— Понимаю, конечно, что вопрос глупый, но все же. Может, не знаю, ты хотя бы записала его на диктофон?
— О чем ты говоришь, — устало проговорила Елена, проведя ладонью по лицу. — Какой диктофон…
Сальваторе с шумом выдохнул и на миг перевел взгляд на потолок.
— Я надеялась, что…
— Елена, блин, чего ты ожидала? — с недоумением воскликнул он, снова посмотрев ей в глаза. — Ты думала, что он тебя встретит с Никки на руках и предложит жить дружно?
— Деймон, а как бы ты поступил на моем месте? — не сдержавшись, в отчаянии крикнула Елена. — Ты бы тоже сидел сложа руки, не видясь с ребенком почти полгода?
— Да, Елена, представь себе! — со злостью выплюнул Сальваторе, всплеснув руками и подойдя к ней. — Окажись я на твоем месте, я бы сидел в Вест-Вилледже, не высовываясь, и единственной фразой, которой бы я ответил на сообщение Стефана, были бы два простых слова: «пошел нахер»!
— Я так не могу, Деймон.
— Как не можешь? Не искать приключений на задницу?
— Жить спокойно, зная, что моя дочь находится далеко от меня, — раздраженно процедила сквозь зубы Елена.
Елена и Деймон разговаривали на повышенных тонах, но Елена даже не волновалась по поводу того, что их может кто-то услышать. Беспокоиться по этому поводу действительно не стоило: звукоизоляция в офисе была отличная. Секретарша Деймона, Викки, не знала, что происходит в кабинете начальника и, в общем-то, не горела желанием узнать, но понимала одно: пускать к нему сейчас кого-то категорически нельзя. Викки занялась какими-то документами и в этот момент в приемной увидела Уэса.
— Здравствуйте, мистер Максфилд, — кивнула она.
— Добрый день, Викки, — ответил тот. — Сальваторе у себя?
— У себя, но он запретил к себе кого-то пускать.
— В смысле? — не понял Уэс, удивленно изогнув бровь.
— Мистер Сальваторе сказал, что сейчас никого не будет принимать.
— Что за чертовщина… — рассеянно пробормотал Уэсли.
— Может быть, ему что-то передать?
Максфилд с шумом выдохнул и бегло взглянул на наручные часы.
— В таком случае, Викки, отдайте ему вот эти документы, — мужчина протянул ей тонкую папку, — и передайте, что здесь, вероятно, вся информация, которая его интересовала.
Викки положила папку на видное место, чтобы не забыть о просьбе Уэса, и кивнула.
— Да, и скажите ему, что я уехал в филиал. Вернусь не раньше пяти.
Уэс откашлялся и, достав из кармана брюк смартфон, на ходу набирая чей-то номер, ушел.
— Елена, ты просто не могла немного подождать? Почему ты всегда делаешь все по-своему? — недоумевал Деймон. — Никки не угрожала опасность. Да, Стефан — чертов уникум, но, представь себе, он любит вашу дочь так же сильно, как ненавидит тебя.
— Подождать? Деймон, это не игрушки, как ты не можешь понять?! С тех пор, как мы вернулись из Лос-Анджелеса, ты не предпринял ничего, чтобы как-то остановить Стефана. Никки растет, и я даже не могу этого видеть. Что мне оставалось делать? — в отчаянии спросила Гилберт.
— Ничего не предпринял? Елена, а ты не охерела?!
Деймон, едва успокоившись, снова перешел на крик, и Елена от неожиданности вздрогнула.
— Мало того, что я полгода пытался как-то спрятать тебя от Стефана, весь этот месяц искал Энзо, так мне еще, похоже, придется лететь в ссаный Неаполь, чтобы найти этого ссаного итальянца и посадить ссаного Стефана в ссаную тюрьму!
Несмотря на тон их разговора, когда Елена услышала последнюю фразу Деймона, ей захотелось рассмеяться. Она на мгновение замолчала.
— Тебе не кажется, что у тебя слишком много слова «ссаный» в одном предложении?
— Увы, по-другому весь происходящий Армагеддон не описать, — раздраженно ответил Сальваторе.
— Деймон, ты сам хотел, чтобы я была более самостоятельной и уверенной в себе. Я просто сделала то, что посчитала нужным в этот момент. Свое решение я бы все равно не изменила. У меня, правда, была надежда на то, что я увижу Никки, хоть это и было по-детски.
— Уверенность в себе и тупая самонадеянность — немного разные вещи, Елена, — со злостью рявкнул Деймон.
Он сделал пару шагов, приблизившись к ней, и в нос Елене ударил аромат сандала, отдававший свежестью.
— Как же мне хочется выбить из тебя эту дурь, кто бы знал…
— Попробуй, — с каким-то вызовом хмыкнула Елена, и в этот момент Деймону показалось, что сквозь него прошел разряд тока.
Он поднял на Елену глаза. Его взгляд по-прежнему горел, но уже не от ярости. За этот маленький промежуток времени Елена успела узнать Деймона очень хорошо. Ей был отлично знаком этот взгляд, когда он не сводил его с нее, прожигал ее сапфировыми глазами, от которых невозможно было куда-то спрятаться. И не хотелось. Какой тонкой на самом деле оказалась грань между яростью и диким, совершенно необузданным желанием… А может быть, он мог почувствовать это только с ней.
Елена сделала глубокий вдох, но сердце начинало биться быстрее, когда она ощущала на своей коже его разгоряченное дыхание. Еще минуту назад он кричал на пределе голоса и, кажется, готов был запустить чем-то в стену. Но страха не было.
Деймон смотрел в ее карие глаза и чувствовал, как внутри начинается неуправляемое торнадо. Он был по-настоящему зол на Елену, но он оказался безоружен перед той Еленой Гилберт, которой он помог ей стать. Не боящейся дать отпор, яростно спорящей, противостоящей ему. Она стояла перед ним сейчас, глядя ему в глаза, кажущаяся хрупкой и беззащитной, по-детски наивной и непосредственной девочкой, а на деле была уже взрослой женщиной. И она в одну секунду вскружила ему голову, заставив забыть о том, где он сейчас находится и даже о том, что он ей говорил пару минут назад. Но так же, как разжечь в ней негодование, только ему под силу было ее усмирить. Это случилось и сейчас.
Деймон не сказал ни слова, а лишь рывком прижал Елену к себе и жадно впился в ее губы, выдохнув с глухим рыком и понимая, что воздух в легких очень быстро кончается. Елена вздрогнула, но она не оттолкнула его, а ответила на поцелуй, обвив его шею руками, стараясь стать как можно ближе, словно бы сама показывала ему: сейчас он принадлежит только ей. Она вдыхала аромат его туалетной воды, чувствовала тепло его тела, и у нее начинала кружиться голова. Деймон отстранился и, резким движением подхватив ее за бедра, усадил на свой рабочий стол. В одно мгновение стало совершенно неважно, что их могут услышать. В мире остались только они. Кое-как сбросив с плеч пиджак, он снова прильнул к ее губам и, кажется, только сейчас понял, как ему этого не хватало. Деймон провел ладонью по ее по оголенной шее, а затем его рука скользнула по ее плечу, когда он попытался отодвинуть ткань платья. Однако в какой-то момент Елена приподнялась и приложила указательный палец к его губам. В глазах Деймона читалось искреннее непонимание, но Елена не сказала ни слова, а лишь немного отстранилась, чтобы иметь возможность встать. Деймон с недоумением наблюдал за ней, но почти не двигался, ожидая, что может случиться дальше. Елена прошла к двери, и в воздухе раздался негромкий щелчок: она закрыла ее на замок. Затем Елена вновь подошла к нему и, не отводя взгляд от его серо-голубых глаз, медленно опустилась перед ним на колени. Огромный, невероятно сильный, со стальным, но настолько притягательным взглядом, он казался ей сейчас султаном из каких-то восточных сказок. Она чувствовала его власть над собой и сейчас уже не хотела с ней бороться. Она ее признавала.
— Ты… Умеешь это делать? — еле слышно спросил Деймон.
— Я была замужем два года, Деймон, — удивительно спокойно сказала Елена, и по ее губам скользнула усмешка. — И, вопреки твоим убеждениям, не жила в монастыре.
Сказать что-либо в ответ уже не хотелось: любые слова сейчас стали абсолютно бессмысленны.
Всю эту неделю Кэролайн жила с чувством какого-то предвкушения. В глубине души — быть может, она сама это осознавала не до конца — все еще жила надежда на то, что однажды вечером Стефан, вернувшись домой, скажет: «Елена попросила встретиться с дочерью». Кэролайн проводила с Никки почти все свободное время, привязываясь к ней все сильнее, и не верила, что жена Стефана могла добровольно отказаться от того, чтобы видеть, как растет ее дочь, как учится говорить, как делает свои первые успехи. И чем больше проходило времени, тем больнее было видеть, как Стефан едва заметно качает головой в ответ на вопрос о том, не ответила ли Елена на то сообщение.
