«Зачем доктор Люмьер собирает всех, кто не занят на дежурстве? Что такого важного могло случиться?»
Спустя четверть часа в кабинете доктора Люмьера было не протолкнуться. Хотя на самом деле здесь собралась лишь меньшая часть медсестер, но из-за тесноты и весьма ограниченного пространства комнаты складывалось впечатление, что началось настоящее столпотворение. Тихие удивленные голоса женщин смешивались в единый нестройный гул. Антуанет пробралась к столу, где в своем любимом кресле восседал доктор Люмьер, на лице которого красовалось привычное невозмутимо-хмурое выражение, но в голубых глазах, прячущихся за сверкающими стеклами очков, светились тревога и беспокойство.
- Доктор Люмьер, здесь все, кто сейчас свободен, – тихо доложила она.
Старичок мельком взглянул на нее и нахмурился еще сильнее, седые брови мрачно сошлись над его переносицей, а морщины на лбу и в уголках рта стали глубже и заметнее.
- Хорошо, – пробормотал он, вставая. Выпрямившись во весь своей небольшой рост, он медленно обвел взглядом собравшихся женщин и громко объявил. – Попрошу минуту внимания!
В комнате, как по мановению волшебной палочки, воцарилась гробовая тишина.
- Времени у нас не так много, поэтому я буду краток. Нашему госпиталю предстоит передислокация. Те, кто работает здесь с начала войны, – он бросил быстрый взгляд на спокойное застывшее лицо Антуанет, – уже проходили через это и имеют представление о том, как проходят подобные мероприятия, и о трудностях, которые нам предстоят. Наша задача еще более осложняется тем, что передислокация будет проходить по очень сложному и… – он сделал паузу, – …опасному маршруту. Почти рядом с линией активных боев. Поэтому работать придется в еще более суровых и сложных условиях, чем были здесь. Наша задача – доставить раненых в новое место расположения госпиталя и по возможности не допустить ухудшения их состояния. Врачи уже оповещены. Вам нужно немедленно заняться подготовкой раненых к отправлению, а также пройти соответствующий инструктаж. Мадемуазель Делакруа, решение всех организационных вопросов по проведению инструктажа, подготовке раненых и наблюдению за ними в пути я возлагаю на вас.
- Хорошо, доктор, – последовал незамедлительный ответ. – Я немедленно займусь этим, – голос Антуанет звучал тихо, ясно и абсолютно спокойно. – Это все?
- Да. Машины придут через два часа. Можете идти.
Сопровождаемые Антуанет медсестры молча покинули кабинет, но теперь на лице каждой из них лежала печать тревоги и беспокойства.
Спустя несколько часов…
Колонна медленно ползла по скользкому грязному бездорожью. Прислонившись щекой к холодной металлической перекладине крытого кузова, Антуанет безразлично смотрела на проплывающую мимо изрытую рытвинами и воронками землю, едва прикрытую кое-где тонким слоем недавно выпавшего первого грязно-серого снега. Раскинувшееся над головой небо было каким-то бесцветным, высоким и холодным, словно сделанным изо льда. Белесо-мутная гладь уплывала к горизонту и сливалась с серо-черной бугристой бесконечностью поля, поросшего кустарником, чьи облетевшие ветви, словно воздетые в мольбе руки, были устремлены вверх и слабо дрожали на ветру. Воздух вокруг был таким же мутновато-серым, словно подернутым туманной дымкой, и, казалось, был напоен звенящей тишиной, равнодушием и тоской. Изредка начинал сеять мелкий, почти невидимый снег. Вздрагивая и покачиваясь, машины медленно продирались сквозь мутную пелену, наполняя воздух тихим урчанием моторов и хлюпаньем грязи под тяжестью колес. Двигаться не хотелось. Разговаривать тоже. Большинство раненых дремали, убаюканные мерным покачиванием машины. Антуанет и саму клонило в сон, но она подавила это желание. Она боялась снов. Яркие, красочные и такие похожие на реальность, они больше не приносили желанного покоя, а лишь мучили воспоминаниями и мечтами, которым не суждено было сбыться. Напоминали об утрате. После той ночи в палате для безнадежных военно-полевого госпиталя 1480 Антуанет почти не спала, сознательно и намеренно выматывая себя работой до такого состояния, когда утомленный мозг просто отключался, и она ненадолго проваливалась в странную черно-белую дремоту между реальностью и снами, где не было ни того, ни другого, потому что на них не оставалось сил. Но и здесь были воспоминания. Даже здесь они находили ее, растравляя и без того незаживающую рану и заставляя сердце рыдать кровавыми слезами. И когда боль становилась невыносимой, она вновь всплывала к равнодушному серому свету холодной, жестокой реальности, и все начиналось сначала. Словно бег по замкнутому кругу, из которого не было и не могло быть выхода. Она убегала. Убегала от тьмы, преследующей ее по пятам, под глухим покровом которой таились боль, тоска, безумие и… смерть. Но у нее почти не осталось сил. А внутри все громче и отчетливее, заглушая все чувства и эмоции, звучал голос тоски и усталости.
Выпрямившись, она тряхнула головой и потерла глаза, чтобы прогнать дремотную дымку. Усталое оцепенение медленно отступило, но тут же обрушилось вновь, властной рукой смыкая веки. Длинные темные ресницы дрогнули и медленно поползли вниз. Но тут странный звук привлек ее внимание. С силой тряхнув головой, Антуанет открыла глаза и прислушалась. Звук повторился. Необычный, очень тихий, словно отголосок эха далекого воя, он шел откуда-то сверху и постепенно усиливался. Антуанет подняла голову, всматриваясь в бескрайнюю мутно пелену серых туч и падающего снега, но ничего не увидела. А звук приближался, нарастал, превращаясь в нестройный воющий гул. Машина вздрогнула, дернулась и замерла на месте.
«Что происходит?» – Антуанет удивленно выглянула наружу.
- Всем немедленно покинуть машины!!! – долетел до нее крик доктора Люмьера, в котором явственно прозвучала тревога. – Немедленно! Выводите раненых!!! Отводите их подальше от машин, к кустарнику!!! Как можно дальше от машин, слышите?! За дело!!! Быстрее!!! Шевелитесь!!!
Его крик был прерван странным воющим свистом, а затем послышался взрыв, земля содрогнулась, и справа от машины, возглавлявшей колонну, взметнулся столб грязи.
«Самолеты… Они обстреливают нас с воздуха! – Антуанет побледнела, а ее глаза ошеломленно расширились. – Господи, они что, совсем с ума сошли?! На машинах же красный крест! Здесь только раненые».
Стрекот пулемета и тонкий свист пуль, пропахавших землю справа от остановившейся колонны, привел ее в чувства.
- Кенди, Жоа, выводим раненых! – скомандовала она привычным невозмутимым тоном, словно вокруг не происходило ничего особенного. – Я и Кенди спускаемся вниз. Жоа, ты остаешься в машине и помогаешь здесь. Все, кто в состоянии передвигаться самостоятельно, пусть отходят подальше от машин. После того, как выведем всех из этой машины, переходим к следующей! За дело!
Девушки спрыгнули на землю, и работа закипела. То же происходило и возле остальных машин колонны. Медсестры помогали раненым выбираться, отводили их подальше и снова возвращались. Особенно трудно было с лежачими больными, но ими занялись врачи во главе с доктором Люмьером, чей уверенный громкий голос то и дело летел над полем, перекрывая грохот взрывов. Земля содрогалась, а в воздух взмывали комья грязи и снега, все вокруг заволокло черным удушливым дымом.
Подхватив под руку очередного раненого, Кенди направилась к раскинувшемуся в стороне кустарнику. Как ей помнилось, у этого пациента была глубокая осколочная рана в бок, поэтому двигаться пришлось медленно и осторожно, чтобы ненароком не повредить внутренние швы. Добравшись до места, она помогла ему сесть на расстеленное на земле одеяло и уже хотела снова вернуться к машине, когда сверху донесся жуткий вой, а еще спустя секунду что-то тяжело ударило в землю как раз между нею и машиной. Раздался грохот, в небо взметнулся столб грязи, а еще через мгновение Кенди показалось, что в нее со всей силы врезался чей-то огромный невидимый кулак, и она полетела на землю, которая вдруг словно ожила и заходила ходуном, подобно морским волнам во время шторма. Все вокруг снова заволокло дымом, да таким густым, что на расстоянии двух шагов ничего не было видно. Совершенно оглушенная, Кенди с трудом подняла голову и медленно, словно пьяная, повела взглядом по сторонам. Она ничего не слышала и лишь смутно ощущала, как содрогается под ней земля. Окружающий мир плыл перед глазами, тая в мутной туманной дымке, а в ушах стоял странный звон, как если бы где-то вдалеке звенели маленькие серебряные колокольчики. И этот настойчивый звон отзывался болезненным эхом в голове. Кенди поморщилась. Немалым усилием воли, но ей все же удалось встать на ноги. Тело было непослушным и ватным, колени дрожали. Пошатываясь, она замерла на месте, пытаясь справиться со слабостью и унять головокружение и внезапно подкатившую к горлу тошноту. Головная боль усилилась, звон в ушах нарастал. Зажмурившись, девушка прижала ладони к вискам и несколько раз глубоко вдохнула. Стало легче. Она снова открыла глаза и быстро моргнула несколько раз. Туман перед глазами начал рассеиваться, впрочем, как и черная пелена вокруг. И хотя голова все еще продолжала кружиться, а в ушах шумело, она наконец-то ощутила, как тело мало-помалу начинает слушаться приказов мозга, а мысли приходят в порядок, и тут же повернулась к машине. Как ни странно, взрыв не задел ее, но чуть в стороне, как раз на середине пути, по которому Кенди отводила раненых, красовалась внушительная черная воронка, на самом краю которой лежала.
