Девять лет лишения свободы.

Что почувствовала Елена, услышав эти слова? Наверное, это должна была быть радость или, по крайней мере, облегчение. Стефан больше не причинит боль ей и ее семье и не сможет разлучить ее с Никки. Елена отчетливо слышала каждое слово приговора, но теперь сердце стучало спокойно. Она мечтала об этом так долго, но сейчас не чувствовала ровным счетом ничего — будто бы случилось то, о чем она знала наперед и в чем не сомневалась, то, что было лишь вопросом времени. Страх того, что весь ужас, учиненный Стефаном, может вернуться, совершенно внезапно ушел куда-то далеко, и сейчас Елена чувствовала: приговор суда не был для нее избавлением. Поверить в то, что ей когда-то пришлось пережить, больше не вернется, ей помог Деймон. И произошло это намного раньше.

Негромкий гул голосов, который постоянно прерывается сигналами входящего вызова на мобильных телефонах, суета. Выходя из зала судебного заседания, Елена увидела многих из окружения Стефана. Ребекка, Клаус, Финн… Все они когда-то были близки ей, и Елена искренне верила, что в этих людях обрела настоящую семью. Сейчас она не боялась их, не стыдилась ни одного своего поступка, не жалела о своем решении. Но она до металлического привкуса во рту, до ребяческой дрожи в коленках от омерзения не хотела смотреть кому-то из них в глаза. Равно как и самому Стефану. Страница жизни Елены, связанная с этими людьми, которая когда-то была главной для нее, была не просто перевернута, — теперь от нее оставались лишь тлеющие угольки.

Лишь однажды сердце в груди замерло, пропустив несколько ударов сквозь внезапно нахлынувшую тупую боль, которая в одно мгновение стянула, кажется, всю грудную клетку: это произошло, когда Елена в какой-то миг увидела глаза Кэролайн. Кэролайн изо всех сил пыталась сдержать слезы, но голубые глаза предательски блестели, а губы дрожали. Елена не знала о ней практически ничего, но всякий раз, когда они встречались взглядами, боль Кэролайн словно бы эхом отдавалась в ее душе. Елена знала, какой выбор она сделала, но в глубине души она не ждала от нее другого шага: просто она видела ее взгляд, когда она говорила о Стефане. Она любила его — любила той любовью, которая не знала границ и условий. И теперь Елена хотела лишь одного: чтобы Кэролайн никогда в своей жизни не пожалела об этом выборе.

— Даже как-то не верится, что это произошло…

Услышав немного хриплый — по всей видимости, от сигарет, которыми итальянец в последнее время, судя по характерному горьковатому запаху, исходившему от его одежды, злоупотреблял, — голос Энзо, Елена вздрогнула.

— Почти два года… — задумчиво проговорила она.

— Да, история явно затянулась, — с грустью, усмехнувшись, пробормотал Энзо. — Но… Главное, что все закончилось.

Елена рассеянно кивнула головой, посмотрев куда-то вдаль.

— Елена…

Девушка почувствовала на плече почти невесомое прикосновение теплой ладони Энзо и посмотрела ему в глаза. Он закусил губу, стараясь подобрать слова, которые могли бы помочь Елене понять его, и на мгновение замолчал.

— Наверное, глупо и бессмысленно говорить об этом сейчас, когда прошло столько времени… — несмело начал он. — Но я… Я хотел бы попросить у тебя прощения за… Все это. Я знаю, слова не повернут время вспять и уже вряд ли что-то решат, — суетливо пробормотал он, смущенно на секунду отведя взгляд, — но мне, правда, очень жаль, — уже тише, но все с такой же искренностью произнес он, вновь посмотрев Елене в глаза. — И если я…

— Энзо, — перебила его Елена и совершенно неожиданно для Сент-Джона коснулась его руки, отчего он в тот же момент почувствовал, как по коже будто прошел разряд тока. — Все, что со мной происходило на протяжении последних двух лет… Наверное, больше всего на свете я сейчас мечтаю о том, чтобы однажды отпустить это. И я постараюсь сделать все, чтобы у меня это получилось.

Энзо хотел было что-то ответить на это, но Елена не дала ему это сделать.

— Ты, правда, очень многое сделал для меня, — сказала Елена, глядя ему в глаза, и в ее взгляде, таком теплом и ласковом, он видел, что она не лжет. И от этого внутри по венам разливалось очень приятное, такое нужное тепло. — И тем, что я сейчас имею, я обязана не только Деймону, но и тебе.

Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, и Энзо не решался сказать что-либо, не отводя взгляд от глаз Елены.

— А все, что связано со Стефаном… Пусть это навсегда останется в прошлом?

Вопрос Елены был мягкий, почему-то очень напоминал вопросы, которые задают родители своим детям. В ее голосе не звучало злости или какого-то упрека.

— Спасибо тебе, Энзо, — прошептала Елена. — За все.

Он облизал пересохшие губы и, не моргая, чувствуя, как меняется ритм сердцебиения, сбивчиво закивал.

— Я рад, что мы с Деймоном смогли… Все исправить, — тихо сказал он.

Уголки губ Елены изогнулись в мягкой улыбке, и она приветливо кивнула ему в ответ. И на душе от этой улыбки становилось легко и спокойно.

Несмотря на то, что заседание закончилось, сразу из суда уехали лишь немногие. Этаж, на котором находился зал, все еще был оживлен и полон растерянными голосами и взглядами. Все происходившее было для многих словно бы в тумане. Привыкнуть? Понять? Смириться? Что теперь делать, вряд ли кто-то из друзей или родных Стефана знал ясно.

— Кэр…

Клаус аккуратно убрал за ухо прядь волосы девушки и прикоснулся ладонью к ее щеке.

— Это не конец. Мы с Маркосом посоветуемся насчет того, что можно сделать. Можно ведь обжаловать приговор, чтобы была возможность смягчить его.

Кэролайн с шумом выдохнула, рассеянно кивая. Клаус смотрел на нее, и сердце рвалось на куски. Она была совершенно разбита, подавлена, растоптана. И вместе с этим он был поражен ее самоотверженностью. То, что происходило с Кэролайн сейчас, ломало ее, рушило все ее самые хрупкие мечты, причиняло боль, которую, казалось, она уже не способна была вынести, потому что день ото дня она становилась лишь сильнее. Но она оставалась верна пути, который выбрала, и человеку, которому дала одно простое обещание. Клаус просто не мог представить, откуда в этой хрупкой совсем еще девчонке столько сил, но она продолжала бороться хотя бы за маленькую надежду однажды вновь стать счастливой — сама с собой, с окружающими, которые не понимали ее выбор, со страхом и отчаянием. И сейчас больше всего на свете хотелось помочь ей в этом, просто показать, что она никогда не будет одна. Клаусу было не нужно взаимности: он лишь хотел быть рядом, пока это нужно Кэролайн.

— Я понимаю, — нервно дернув плечами, ответила она. — Просто… Наверное, мне будет нужно время, чтобы… Как-то осознать это… Привыкнуть…

— Не нужно к этому привыкать, — мотнул головой Клаус, — это не лучшее чувство. Просто нужно немного потерпеть. Пройдет время, и Стефан вернется. К тебе, его семье, к нам. Даже если это произойдет не сразу.

— Я должна была быть готова к этому, — как-то неловко вдохнув, пробормотала Форбс. — Но сейчас меня все равно будто ледяной водой облили, — призналась она, посмотрев Клаусу в глаза и, словно на автомате, покачав головой.

В какой-то момент Кэролайн опустила взгляд.

— Клаус, ты себе не представляешь, насколько мне страшно за него… — прошептала она, и в эту секунду Клаусу показалось, что его сердце перестало биться.

Кэролайн не говорила ему о том, что любит Стефана, но сейчас в этих простых словах, которые были искреннее любого признания, он услышал все, что она хранила в своем сердце. Больно ли ему было слышать это теперь, спустя столько лет, которые связывали их? Клаус никогда не верил в то, что способен отпускать.

Ему лишь было под силу на время пригасить огонь, который, несмотря ни на что, продолжал тлеть в душе, со временем прожигая в ней огромные дыры, восполнить которые, наверное, не смогло бы уже ничего, и так много раз грозившее разразиться новым пламенем, которое сожгло бы его без остатка. Но сейчас собственная боль отходила на второй план. Клаус боялся за Стефана точно так же, как и Кэролайн. И то, какой он сделает выбор, Майклсон знал наперед.