— Она не общалась со Стефаном после задержания? — спросил он.

— Кэролайн сказала, что узнала об этом только вечером, ей позвонила Ребекка, но она убедила ее остаться дома ради Никки, — объяснила Елена.

Тон Деймона стал спокойнее, и страх Елены начал идти на спад.

Деймон молчал на протяжении какого-то времени, и Елена и Энзо не решались прервать это молчание. Сальваторе задумчиво мерил медленными шагами кабинет, отстукивая каблуками дорогих туфель незамысловатый ритм, опустив взгляд, и внутри Елена чувствовала облегчение — она по-прежнему не знала, что он может сказать в следующую секунду, но теперь отчетливо видела: им с Энзо удалось сделать так, чтобы он их услышал.

— Черт возьми, не думал, что скажу это, — наконец усмехнулся он, — но, похоже, в дом к братишке сейчас нужно наведаться мне самому.

Все происходящее для Кэролайн было, как в тумане. Все люди в ее окружении сейчас стали для нее каким-то серым размытым фоном. В этот момент Кэролайн нужно было увидеть и услышать лишь одного человека — Стефана. Все остальное было абсолютно неважно.

Встретившись с Ребеккой, она обмолвилась с ней едва ли парой слов, а приехав в полицейский участок, сначала даже не заметила разговаривавшего с Маркосом Клауса.

— Кэролайн! — окликнул ее Майклсон, и девушка, вздрогнув, обернулась, и увидев их, подошла.

— Добрый день, Кэролайн, — поздоровался адвокат, но у Форбс хватило сил лишь на то, чтобы слабо кивнуть головой.

— Вы видели Стефана? — спросила она. — Как он? Мне можно с ним увидеться?

— Я был у него, — отозвался Маркос.

Больше он не сказал ничего, и внутри у Кэролайн все похолодело. Ей было страшно услышать ответ на свой следующий вопрос. Но минуты в неведении сводили с ума.

— Что он сказал?.. — чуть слышно спросила она.

На несколько секунд в помещении повисло молчание. Сердце стало биться быстрее, подгоняемое чувством тревоги, очень быстро нараставшим внутри.

— Думаю, вам нужно поговорить друг с другом лично, — наконец выдохнул Маркос.

Кэролайн взглянула сначала на Маркоса, а затем на Клауса. Ее взгляд умолял, и в нем читался такая детская растерянность, что внутри у Клауса защемило. Он, поговорив с Маркосом, уже знал всю правду, и больше всего на свете сейчас хотелось защитить от нее Кэролайн. Но он понимал: это бессмысленно. Она заслуживает самостоятельно сделать свой выбор.

Кэролайн, не чуя под собой ног, едва переводя дыхание, метнулась к дежурному, чтобы заполнить заявление на свидание. Руки дрожали, а перед глазами все плыло, и сосредоточиться совершенно не получалось. Кэролайн дважды переписывала заявление, делая глупые ошибки в собственном имени и дате и слыша недовольное ворчание дежурного, но теперь до него не было совершенно никакого дела.

Минута текла за минутой мучительно медленно, и Кэролайн казалось, что время просто застыло. Постепенно людей в узком сером коридорчике, который она мерила нервными шагами, становилось больше. Это была обычная очередь — такая же, как в супермаркете или аэропорту. Но стоило Кэролайн вспомнить, чего она в этой очереди ждет, — и в венах словно бы останавливалась кровь. Разум, душа, все естество по-прежнему отказывалось связывать это мерзкое, неуютное, такое серое и холодное место с именем Стефана. Кэролайн в этот момент сама себе напоминала маленькую девочку, но ей по-прежнему так хотелось верить, что все это — лишь страшный сон, который растворится, как туман, едва появятся первые лучи рассвета.

По ощущениям Кэролайн прошло около часа, когда в коридор вышел полноватый полицейский с листом А4 в руках, который зачитал список фамилий, среди которых она услышала и свою. Ее вместе с еще несколькими молодыми людьми позвали в соседнюю комнату, где еще раз обыскали и проверили документы, а затем, гремя тяжелыми железными дверьми и замками, провели через несколько коридоров в заветную комнату для свиданий.

И без того небольшое помещение было как бы разделено на пять отсеков, которые напоминали телефонные будки, вот только они предполагали двоих говорящих, которые были отделены друг от друга толстым пуленепробиваемым стеклом. Когда Кэролайн вошла в комнату, ее обдало мозглым холодом, так что казалось, что она находится не в помещении, а на улице. Мышцы в какой-то момент совершенно ослабли, и, чувствуя, как у нее дрожат колени, Кэролайн неловко опустилась на стул. Когда спустя полминуты в комнату завели Стефана с заведенными за спину руками в наручниках, Кэролайн показалось, что ее сердце перестало биться. Всего за один день он изменился до неузнаваемости: взлохмаченный, бледный, с синяками под глазами и каким-то испуганным взглядом. Когда Стефан поднял голову, и они с Кэролайн встретились взглядами, он на несколько секунд замер и остановился, не моргая, глядя в такие любимые голубые глаза. Он словно бы не верил, что она по-прежнему была с ним, и жадно всматривался в ее глаза, будто боясь, что, если он отведет взгляд хотя бы на секунду, то она исчезнет, как мимолетная вспышка.

Что он ей скажет? Как все объяснит? Еще вчера надеявшийся, насколько это возможно, оттянуть этот момент, сейчас Стефан понимал, что нет никакого смысла что-то скрывать. Вот только где найти силы признаться ей, той, ухода которой он боялся сильнее всего на свете, в том, что так долго ее обманывал? Как подобрать такие слова, которые помогли бы ей понять его? Стефан не знал.

Но он смотрел в ее глаза — и его увядшая душа на мгновения оживала.

— Чего встал? Шевели батонами, у меня еще с десяток таких, как ты, — грубо гаркнул смотритель, толкнув Стефана в спину.

Увидев это, Кэролайн почувствовала острую боль в области сердца.

Стефан медленно сел напротив нее, все так же не отводя взгляд от ее глаз. Они были совсем близко друг к другу, но теперь находились, кажется, на разных планетах: Кэролайн — там, в мире, который Стефан так боялся потерять; Стефан — по ту сторону от него, там, где не было света и тепла. И теперь он не знал, есть ли у него путь назад.

— Кэролайн… — шепнул он, дрожащей рукой подняв трубку.

И в эту секунду Кэролайн показалось, что весь мир вокруг нее разлетелся на мелкие осколки.

— Кэролайн, как ты? Как Никки? — тараторил Стефан, будто бы боясь чего-то не успеть.

Кэролайн поджала губы, из последних сил стараясь сдержать слезы, и улыбнулась. Вот он — прежний Стефан, так боящийся за свою семью и готовый защищать ее до последнего… Такой знакомый и близкий.

— У нас все в порядке, — тихо проговорила Форбс. — Никки с Валери, не волнуйся за нее.

Кэролайн на несколько секунд замолчала, пытаясь собраться с силами, чтобы задать вопрос, который лишил ее покоя, поселил в душе страх, сковал сердце немыслимой болью. Она смотрела в родные изумрудные глаза и надеялась лишь на одно: на то, что они не обманут ее.

— Стеф, — тихо позвала девушка и почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы. — Сегодня утром… Приходила твоя бывшая жена.

В горле встал предательский ком, когда Кэролайн вновь вспомнила обо всем, о чем ей рассказала Елена. От отчаяния и безумной боли, нахлынувшей на нее новой волной, хотелось кричать, но ее в одно мгновение словно бы лишили голоса. Она жадно хватала ртом воздух, но кислорода все равно катастрофически не хватало.

Стефану казалось, что его секунда за секундой пронзают обоюдоострыми кинжалами, когда он видел, что происходит с Кэролайн, и понимал, что виноват в этом только он. Когда он услышал о приезде Елены, в сердце не было даже ненависти: она ушла куда-то далеко на второй план перед осознанием того, что он может потерять. А может быть, сердце просто устало от этого проклятого гнета, под которым оно билось столько лет.

Стефан молчал, считая секунды, отчаянно хватаясь за каждый миг, каждый взгляд, каждое ее движение. Он словно бы хотел надышаться ею на жизнь вперед. Пока он не читал в ее глазах ненависть. Пока он не видел в ее взгляде страха. Пока они еще были так близки.

— Стефан, я не хочу верить ей, — срывающимся голосом произнесла Кэролайн. — Ни одному ее слову. Стефан, прошу тебя, скажи, что она лжет. Пожалуйста, Стефан!..