— У тебя паспорт на столе лежит, не забудь его, — напомнил Энзо.

— Какой к черту паспорт? — Демон на секунду остановился, а затем, увидев документы, ударил себя ладонью по лбу. — Паспорт…

— Тебе оплачивать на рецепции что-нибудь надо?

— Нет, только ключ сдать. На регистрацию успеваем?

— Если сейчас не встанем где-нибудь, должны.

Деймон, взглянув на наручные часы, убедился, что это действительно так, и, мельком оглядев номер, начал проверять, не забыл ли он что-то. Спустя пару минут, наскоро выключив везде свет, Деймон и Энзо друг за другом буквально пулей вылетели из номера и, сдав ключ на рецепцию, отправились в аэропорт. Таксист, смешной лысоватый итальянец небольшого роста с густой бородой, по всей видимости, очень любящий радио, потому что в салоне автомобиля оно работало на большой громкости, вошел в положение ребят и старался объезжать любые улицы, где они могли задержаться хоть на минуту. Деймон, то и дело поглядывая на часы, понимал, что на регистрацию на рейс они все-таки должны успеть, однако чувствовал, что успокоится только тогда, когда они ее уже пройдут. Деймон чувствовал вину во всем произошедшем потому, что инициатором похода в бар был именно он, а Энзо, употреблявший алкоголь очень редко, видимо, не смог рассчитать меру и тоже сильно захмелел.

Неаполитанский аэропорт Каппадочино встретил приятелей привычным шумом и суетой. Вокруг то и дело по-итальянски звучали какие-то объявления, а у стоек информации толпились группы туристов с огромными чемоданами. Очень хотелось спать и нестерпимо болела голова, но все неприятные ощущения отошли на второй план. Немного успокоившись, увидев на часах 7:15, Деймон и Энзо впервые за последний час смогли вздохнуть спокойно, чтобы без паники и суеты найти стойки регистрации и ничего не перепутать с документами. К их удивлению, очередей на регистрацию и паспортный контроль не было вообще — казалось, что в этой половине здания они с сотрудниками аэропорта находятся одни.

— Всем бы иметь такое ускорение, — усмехнулся Деймон, когда они с Энзо получили посадочные талоны и отправились в зал ожидания.

— Рискованное, скажу я тебе, ускорение, — пытаясь отдышаться, проговорил Энзо.

— Обещаю, больше не сверну тебя с пути истинного и не отвлеку от идеи лечь в девять вечера, — рассмеялся Сальваторе.

В этот момент, достав из кармана джинсов мобильный и попытавшись разблокировать экран, он понял, что смартфон полностью разряжен: на темном дисплее можно было увидеть значок, указывавший на то, что телефон необходимо подключить к электричеству.

— Вот черт… — пробормотал Деймон, наскоро пошарив по карманам сумки.

— Телефон разрядился? — спросил Энзо.

— Да это ладно… Я, кажется, зарядку в отеле оставил.

— Тебе нужно кому-то позвонить? Позвони с моего, — предложил итальянец.

— Да дело не в этом, — Деймон махнул рукой. — Я редко когда кому-то звоню перед вылетом. Просто этот зарядник — третий за полтора месяца, — усмехнулся он. — Они у меня постоянно теряются где-то… Скоро, видимо, только на них работать буду.

Энзо улыбнулся.

— Я пойду, куплю чего-нибудь попить… Голова раскалывается, — он поморщился, коснувшись ладонью лба. — Тебе принести чего-нибудь?

Деймон отрицательно покачал головой.

— Мне не нужно, а вот ты выпей аспирин — лучше него ничего не помогает.

Итальянец кивнул и, оставив свою сумку Деймону, вскоре ушел.

Очень тепло и светит солнце. На словно залитом лазурью небе — ни облачка, и погода не обещает измениться в ближайшие дни. Среди лос-анджелесских высоток гуляет прохладный ветер. Из маленьких магазинчиков доносится музыка старых-добрых 80-90х. Деймон улыбнулся: песни Ace Of Base, Nickelback, Адриано Челентано, Билли Джоэла он и сам очень любил и слушал в молодости, хоть она и пришлась на более позднее время. Эти каменные джунгли оживают летом, превращая город в маленькую сказку с его парками, будто бы устланными зелеными коврами, шумом прибоя океана, становящегося совсем ласковым, ярко-оранжевыми закатами и алеющими рассветами. Он посмотрел в сторону и увидел огромную вывеску: Гранд Парк ЛА. Как же он любил когда-то это место… Деймон помнил, как семь лет назад по его зеленым аллеям, словно маленькие дети, они гоняли с Кэтрин на велосипедах, пытаясь догнать друг друга, как возвращались потом домой с ранами на локтях и коленях, когда неудачно падали с них, как бродили здесь по вечерам, каждый раз находя все новые уютные местечки в тенях ветвистых дубов. Он помнил, как именно в этом парке, ровно в семь часов вечера, после работы они встречались с Кэтрин. Он стал их секретным местом, которое неизменно соединяло их даже после крупной ссоры.

— Пятнадцать минут восьмого, — качал головой Деймон, глядя на наручные часы, когда Кэтрин приходила к нему.

— Должна же я как-то показать тебе, что обижена.

Деймон упрекал Кэтрин в опоздании только тогда — чтобы услышать эту фразу, после которой обижаться уже совсем не хотелось.

Деймон свернул с протяженной улицы ко входу в Гранд Парк. Влюбленные пары, дети — на велосипедах и самокатах, с шариками, мороженым и всевозможными игрушками, молодежь — со скейтбордами, люди постарше — с газетами. Вокруг слышен смех и увлеченные разговоры. Отчего-то, вернувшись в Лос-Анджелес, он впервые чувствовал себя так легко, так спокойно. Хотелось снова обойти все эти аллеи, вдыхая полной грудью этот особый, так знакомый летний свежий воздух, в котором смешивались ароматы трав и распустившихся цветов. Он не был здесь уже очень давно, но помнил каждый поворот, кажется, каждую тропинку, каждый пруд, и ему хотелось улыбаться, когда он видел такие знакомые места: они возвращали его в самое дорогое, светлое, доброе время.

В какой-то момент впереди Деймон увидел ярко-красную табличку. Он подошел ближе и, рассмотрев ее, убедился, что не ошибся. Большими печатными буквами на ней было выведено: «Пингвинов не кормить!» Неизвестно, откуда такая табличка взялась в этом парке — может быть, сделали местные шутники, а может, когда-то она действительно была актуальна. Летними вечерами, оказавшись в этом парке, Деймон и Кэтрин неизменно встречались около нее, потому что найти ее было легче всего.

Деймон тронул табличку ладонью, и по его губам скользнула улыбка. Он стоял так несколько секунд, но из его мыслей его вырвал звонкий, полный нетерпения голос. По коже пробежали мурашки.

Этот голос Деймон узнал бы из сотен, из тысяч других голосов. Он до сих пор очень хорошо его помнил. И так часто слышал во снах.

— Деймон!

Деймон мгновенно поднял голову, и, кажется, в этот момент кровь в жилах застыла.

На другом конце небольшой тенистой аллеи стояла Кэтрин. Улыбающаяся, с румянцем на щеках, в легком, казавшемся почти невесомым, летнем цветном платье… Тот же лукавый прищуренный взгляд, кокетливая улыбка, горделивая осанка. Она была такой, какой он запомнил ее навсегда. Жаркое лето. Яркое солнце. Его воздух.

Что сейчас происходило? Еще оставался кусочек сознания, который предательски твердил: это невозможно. Но это уже не хотелось даже слышать.

Деймон выдохнул и не помня себя, не чуя под собой ног, метнулся к ней.

— Кэтрин… — прошептал он, прижав к себе девушку.

Он смотрел в ее знакомые, такие родные карие глаза, и мышцы слабели. Отвести взгляд от этих горячих глаз было невозможно. Деймон робко улыбнулся, до конца не веря в происходящее, и в этот момент, когда Кэтрин коснулась его щеки своей теплой ладонью, ему показалось, что через него прошел мощнейший разряд тока.

— Надеюсь, Вы не собирались кормить здесь пингвинов, мистер Сальваторе? — хихикнула она.

И наверное, лишь в эту секунду пришло понимание: она не уйдет. Не исчезнет, не растворится в воздухе, не окажется видением, не станет тенью. Она рядом с ним — обнимает его за плечи, смеется, улыбается ему. Она жива, и все хорошо. Деймон, громко засмеявшись, подхватил Кэтрин и под ее смех закружил ее.

Сколько дней он ждал этого момента… Сколько лет он бессмысленно искал в девушках ее, зная, что все равно не сможет найти? Сколько ночей подряд он просыпался, когда она приходила к нему на мгновения, но затем исчезала, как туман? Сколько раз он пытался хотя бы на миг продлить эти минуты, зная, что это сон, но по-прежнему надеясь вернуться к ней? Он прижимал ее к себе и чувствовал, как его душа, умершая в тот день, когда остановилось сердце Кэтрин, оживает, как глубокие, до сих пор кровоточившие раны в сердце, которые не смогло залечить время, затягиваются, будто какой-то всесильный лекарь лишь коснулся их. Сейчас Деймон был подобен уставшему страннику, который спустя много лет наконец-то вернулся домой.