отведя взгляд от портрета над дверью, посмотрел на Жака-Франсуа.

- Только внешне, – граф улыбнулся, но его улыбка вышла грустной, с каким-то странным смирением. – К сожалению, вынужден признать, что мне никогда не стать таким, как Крис. Мы слишком разные. Он был энергичным, подвижным, веселым, смелым. А я, наоборот, слишком тихим и спокойным. Он успевал везде и всюду, делал, что хотел. Казалось, дай ему шанс – и он сможет перевернуть весь мир. Мне же больше нравилось наблюдать за жизнью со стороны, не участвуя в ней. Просто следить за ее бурным течением и размышлять. По характеру я – полная противоположность Криса, а потому стал настоящим разочарованием для отца. Поначалу он еще пытался перекроить меня на свой лад, словно бы пытался сделать второго Криса, но со временем понял, что это невозможно, и оставил свои попытки. К тому же, после ухода Криса он стал менее настойчивым. Он так и не оправился от этого удара. А тут еще и я со своей непохожестью. Но у него не было выбора, он вынужден был назначить меня своим наследником. Хотя я бы не возражал, если бы все сложилось иначе. Если бы Крис вернулся, я бы с удовольствием уступил ему его место, – он помолчал несколько секунд, а затем добавил, меняя тему. – Машина готова. Мы можем ехать, – и вышел из библиотеки.

Нил еще раз взглянул на портрет и последовал за графом.

На кладбище было тихо и безлюдно. И мирно. Словно это место каким-то непонятным образом вырвалось из шумного мира жизни, кипящей за низенькой оградой из необработанного камня, и существовало по своим собственным законам – законам тишины и застывшего безмолвного покоя спящих вечным сном под потрескавшимися от времени и поросшими увядшей травой плитами. Пахнущий зимой и солью ветер беззвучно гнал влажную почерневшую листву…

Следуя за графом, Нил обогнул старую церковь, чьи темные острые шпили упирались в серую прозрачность неба, и они медленно пошли по узкой тропинке, петляющей между могил, засыпанных листьями вперемешку с грязным тающим снегом и с покосившимся кое-где крестами.

Дорога прошла в молчании. Жак-Франсуа сосредоточенно вел машину и казался целиком поглощенным этим занятием. Нил же удобно устроился на соседнем сидении и равнодушно смотрел, как проплывает за холодным стеклом унылый зимний пейзаж. Думать ни о чем не хотелось. Мерное покачивание и тихое урчание автомобиля убаюкивало, и постепенно он задремал. К несчастью, дорога оказалась не слишком длинной, и спустя четверть часа машина не спеша прокатилась по узким улочкам города и замерла перед городской церковью. И вот он уже шагает за графом в застывшей тишине, вдыхая холодный влажный воздух.

Обогнув очередной холм, покрытый торчащими в разные стороны сухими стеблями травы, тропинка резко повернула в сторону и… Нил с трудом удержался, чтобы не открыть от изумления рот.

Прямо перед ним, возле самой ограды, возвышался широкий свеженасыпанный могильный холм. Дорожка вокруг него была вымощена мраморной плиткой, а в основании высился мраморный постамент с отделанной изящной резьбой траурной доской в центре и статуей наверху. Вернее, статуй было две. Мужчина и женщина. В мужчине Нил без труда узнал Креста. Правда, и здесь он больше походил не на того мужчину, которого он знал, а на того мальчика со смеющимися глазами и притаившейся в уголках губ улыбкой, который был изображен на портрете в библиотеке графского замка.

«Хотя, нет. Здесь он постарше, – мысленно отметил Нил, ошеломленно разглядывая статую. – И все же так молод. Лет шестнадцать. Или, быть может, восемнадцать».

Он перевел взгляд на женщину и снова испытал шок. Несмотря на то, что она, как и Крест, была изображена совсем юной, Нил сразу же узнал ее. Это была одна из медсестер, что ухаживала за ними в военно-полевом госпитале 1480. Женщина с пышными каштановыми волосами, добрыми карими глазами и ласковыми руками. Та самая, которая была подругой.

«Жоа…»

Стоило Нилу лишь вспомнить это имя, как перед его глазами, словно наяву, встал знакомый образ: водопад огненных локонов, едва удерживаемых скромной белой косынкой медсестры, яркие фиалковые глаза, озорной носик и полные чувственные губки. Ему даже на мгновение показалось, что он услышал ее звонкий, согревающий душу смех. Нил нахмурился и мысленно отчитал себя за легкомыслие.

«Ты стоишь перед могилой друга и его женщины, которые погибли совсем недавно! – строго напомнил он себе. – Как ты можешь в такую минуту думать о какой-то там девушке, пусть даже такой милой и красивой, как Жоа?!! Ты пришел сюда, чтобы отдать последнюю дань уважения своему другу, не так ли? Так сделай это как положено! Сейчас определенно не место и не время для подобных и, к тому же, совершенно глупых, напрасных и пустых мыслей. Неужели ты растерял последние остатки чести и совести, Кардинал? Тем более, что тебя и мадемуазель Дюваль ничего не связывает. Ей нет до тебя никакого дела. Она даже не узнала тебя. Да и виделись вы всего два раза и то благодаря случайному стечению обстоятельств. Так что тебе лучше выбросить ее из головы как можно быстрее и заняться своими собственными делами! Так будет лучше. Для всех. И, в первую очередь, для тебя самого! – Нил нахмурился еще сильнее и незаметно тряхнул головой, прогоняя образ рыжеволосой медсестры-француженки, и снова посмотрел на статую женщины. – Антуанет… Значит, это была Антуанет. Женщина, которая любила Креста на протяжении восемнадцати лет. И которую любил Крест. – Нил вспомнил странную просьбу друга в то утро, перед самым боем, который унес его жизнь. – Точно любил. Вот уж действительно, иногда судьба преподносит нам неожиданные сюрпризы. Встретиться спустя столько лет. И где? В военно-полевом госпитале! И, не успев встретиться… погибли. Оба. Жестоко. И несправедливо. Впрочем, как и вся наша жизнь. Но… – неожиданно пришедшая в голову мысль снова заставила Нила тревожно вздрогнуть. – Жак-Франсуа сказал, что Антуанет погибла во время налета, когда они перевозили раненых. А Жоа говорила, что они работают вместе. Значит, во время налета Жоа тоже была там. А если погибла Антуанет, то… Господи, неужели Жоа тоже… – мысль повисла в воздухе. Нил не мог заставить себя закончить ее. Мир пошатнулся и завертелся в сумасшедшем вихре, уплывая в шагнувшую навстречу темноту. Нил внезапно ощутил, как тревожно сжалось сердце, перед глазами затрепетала серая туманная пелена, а где-то глубоко внутри, затопляя душу ледяным холодом, зашевелился отвратительный липкий страх. По телу разлилась неприятная слабость, а колени мелко задрожали. Усилием воли он взял себя в руки и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Помогло. Дрожь прекратилась, туман перед глазами рассеялся. Он тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. – Нет, не может быть! Все это глупости!!! Игра воображения!!! С такой же вероятностью можно предположить, что Жоа там не было. Она могла быть в это время в другом госпитале. Она сама говорила, что их частенько отправляют в соседние госпиталя, когда там требуется помощь. Кроме того, даже если во время налета она была там, это вовсе не означает, что она была ранена или погибла. Да и какое мне, собственно, дело?!! – с внезапной яростью подумал Нил. – Какая МНЕ разница, что произошло или происходит сейчас с этой рыжей медсестрой?!! Она ничего не значит для меня, как и я для нее, так какого черта?!! Эта встреча в 1480 была всего лишь случайностью. Скорее всего, мы больше никогда не встретимся. К тому же, не похоже, чтобы мадемуазель Дюваль испытывала хоть какой-то интерес к моей персоне. Я для нее был всего лишь одним из множества пациентов, за которым она должна была ухаживать. Это было ее обязанностью. Вот и все! Так что прекрати думать о ней, Нил Лэганн! К тому же, такая девушка все равно не для тебя! Ты только испортишь ей жизнь. Кроме того, это совершенно бесполезно, потому что вы больше не встретитесь!»

- Что с вами, месье? – бархатный голос графа неожиданно ворвался в его сознание. Нил вздрогнул и, подняв голову, встретился со взглядом черных глаз, в которых светилось беспокойство. – Вы побледнели. Вам плохо?