— Сара? — переспросил Деймон. — Мне она показалась очень рассудительной и скромной девушкой.
— Да, и она по уши влюблена в местного придурка и бездельника, — фыркнул Лорензо, и в этот момент Деймону отчего-то захотелось рассмеяться. — Как увижу его наглую рожу — все зубы пересчитать хочется, ей-богу! — рыкнул он и для пущей убедительности замахнулся рукой, будто бы рядом с Деймоном перед ним сейчас сидел тот самый парень. — Двадцать лет пацану — работы нет, образование хрен знает какое, зато, блин, любовь до гроба, которую якобы хотят сгубить коварные родственнички во главе со старшим братом-злодеем. Тоже мне, Ромео и Джульетта нашлись.
Слушая эмоциональный рассказ Энзо, наполненный даже не столько злобой к возлюбленному Сары, сколько братской ревностью, нежеланием и неготовностью отдавать любимую младшую сестру в чужую семью, Деймон не смог сдержаться от улыбки.
— Может, стоит дать ей чуть больше свободы? — предположил он. — Ей все-таки уже девятнадцать…
— Возраст здесь играет последнюю роль. В душе она еще ребенок, Деймон, — вздохнув, покачал головой Сент-Джон. — На ней сейчас розовые очки, для нее этот Марко — самый лучший, свет в окошке, герой, потому что пытается как-то противостоять мне. Сейчас, пока она свободная и не зависимая от него, это больше напоминает какую-то игру. А вот когда если она выйдет за него замуж и окажется с тремя детьми на руках в разбитой однушке на окраине города, — исправить что-то будет труднее.
— Думаю, с таким братом ей точно это не грозит.
— По крайней мере, я сделаю для этого все возможное.
Прозвучал звон стаканов, и мужчины выпили еще немного.
— А как твоя жизнь в Нью-Йорке? — спросил Энзо, взглянув на Деймона.
— Ну, — усмехнувшись, протянул тот, — с появлением Елены она точно стала веселее.
Конечно, Деймон не рассказал Энзо об их с Еленой договоре, о том, какие отношения их связывают сейчас и почему он вообще решил ей помочь. Но он рассказал ему о том, как многое изменилось в ней всего за каких-то семь месяцев: о том, что она теперь не боялась ни его, ни Энзо, что сейчас целыми днями занималась гитарой, а в выходные ходила в спортзал, чтобы отработать новые удары; о том, как однажды она совершенно неожиданно потребовала у него татуировку… О том, что она просто снова начала улыбаться. Как раньше. Энзо слушал обо всем этом, и в душе у него наступало спокойствие, когда он понимал: тогда он сделал абсолютно правильно, на свой страх и риск доверившись Деймону. И сейчас, общаясь с ним в такой непринужденной обстановке, смеясь и подшучивая друг над другом, он все отчетливее осознавал, что Деймон на своего младшего брата совсем не похож.
Они разговаривают о работе и о карьере, о недавнем отпуске, Деймон в шутку сетует на то, что, еще три года назад владея итальянском на высоком уровне, сейчас, не практикуя его на протяжении долгого времени, он вынужден был по несколько раз повторять какие-то фразы, чтобы его собеседник понял его, в ответ на что Энзо подбадривает его и говорит, что само по себе произношение в итальянском языке очень легкое — гораздо важнее ориентироваться в ударениях, которые делятся аж на пять типов в зависимости от расположения в слове и еще два вида, регулируя открытость и закрытость звуков. Деймон вспоминает, что на это он как раз обращал меньше всего внимания, и просит Энзо дать ему пару уроков по фонетике, когда у него будет свободное время, и тот с радостью соглашается. Когда же речь заходит о жизни в Неаполе, Энзо рассказывает Деймону, кажется, обо всем: о невероятных по своей красочности и размах фестивалях, которые проходят здесь практически каждый месяц и дают неаполитанцам заслуженное право называться одними из самых веселых итальянцев, о том, как здесь любят пиццу и граниту — напиток с фруктовым соком или сиропом и размельченным льдом, что сейчас Неаполь, который раньше был столицей бедного Неаполитанского королевства, раздираемого феодальными войнами, на подъеме, и постепенно превращается в современный портовый город, который с каждым годом способен предложить все больше не только своим жителям, но и туристам. От него Деймон узнает, что именно о Неаполе, а вовсе не о Париже было сказано: «Увидеть Неаполь и умереть», и, видя, как многое Энзо знает об этом городе, с каким трепетом, благоговением и гордостью рассказывает о нем, понимает, насколько сильно он любит свой родной город. Желание вернуться сюда еще раз прочно поселяется в его сердце.
Темы для разговора меняются очень быстро, и течение времени становится совершенно незаметным. Стакан за стаканом, усталость начинает брать свое — и вот уже они оба начинают путаться в словах, все чаще смеяться над какой-то ерундой и говорить гораздо медленнее, чувствуя, как хмелеют.
— А вот если бы я отказался тебе помочь… Ты бы реально на меня накатал заявление? — вдруг спросил Энзо.
Деймон внимательно посмотрел на него, в какой-то момент задумался и ответил:
— Нет. Просто морду бы набил.
— А чего мне, а не Стефану?
Деймон вновь замолчал: вопрос Энзо показался ему вполне резонным.
— А давай и Стефану рожу начистим?
— Другое дело!
Деймон и Энзо провели в баре пару часов, но разумные объемы и закуска опьянения им избежать не помогли. Глаза слипались, мысли путались, и они оба уже не помнили, как вызвали такси и каким чудом водитель привез их к дому Сент-Джона, но, судя по всему, к этому моменту Деймон уже уснул, потому что ночевать в конечном итоге он остался у Энзо.
Однако понял это Деймон только утром, когда проснулся от испуганного крика итальянца под надрывающийся звук будильника.
— Деймон, вставай, мать твою! — Энзо тряс Деймона, судя по всему, уснувшего на полу, схватив его за плечо, пытаясь любыми правдами и неправдами разбудить.
— Чего разорался? — поморщившись от яркого света, ударившего в глаза, пробормотал Деймон, который даже сначала не понял, что лежал на полу.
— Чего я разорался? Вот чего! — воскликнул Сент-Джон, чуть ли не в лицо ткнув ему своим смартфоном, часы на котором показывали 6:03.
Увиденное отрезвило Деймона быстрее, чем крик Энзо, и, несмотря на затекшую спину, он быстро подскочил на ноги.
— Млин, нам же уже надо быть в аэропорту, — испуганно пробормотал он. — Вызови такси!
Деймон, еще не успев толком проснуться, пытался найти в карманах своих джинсов деньги.
— Ч-ч-черт, мы должны успеть… Как я вообще оказался у тебя дома?!
— Да мы уже засыпали на ходу… Скажи спасибо, что вообще хоть до моего дома доехали, — усмехнулся из прихожей Энзо, проверяя документы.
— Ну, я как-то раз в Римини и на вокзале с другом ночевал, так что меня уже ничем не удивишь… Энзо, у тебя можно умыться?
— Да, но только не забудь, что тебе еще нужно сдать ключ от номера на рецепцию, — крикнул вдогонку итальянец, пока Деймон убегал в ванную.
— Млять! Вещи!
— Только не говори, что ты еще не собрал сумку, — взмолился Энзо.
— Сент-Джон, не грузи, и так башка раскалывается, — попросил Сальваторе, держа руки под ледяной водой и умывая ей лицо, чтобы скинуть с себя остатки сна. — Я точно вчера что-то складывал в нее…
Пока Деймон приводил себя в порядок в ванной, Энзо заказывал такси. Ему оставалось лишь успокаивать себя тем, что в раннее утро дороги в Неаполе даже на подъездах к аэропорту, до которого было максимум минут сорок езды, были свободны, так что задержаться теперь они могли только в отеле, куда они вскоре и отправились. Взъерошенные и запыхавшиеся, они вбежали в сонный отель и не только заставили вздрогнуть администратора, но и вполне могли разбудить постояльцев.
— Твою ж мать, — выругался Деймон, вместе с Энзо зайдя в номер и увидев свою пустую дорожную сумку, валявшуюся на полу, и вещи на кровати.
Деймон брал с собой совсем немного одежды, когда летел сюда, и все это можно было бы собрать за пять минут, но, пока он торопился, из рук все валилось, а самое нужное в неподходящий момент пропадало из виду. Деймон то и дело щелкал выключателями в прихожей, спальне и ванной комнате, проверяя всевозможные полки и шкафчики, где он мог что-либо оставить, сгребая все в одно отделение.
