Какого. Черта.

— Куда ты идешь? — тихо интересуюсь я, глядя вслед удаляющейся фигуре, поскольку время уже позднее, а отель семейный.

Дженнингс останавливается и поворачивается. Нас разделяют три-четыре шага. Хотя сейчас мы должны быть обнаженными, а между нами только тонкий слой латекса на его члене.

— К себе, — он показывает пальцем через плечо в сторону своего номера. — Первое свидание. Я провожаю тебя до двери и целую на прощание.

— Шутишь? — уверена, моя челюсть уже где-то на полу.

— Нет? — он вызывающе вздергивает бровь. — Я думал, на первом свидании в гости не заходят. Помнится, ты упоминала об этом в своем списке правил?

— Это список для обычных парней. А ты не обычный.

— Значит, я особенный? Или странный? — он прикусывает нижнюю губу и, ухмыльнувшись, склоняет голову набок.

— Хочешь, чтобы я умоляла? Кроме того, это были рекомендации, а не правила, — добавляю я, расправляя плечи, и, вздернув подбородок, скрещиваю руки на груди.

— Ах рекомендации. Получается, они необязательные?

— Это всего лишь список правил, на которые стоит ориентироваться, а не закон.

— А-а-а. Понятно, — кивает Дженнингс, продолжая стоять на месте. — Хотя мне понравилась мысль о том, что ты будешь меня умолять, — он делает шаг ко мне и останавливается. — Ну приглашай тогда.

А он не собирается быстро сдаваться.

— Не хочешь войти? — как можно соблазнительнее произношу я и, покраснев от двойного смысла слов, со стоном шлепаю себя по лбу ключом-картой.

Дженнингс с усмешкой подходит и забирает у меня ключ.

— Раздевайся, — приказывает он, как только за нами закрывается дверь.

— Вот так сразу?

— Если тебе что-то мешает, могу сделать это за тебя.

— Давай, — пожимаю плечами я.

Дженнингс замирает, застигнутый врасплох, а потом на его лице медленно расплывается улыбка. Он прекращает расстегивать свою рубашку и пристально смотрит на меня. Кажется, кто-то воспользовался моим трехсекундным приемчиком. Сейчас, находясь по другую сторону, могу сказать вам, что он очень эффективный. У меня перехватывает дыхание, и я чувствую себя на грани исступления, когда он сокращает и так небольшое расстояние между нами. Дженнингс проводит пальцем по моей ключице, и это движение отдается во всем теле: пульс зашкаливает, соски твердеют, и я так возбуждаюсь, что он с легкостью мог бы взять меня прямо сейчас.

— Ты постоянно удивляешь меня, милая.

— Разве?

— Несомненно, — пальцы сменяют губы, и я вздрагиваю. Он поднимается поцелуями к уху, кусает меня за мочку и снимает сережки. Не знаю, насколько эротично это выглядит, но нежное прикосновение пальцев, когда он вытаскивает колечки из ушей, очень приятно.

— Мне нравится… — я замолкаю на мгновение, неуверенная, говорить это вслух или нет. — Мне нравится твоя решительность. Когда ты немного властный, — на меня накатывает волна возбуждения просто от того, что я произношу это вслух. Интересно, признаваться в подобном нормально?

— Знаю, — отвечает он и подмигивает.

Боже, я уже на грани оргазма.

— А будет неловко, если я кончу, прежде чем окажусь без одежды? — потому что такое действительно может произойти.

— Думаю, нет. Будет неловко, если я кончу до того, как сниму с тебя всю одежду.

— О да. Кстати, извини.

— За что? — Дженнингс приподнимает подол платья и кончиками пальцев поглаживает внешнюю сторону бедра.

— Жаль, что у тебя может быть только один оргазм, когда я кончаю несколько раз. Это как-то несправедливо. Не думала, что такое возможно. Вернее, я знала, что для некоторых женщин это характерно. Например, для порнозвезд и сексуально активных людей, но никогда не думала, что сама на это способна.

Боже, заткнись.

Я не вижу его, но рядом со своим ухом слышу тихий смех и чувствую тепло его дыхания на своей шее.

— Рад, что просвещаю тебя, милая, — Дженнингс целует меня в шею, и я вздрагиваю. — Повернись.

Я поворачиваюсь и смотрю в сторону окна. Шторы все еще открыты, позволяя свету уличных фонарей со стоянки проникать в номер.

Дженнингс неторопливо расстегивает молнию на платье. Сантиметр за сантиметром. Скольжение молнии и жар его тела медленно сводят меня с ума.

Он стягивает платье с плеч, и оно тихо скользит вниз по моим рукам и бедрам. Дженнингс приседает за моей спиной и говорит переступить через ткань. После чего встает и бросает платье на комод. А потом собирает мои волосы и перекидывает их через плечо, лаская губами другое.

Расстегнув бюстгальтер, Дженнингс кидает его поверх платья, не переставая целовать меня в шею. Он сжимает сосок и прижимается грудью к моей спине. У меня перехватывает дыхание. Опускаю взгляд, чтобы посмотреть на свою грудь в его руке и на то, как он сжимает сосок между большим и указательным пальцами. Вторую руку Дженнингс прижимает к моему животу. Пуговицы рубашки впиваются мне в спину. Я трусь задницей об его член, чтобы проверить, насколько он возбужден.

Когда его рука проскальзывает в трусики, я издаю стон. Не ожидала, что простое скольжение пальцев по коже заставит меня тихо умолять, чтобы он подарил мне наслаждение, которого я так жажду.

— Обожаю, когда ты такая мокрая для меня, — шепчет он на ухо, распределяя мою влагу по клитору.

Знаете, как возбуждает наблюдать за тем, как его рука нырнула в мое нижнее белье? Это даже сексуальнее, чем если бы я была голая. Не могу отвести глаз от этого зрелища.

Я сильнее прижимаюсь задом к его эрекции и в награду он крепче сжимает меня, удерживая на месте. Но, несмотря на это, я продолжаю тереться об его руку, потому что хочу большего. Больше давления. Больше контакта. Больше Дженнингса.

Его твердый член упирается мне в задницу. Представляю, как Дженнингс стягивает брюки, стремясь побыстрее оказаться внутри меня, и испускаю нечто похожее на стон.

Он проскальзывает двумя пальцами внутрь меня, и я прикусываю губу. Оргазм так близок.

— Ты ужасно напориста для женщины, которая только что заявила мне, что предпочитает подчиняться.

— Мне просто нравится твоя рука, — улыбаюсь я.

— А то я не понял. Ты так бесстыдно объезжаешь ее, что мой член начинает завидовать, — он снова щиплет меня за сосок, и я сжимаюсь вокруг его пальцев. — У меня вся рука мокрая, милая. Придется облизывать пальцы, когда ты кончишь.

— Дженнингс, — торопливо выдыхаю я его имя. Не думаю, что смогу долго продержаться. Чувствую себя невероятно раскованной рядом с ним, как будто единственное, что имеет значение, — это наслаждение, самое невероятное наслаждение в моей жизни.

Склонив голову, я наблюдаю за движениями его руки. Как большой палец двигается под резинкой трусиков и прижимается к клитору, как он сгибает пальцы внутри меня и прикусывает мочку уха. В этот момент я разбиваюсь на маленькие осколки.

Я бы упала, если бы он не прижимал меня к себе, поскольку ноги не держат. Обнимая меня одной рукой, второй он продолжает трахать меня, растягивая оргазм. Не думала, что такое вообще возможно.

Когда волна экстаза стихает, я, опьяненная оргазмом, разворачиваюсь к нему.

— С ума сойти, почему ты до сих пор одет? — я хлопаю глазами, пытаясь вспомнить, как мы сюда попали. — Как вообще можно так кончить, если только один из нас раздет?

— Теперь можешь снять трусики, — Дженнингс пристально смотрит на меня, неторопливо расстегивая рубашку.

Точно. Я ведь даже не голая. Подцепляю большими пальцами трусики и стягиваю.

— Отдай их мне, — требует Дженнингс

Я, покраснев, хватаю нижнее белье с пола и вручаю ему. Как можно стесняться после того, что он только что сделал со мной. Тем не менее, мне так стыдно передавать ему мокрые трусики.

— Ложись на кровать, — говорит он, расстегивая последнюю пуговицу на рубашке. Я подчиняюсь, наблюдая за тем, как его руки перемещаются к поясу. Почему, когда мужчина расстегивает ремень, это так возбуждает?

— Лицом вниз.

Не этого я ожидала. Несколько секунд я продолжаю наблюдать за тем, как он расстегивает ремень, а потом медленно переворачиваюсь.