— Кэролайн, послушай, — попросил он. — Я понимаю, что сейчас верить в лучшее очень сложно. Ты, наверное, и сама понимаешь, что вряд ли возможно будет кардинально изменить приговор даже после обжалования, — будет шанс только как-то сократить срок. Но важно не это. Нам под силу преодолеть то, что произошло, только сделать мы это должны вместе. Стефан по-прежнему наша семья. Мы по-прежнему его семья. А значит, мы справимся.

Кэролайн слушала Клауса и не верила, что сейчас все это происходит с ней. Могла ли она еще буквально несколько месяцев назад подумать, что вновь когда-нибудь будет настолько близка с этим человеком, почувствует, как сильно он нужен ей? Могла ли представить, что он станет для нее главной и самой надежной опорой в безумии, в которое превратилась ее жизнь в считанные дни? Он не требовал ничего взамен, не допускал даже мысли о том, чтобы как-то обернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу. В дружбе Клауса и Стефана не оказалось места подлости, предательству и злобе.

— Я не знаю, откуда ты такой, — как-то по-детски, сказала Кэролайн, утерев слезы, и по ее губам скользнула грустная улыбка. — Но… Клаус, спасибо, — выдохнула она. — Спасибо за то, что ты был рядом все это время, что не отвернулся. Я…

Кэролайн поджала губы и с горечью усмехнулась.

— Что и говорить, я, наверное, слабачка.

Клаус пристально посмотрел ей в глаза.

— Слабаки уходят, — спокойно сказал он. — Твой выбор был иным.

Быть может, Кэролайн сама не понимала, в чем кроется ее сила, почему Клаус был так уверен в том, что у Стефана, несмотря ни на что, есть шанс на счастливую жизнь. Ее друзья хватались за голову, когда узнавали о том, в какую передрягу попал Стефан. Что их ждет дальше? Кэролайн не знала и сама. И все же она не представляла, что может поступить как-то по-другому. И одно это ясно показывало Клаусу: у Стефана есть шанс спастись. И спасет его в первую очередь даже не семья, не друзья, не работа. Его спасет она. Белокурая девчонка с большими небесно-голубыми глазами, чем-то напоминающая принцесс из диснеевских сказок. Еще совсем ребенок… Только очень сильная и мудрая.

Кэролайн не сказала ни слова, а лишь потянулась к Клаусу и крепко обняла его, почувствовав тепло его тела и колючую щетину.

— Мы будем рядом.

Кэролайн вновь подняла застланные пеленой слез глаза на Клауса и несколько секунд, не отводя взгляд, смотрела на него. Кто — «мы»? Он, его семья, другие друзья Стефана? С кем они будут рядом? С ним? С Кэролайн? Сейчас, глядя Клаусу в глаза, Кэролайн понимала, насколько многое значит эта фраза… И как сильно ей сейчас нужно было ее услышать.

Когда Клаус и Кэролайн отстранились друг от друга, они увидели неподалеку Элайджу, который с кем-то разговаривал по телефону. Встретившись глазами с братом и Кэролайн, он лишь холодно кивнул им и пошел по направлению к выходу. Клаус с грустью отвел глаза.

— Вы с Элайджей до сих пор не общаетесь? — негромко спросила Форбс.

— Нет, — Клаус мотнул головой. — Элайджа сказал, что «не собирается участвовать в этой вакханалии», — с горечью усмехнулся он.

Кэролайн почувствовала, как в груди защемило сердце.

— Клаус…

— Элайджа отходчивый, — сказал Майклсон. — Думаю, что через некоторое время что-то изменится, и мы сможем найти общий язык.

Клаус, как мог, старался скрыть свои эмоции, но не увидеть, как тяжело ему дается сложившаяся ситуация с его братом, который, узнав о том, что Клаус встал на сторону Стефана после всего произошедшего, порвал с ним все связи, было невозможно.

— Каждый человек имеет право выбора, — помолчав немного, произнес Клаус. — Элайджа сделал свой, и я не виню его за это.

Клаус задумчиво посмотрел куда-то вдаль.

— Только я хочу, чтобы и он мой выбор тоже принял. Но Эл не может и не хочет понять, что Стефан для меня как брат. Точно такой же, как и он. Когда человек близок тебе, однажды наступает момент, когда тебе становится совершенно плевать на то, какой он в глазах общества. То, что делал Стефан, — это ужасно, это невозможно принять. И я не хочу оправдывать его. Но даже сейчас, когда в глазах его семьи, некоторых коллег и друзей он монстр, я по-прежнему вижу в нем своего друга. Друга, с которым мы вместе однажды чуть не подожгли кабинет химии в старшей школе. Друга, с которым мы пили в барах, а потом попеременно тащили друг друга на плечах до дома. Друга, чей телефонный номер был первым и единственным из тех, что я мог набрать даже в два часа ночи, когда мне была нужна помощь. Друга, который, когда у моей дочери появились проблемы со здоровьем, искал подходящую клинику вместе со мной, ездил к ней в больницу и консультировался с врачами, — пересохшими губами прошептал он, даже не в силах сказать что-то громче. — Мы со Стефаном очень многое прошли вместе, и я, наверное, никогда не смогу забыть это.

Клаус сделал небольшую паузу, а затем проговорил:

— Он совершил огромную ошибку. И это значит, что я должен помочь ему исправить ее.

Кэролайн почувствовала, как по коже у нее побежали мурашки. В те минуты, когда ей казалось, то она стоит на самом краю пропасти, что у нее не хватит сил справиться со всем, что происходило в ее жизни, все-таки оставалось что-то, что заставляло ее вновь подниматься.

— Все будет хорошо, — услышала она негромкий голос.

И верить в то, что однажды все изменится, хотелось лишь сильнее.

В этот момент неподалеку от Клауса и Кэролайн с Маркосом разговаривала Ребекка. В какую-то минуту на другом конце коридора она увидела Деймона, спешившего куда-то. Он задержался на минуту, увидев Ребекку, и сердце в груди пропустило пару ударов, когда они встретились взглядами. Деймон смотрел на девушку, и ему показалось, что внутри, где-то в области груди, разлилась серная кислота. Почему-то уже не в первый раз за этот день он вспомнил детство. То, как они вместе лазали по деревьям, а затем неизменно возвращались домой с ссадинами и синяками. Как рассказывали друг другу страшилки по вечерам, когда Лили и Джузеппе летом, бывало, приезжали к Грейсону и Изабелле за город, в большой уютный дом у озера. Как Деймон учил младших брата и сестру прыгать с тарзанки, а потом частенько получал от своих родителей за то, что они все возвращались в пыли и с парой-тройкой внушительных дыр на одежде.

У Деймона когда-то были брат и сестра…

Что ему оставалось теперь? В этот день семья Сальваторе, наверное, окончательно разделилась на две части. Может быть, когда-нибудь все же удастся стереть эту проклятую границу, которая прошла между ними и превратила из когда-то самых близких людей в совершенно чужих? Деймон понимал, что верить в это наивно и очень глупо. Сейчас, глядя в глаза Ребекке, которой он еще совсем недавно говорил, что ему абсолютно плевать на все, что с ней связано, он чувствовал, что невыразимо жалеет обо всем, что произошло. Не потому, что расстался с ней как с женщиной. Потому, что потерял в ее лице сестру.

Ощущая на себе этот пронзительный, полный немой тоски и отчаяния взгляд серо-голубых глаз, Ребекка почувствовала, как щеки обдало жаром. В ее внешности уже начали происходить первые изменения, связанные с беременностью, но пока правильно подобранная одежда очень удачно скрывала их, так что Деймон вряд ли бы что-то заподозрил, однако она все равно, на автомате, даже сама толком не заметив этого, скрестила руки на животе, словно желая от чего-то защититься. В следующую секунду Ребекка отвела взгляд и вместе с Маркосом поспешила отойти. Деймон, вернувшись к реальности, с грустью усмехнулся и прошел к лифту.

— Бекка, ты совсем бледная, — обеспокоенно сказала Кэролайн, когда Ребекка, закончив разговор с адвокатом, подошла к ним с Маркосом.

— Да? — встрепенулась Ребекка. — Эта весна какая-то аномальная, жара стоит невыносимая, — пробормотала она, переведя дыхание. — Наверное, из-за этого.

— Согласен, — кивнул Клаус, проведя рукой по влажным волосам. — Тут очень душно.

— А мне, наоборот, как-то знобко, — сказала Кэролайн, потерев холодные руки.