— Да… — пробормотал Клаус. — Мы…
— …Знаем друг друга с университетских времен, — нервно сглотнув, закончила Форбс.
— Вот уж правду говорят — мир тесен! — воскликнула Хейли.
— Кэролайн — моя девушка, — пояснил Стефан, украдкой взглянув на любимую блондинку.
Слова, произнесенные в эту секунду Стефаном, прошли сквозь Клауса свинцовой пулей. Кэролайн… Его Кэролайн. Теперь она девушка его лучшего друга. Наверное, он был готов ко многому. Но точно не к такому.
— Ребят, проходите в столовую, там почти все собрались, — улыбнулась Хейли, и Кэролайн, будучи больше не в силах выдержать взгляд этих бездонных голубых глаз, крепко сжала руку Стефана и вместе с ним поспешила уйти к остальным его друзьям.
А Клаус на протяжении какого-то времени стоял, не шелохнувшись, наблюдая за тем, как Стефан что-то нежно шепчет на ухо той, чьи фотографии он до сих пор хранил у себя.
Их история, наверное, стара как мир. Клаус и Кэролайн познакомились, когда ему было двадцать пять, а ей — всего восемнадцать. Они могли бы никогда не встретиться, если бы… То, что произошло, они называли судьбой. Кэролайн никогда не стремилась быть лучше всех, а ее семья была далеко не самой богатой. Однако еще в старшей школе Кэролайн знала, какой видит свою жизнь в будущем: она мечтала связать ее с экономикой. И пусть она никогда не была отличницей, целеустремленности бойкой блондинке было не занимать, и она точно знала, что исполнит свою мечту, чего бы ей это ни стоило. Приближалась пора выпускных экзаменов, и ради исполнения своей мечты на один год Кэролайн изменилась до неузнаваемости. Всегда общительная, душа компании и этакий моторчик коллектива, на это время она забыла о вечеринках и прогулках с друзьями, заменив это на занятия математикой и иностранным языком. Она не выпускала из рук конспекты, теперь была частой гостьей в библиотеке, а книги о мировой экономике заменили на ее книжной полке любимого Оскара Уайльда и Эмили Бронте. Оплатить обучение по той цене, которая была установлена вузом, куда мечтала поступить Кэролайн, — Колумбийским университетом — одним из лучших в США — ее родителям было не под силу, однако на стоимость могли повлиять результаты экзаменов. Поэтому, как бы ей порой ни хотелось бросить все и послать к черту, как бы иногда к горлу не подкатывали слезы обиды, когда все ее друзья шли на очередную вечеринку, а она коротала вечера за очередным параграфом учебника, — Кэролайн, стиснув зубы, терпела. Этот год прошел для нее, будто во сне, — она плохо помнила что-то, кроме книг и четырех стен своей комнаты. Но, когда Форбс узнала результаты сданных экзаменов, она поняла: справедливость есть. По результатам SAT Кэролайн, обогнав даже самых «закоренелых» отличников, стала одной из лучших выпускниц школы. Не веря своим глазам, показывая матери письмо с необходимыми цифрами, она плакала. Однако в дальнейшем судьба оказалась к Кэролайн еще более благосклонна. Девушка уже собиралась отправлять документы в вуз, когда узнала, что известный в городе благотворительный фонд, покровительствующий талантливым студентам и молодым исследователям, руководителем которого являлся Майкл Майклсон — бизнесмен, владелец крупной нефтяной компании, — совместно с тремя лучшими вузами побережья, — Колумбийским университетом, университетом Нью-Йорка и Рокфеллеровским университетом, — открывает конкурс на получение гранта на образование в одном из них. В глубине души Кэролайн не верила в то, что сможет получить этот грант: участников из Нью-Йорка и других, самых отдаленных городов, было огромное количество, — но удачу все-таки решила попытать. Письмо в фонд, которое она печатала дрожащими пальцами, постоянно сбиваясь, делая опечатки и перепечатывая все заново, портфолио, около двух месяцев нервного ожидания, когда за Кэролайн держали кулаки все ее друзья… Она смогла осознать, что все это происходит в реальности, лишь на церемонии вручения грантов, когда Майклсон и представители Колумбийского университета среди других победителей поздравляли ее и желали новых успехов в обучении, призывая не останавливаться на достигнутом.
Именно в тот день Кэролайн и встретила Клауса — младшего сына Майкла. Хоть он и был одет, как сегодня, — в строгий черный костюм с белоснежной рубашкой и дорогим галстуком, — он был совсем не похож на своего строгого консервативного отца. Он много улыбался, а в глазах танцевали бесенята. Несколько раз в тот день они встретились взглядами, но каждый раз Кэролайн застенчиво прятала глаза и, кажется, краснела. Теперь Клаус понимал, что влюбился в нее еще тогда. Добиться расположения светловолосой красавицы Майклсону-младшему оказалось нелегко: Кэролайн пугала его слава сердцееда и Казановы, в которого была влюблена большая часть ее однокурсниц. Необъятные букеты роз, билеты на концерты любимых музыкантов, прогулки на катере — Клаус пускал в ход всю свою фантазию. И противостоять его безграничному обаянию становилось все сложнее. И, наверное, никогда еще Кэролайн не чувствовала себя такой счастливой до того момента, когда наконец этот невидимый, но долгое время сковывавший ее барьер рухнул.
За те три года, что они были вместе, Клаус показал ей: сказки могут сбываться наяву. В день ее рождения он однажды забрал ее с занятий в университете на белоснежном коне, а вечером, позвав ее самых близких друзей, устроил для нее шумную пенную вечеринку в одном из самых дорогих ночных клубов Нью-Йорка. Придя домой, он мог захлопнуть перед ее носом учебник и сказать: «У тебя есть ровно час, чтобы собраться: на выходные мы уезжаем во Флориду». Он навсегда влюбил в себя ее родителей, поразив их своей сдержанностью, галантностью и в первую очередь — отношением к ней, и подружил их семьи. Однако Кэролайн любила его далеко не за умение делать роскошные подарки и даже не за романтичность, благодаря которой каждую минуту, проведенную рядом с ним, она чувствовала себя настоящей принцессой. Она любила его за ямочки на щеках и хитрый прищур голубых глаз. Любила за характерный британский акцент. Любила за то, как он всегда забавно начинал ругаться, когда Т9, которую на своем мобильном он постоянно забывал отключать, превращал вопрос о планах на вечер в предложение «скрыть туалетную бумагу красного крота». Любила за их прогулки на роликах по местным паркам, когда они пытались догнать друг друга, а по завершении таких гонок ели клубничное мороженое, которое оба обожали. Она любила его просто за то, что когда-то он появился в ее жизни.
Кэролайн не хотела думать о том, что когда-то это все может закончиться. Но судьба посчитала иначе.
Клаус всегда находился в окружении красивых девушек и не скрывал, что ему нравится их внимание. Молодой, богатый, безумно красивый — он знал себе цену и мечтал взять от жизни все и даже больше. Он не преследовал в жизни какой-то определенной цели, а просто жил, стараясь получать удовольствие от каждого дня. Имея все, он хотел лишь больше.
Кэролайн не хотела верить слухам, с которыми неизменно было связано имя Клауса Майклсона: она знала его гораздо лучше, чем может судить толпа. И она без страха вверяла ему саму себя.
Разрушить хрупкий песочный замок оказалось так легко… Один неловкий взгляд на экран смартфона, который Клаус оставил на тумбочке, уйдя в душ, на котором загорелась фраза сообщения, присланного абонентом с женским именем: «Я тебя люблю», а вслед за этим — звонок от этой самой девушки. Не помня себя, словно на под воздействием каких-то потусторонних сил, Кэролайн дрожащими руками взяла трубку. Услышав женский голос на другом конце телефонного провода, любовница Клауса не сказала ничего, кроме одной короткой фразы, по которой и так все становилось понятно: «Пусть он сам все расскажет».
Скандала не было, хотя Кэролайн, плача в подушку от бессилия холодными осенними вечерами, понимала, что лучше было бы, если бы он все-таки случился: быть может, так она смогла бы выплеснуть хотя бы часть боли, и сейчас было бы легче. Клаус понимал, что отрицать что-то бессмысленно. Кэролайн лишь дрожащими пересохшими губами смогла спросить, в первый ли раз он изменил ей. Она со слезами на глазах умоляла не обманывать ее хотя бы сейчас. И тихие слова Клауса, произнесенные им в следующую секунду, стали вторым кинжалом, который он вонзил ей в спину. Оказалось, что Клаус встречался с Камилл уже около двух лет. Все это время он целовал Кэролайн, признаваясь в любви, строил планы о том, как они станут одной семьей, а по вечерам уходил к той, другой, которая точно так же, как и Кэролайн, верила его словам и безумно любила. В этот момент Кэролайн накрыло волной такой сильной боли, что она не смогла даже закричать — она просто опустилась на пол и беззвучно заплакала. И только в этот момент Клаус, для которого отношения с Камилл не значили ровным счетом ничего и который надеялся, что это ничего не будет значить и для Кэролайн, понял: в душе у нее что-то надломилось. Он, словно обезумевший, кинулся перед ней на колени, целовал ее руки и просил прощения. Он клялся, что не любил так сильно никого, кроме нее, и что сам не может объяснить, что с ним происходило. Он обещал разорвать все связи с Камилл и умолял дать ему шанс все исправить. Футболка Клауса почти насквозь промокла от слез Кэролайн. По его щекам тоже текли слезы. Они просидели так в объятиях друг друга до самого утра, но не сказали друг другу ни слова. Лишь когда забрезжил рассвет, Кэролайн, собрав остатки сил и воли, все-таки поднялась, дрожа всем телом, чтобы уехать из этого дома навсегда.
