— Всеми конечностями за, — заверила Форбс, выставив ладони чуть вперед.

— Значит, единогласно? — с улыбкой спросил Клаус, и девушки, улыбнувшись ему в ответ, с уверенностью кивнули.

То, как пролетел этот день, никто из ребят, казалось, даже не заметил. Им столько было нужно друг другу рассказать, так о многом друг друга спросить, что они проговорили до самого вечера, обсуждая последние новости, сравнивая жизнь в Нью-Йорке и в Риме и уже мечтая о том, как проведут, быть может, даже не один день в солнечной Террачине, около теплого и спокойного Тиренского моря. Изначально Хейли, Клаус и Кэролайн планировали снять комнату в отеле, где они могли бы остановиться на время пребывания в Италии, но Ребекка развеяла все их мысли об этом. Дом, который она снимала в Куадраро, хотя и мало был похож на коттедж или виллу, все же был достаточно большим для того, чтобы разместить такую компанию без чьего-то утеснения. Поэтому было решено, что старые друзья будут жить вместе, а это означало только одно: впереди их ждали интереснейшие несколько недель.

На часах было около полуночи, а на улице стемнело окончательно, Хейли и Клаус, уложив Хоуп, вскоре уснули и сами, утомленные перелетом. Но Ребекке и Кэролайн пока спать не хотелось, поэтому они решили попить чаю на кухне.

— Стефан очень много спрашивал о тебе и Тео, — тихо сказала Кэролайн, отпив немного из своей кружки.

По губам Ребекки скользнула улыбка.

— Я очень по нему соскучилась, — призналась она.

— Он боится… — Кэролайн на мгновение замолчала. — Что ты хочешь остаться здесь.

Улыбка исчезла с лица Ребекки, и она на мгновение опустила взгляд.

— Как только Тео немного окрепнет, я вернусь в Нью-Йорк, — сказала она. — Я не видела Стефана больше полугода, я очень хочу с ним встретиться. Но я не знаю, надолго ли…

Ребекка поджала губы, изо всех сил стараясь подобрать правильные слова.

— Я не планировала уезжать в Рим на ПМЖ, но пока нам с Тео действительно хорошо здесь, — призналась она. — Здесь совершенно другой климат, да и языку он здесь научится точно быстрее. Я бы хотела, чтобы Маттео немного подрос, прежде чем мы вернемся в Нью-Йорк насовсем.

В какой-то момент Ребекка почувствовала, как у нее похолодели руки: она не знала, поймет ли Кэролайн ее, примет ли ее решение. Но когда Ребекка подняла на нее глаза вновь, ей стало ясно: она ее поддержит.

Кэролайн улыбнулась уголками губ.

— Я уверена, Стефан все поймет, — сказала она, легонько дотронувшись до плеча Ребекки, и та едва заметно с надеждой кивнула.

Девушки молчали на протяжении какого-то времени, думая каждая о своем, но тишина эта не угнетала. На душе было спокойно.

— Бекс, ты… Очень изменилась, — вдруг проговорила Кэролайн, и Ребекка, поджав губы, улыбнулась. — Все, что сейчас происходит, это… Это здорово.

— Знаешь, я сейчас сама как будто в облаках. До сих пор иногда кажется, что это какой-то сон… — призналась она. — А впрочем… — Бекка приложила указательный палец к губам. — Счастье любит тишину… А я почти счастлива.

Ребекка помолчала немного, а потом вдруг спросила:

— А знаешь, когда я буду абсолютно счастлива?

Кэролайн вопросительно посмотрела подруге в глаза.

— Когда однажды мы соберемся здесь вместе со Стефаном и точно так же будем гулять по Риму, вместе поедем в Террачину, может быть, будем праздновать чей-то день рождения. Будем есть пиццу, пытаться прорваться к Колизею, загорать и плавать. И, кто знает, может быть, к тому моменту Тео и Хоуп будет с кем поиграть на море.

Кэролайн, осознав, к чему клонит Ребекка, улыбнулась. Сейчас, слушая подругу, Кэролайн понимала: она не мечтает о чем-то большем.

— И все это обязательно сбудется. Нужно лишь немного подождать, — прошептала Ребекка.

Кэролайн почувствовала, как глаза начинает щипать и, не сказав ни слова, потянулась к Бекке, крепко ее обняв. Они молчали несколько секунд, прекрасно понимая друг друга без слов, но затем Кэролайн произнесла лишь два слова, которые на самом деле так многое значили.

— Я верю.

Они действительно верили. И в этом они нашли свое спасение.

Soundtrack: А-студио — Папа, мама

Папа, мама, знаете, сейчас

Все вокруг, как сон.

Я хочу сказать в который раз,

Что причина — он:

Он моя улыбка на губах,

Знаю, что сейчас на небесах

Видите любовь в моих глазах.

Рабочий день подходил к концу, хотя оранжевое нью-йоркское солнце по-прежнему заливало ярким светом стеклянные небоскребы мегаполиса. Елена в пока еще тихой ординаторской заполняла эпикриз, заканчивая оформление истории болезни одного из своих пациентов — последней на этот день и, вероятно, на месяц: со следующего дня у нее начинался отпуск. Спустя почти год без отдыха, несмотря на большую нагрузку и ворох дел, от которых шла кругом голова, усталости не было. Точнее сказать, утомление, конечно, было — Елена не была роботом, способным работать двадцать четыре часа в сутки. Но казалось, что справиться с этим просто: достаточно лишь отоспаться денек-другой — и она снова была бы «в строю». Может быть, это было оттого, что свою профессию Елена действительно любила, и все ее сложности автоматически уходили на второй план, когда она занималась делом всей своей жизни. А может, потому, что отправляясь в госпиталь, ей трудно было сказать, что она собирается на работу — настолько теплой и дружелюбной была атмосфера в коллективе, где практически все ее коллеги, к удивлению Елены, оказались ее ровесниками и очень быстро из статуса сослуживцев перешли в статус если не друзей, то, по крайней мере, очень хороших приятелей. Все это, конечно, не означало, что работа в госпитале была сплошным праздником — там, где каждый день встречаешь десятки больных людей, которым требуется помощь, это, наверное, просто невозможно. Но Елена ни на минуту не переставала чувствовать, что она здесь нужна, и, каждое утро собираясь в госпиталь, знала: в ее силах помочь тем, кто ей доверяется. И осознание этого вселяло в сердце какое-то спокойствие.

Елена поставила точку в последнем предложении и потерла глаза, в которых немного рябило от продолжительной работы за компьютером. Сделав перерыв в несколько минут, она еще трижды проверила документ и, убедившись в отсутствии ошибок и неточностей, нажала на кнопку принтера, чтобы его распечатать. Спустя мгновение аппарат послушно зашумел.

Елена, взяв со стола ежедневник, куда она записывала все свои планы на день, касающиеся работы, вычеркнула из него один из пунктов. Положив ручку на место, она задумчиво пролистала книжку, и в одной из страниц увидела фото, которое всегда носила с собой и которое неизменно вызывало на ее губах улыбку, вызывая в сердце такую нежную теплоту. Фотографии этой было уже много лет, и порой Елена сама не узнавала в этой девятилетней девчонке с косичками и такой озорной улыбкой себя. Но главным было не это. Рядом с ней, на фоне невероятно красивого озера, отливавшего изумрудом, и зеленеющих холмов, были изображены ее отец и мать. Молодые и счастливые, так искренне улыбающиеся. Именно такими их запомнила Елена.

— Мам, пап, — едва слышно произнесла она. — Вы не представляете, как много мне хочется вам рассказать…

Ей действительно было о чем рассказать им. Каждую секунду своей жизни, каждое мгновение Елена мечтала однажды повернуть время вспять, чтобы сейчас отец и мать оказались рядом с ней. Познакомить их с Никки. Поехать вместе к Онтарио, где они так часто любили проводить лето. Шепнуть на ухо матери по секрету о том, что она влюбилась — влюбилась, как девчонка, и порой просто не знает, что с этим делать, но готова отдать все, чтобы больше никогда не потерять то, что чувствует сейчас.

Но несмотря ни на что, спустя столько лет, в глубине души Елены оставался уголок, который верил: отец и мать не ушли. Пусть она не может их видеть, там, на небесах, они знают обо всем, что с ней происходит. И, быть может, именно сейчас они видят, как блестят от счастья ее глаза. Она очень хотела в это верить.