Стефан не отводил от Елены взгляд и не верил в происходящее. Перед ним стояла совсем еще молоденькая девчонка, которая очень была похожа на ту, которую он когда-то взял в жены. Румянец на щеках. Удивительно живой взгляд. Ничего в этой девушке не напоминало о том беззащитном забитом зверьке, в которого он ее превратил. Елена не смогла скрыть испуг в своих глазах, когда встретилась с ним, но это было лишь минутное проявление слабости. Она уже не боялась смотреть ему в глаза.

— Здравствуй, дорогая.

В голосе Стефана послышалась едкая насмешка, а его губы изогнулись в кривоватой улыбке, и он впустил Елену в дом. От омерзения внутри все скрутило. Каждый шаг давался с трудом.

Приезд Елены стал для Стефана неожиданностью. Когда он набирал сообщение для нее, он был уверен, что она его вряд ли даже получит: ее телефон был недоступен в течение нескольких месяцев после ее исчезновения. И сейчас, когда обстоятельства сложились так, что Елена приехала именно в тот момент, когда дома не было никого — ни Никки, ни Кэролайн, ни даже няни, Валери, — ему оставалось лишь благодарить за это судьбу. Однако Стефан знал: им с Еленой точно есть что обсудить.

Елена прошла в глубь особняка. Как она торопилась когда-то сюда, называя это место домом, с каким упоением обустраивала его вместе со Стефаном, мечтая о том, как в нем будет звучать детский смех, как тепло и уютно в нем становилось, когда здесь собирались все их друзья… Теперь каждый уголок этого дома был связан с воспоминаниями, от которых стыла кровь. Когда она оказалась здесь, перед ее глазами вновь встали картины того, что ей пришлось пережить. Елене показалось, что она слышала собственный крик, а на светлых обоях видела кровавые разводы. Глаза защипало, когда она на несколько мгновений вернулась в то время, которое больше всего на свете ей хотелось забыть навсегда. Когда она увидела ту самую лестницу, с которой Стефан столкнул ее, по коже прошел холодок.

Краем глаза на одной из тумбочек Елена заметила фотографию в яркой рамке. На снимке были запечатлены трое человек, но все перестало иметь значение, когда на фото она увидела маленькую девочку, которой на вид было чуть меньше двух лет. Такие родные голубые глаза и такая знакомая озорная улыбка. Как же выросла Никки… Елена почувствовала, как у нее по коже пробежали мурашки, но вместе с этим в сердце наступило какое-то успокоение: она искренне улыбалась, как тогда, когда была совсем маленькой. Именно такой ее запомнила Елена. Значит, у малышки действительно все хорошо. В этот момент рядом с Никки на фото она увидела Стефана и какую-то девушку, которая была, быть может, чуть младше него. Голубоглазая блондинка вместе со Стефаном обнимала Никки и тепло улыбалась. В сознании возник единственный вопрос: неужели Никки теперь называет мамой эту девушку?

От тяжелых мыслей Елену отвлек голос Стефана.

— Спустя полгода ты наконец-то вспомнила о дочери… Занятно, — покачал головой он.

— Где Никки? — прошипела Елена.

Стефан поднял взгляд на жену: она смотрела на него в упор, и в ее глазах читалось нескрываемое отвращение.

— Она тебе все еще небезразлична? — с наигранным удивлением спросил Стефан, и Елена почувствовала, как от омерзения у нее свело скулы. — Судя по фотографиям, ты неплохо провела время в Лос-Анджелесе с Деймоном и не очень много о ней думала.

Стефан сделал глубокий вдох и, положив руки в карманы брюк, отошел от девушки. Елена чувствовала, как в ушах отдается стук сердца.

— Я искренне счастлив за вас. Правда. Только можно задать один вопрос? Так, чисто ради интереса. Он тебя, когда трахает, называет Кэтрин?

У Елены вспыхнули щеки.

— Закрой рот, — сквозь зубы процедила она.

Сальваторе рассмеялся.

— Да, сразу видно влияние моего братца. Уже один факт, что ты не побоялась приехать ко мне одна… Одна же? Или сейчас в дом ворвутся Деймон, Энзо, еще с десяток твоих защитников с автоматами? — из его груди вновь вырвался смешок.

— Стефан, ты прекрасно знаешь, для чего я приехала. И я хочу знать…

— Неужели ты правда думаешь, что я сегодня позволил бы тебе встретиться с Никки? — перебил ее он.

У Елены начали дрожать губы, и от отчаяния захотелось закричать. Но она держалась изо всех сил, чтобы Стефан не видел ее слабость.

— Зачем ты тогда послал мне это сообщение? Попытался меня таким образом вернуть, чтобы вновь запереть здесь и продолжить начатое?

— О нет, Елена, — Стефан мотнул головой. — Ты мне не нужна, поверь. Я не мазохист, чтобы прожить всю жизнь с человеком, которого ненавижу каждой клеточкой своего тела.

Он прошел ближе к дивану и сел на него, сцепив руки в замок, а затем снова посмотрел подошедшей к нему Елене в глаза.

— Но у меня для тебя есть предложение.

Елена напряглась.

— Я буду давать тебе видеться с Никки, — Стефан сделал небольшую паузу, не отводя взгляд от глаз Елены, но уже скоро продолжил: — Если ты добровольно откажешься от родительских прав.

У Елены похолодели руки, и в этот момент ей показалось, будто бы ее облили ледяной водой.

Конечно, Елена должна была знать, чего ей ждать, когда она ехала сюда. И сейчас, когда самые сильные эмоции, под влиянием которых она пошла на этот шаг, утихли, она понимала, что от Стефана следует ожидать только такого. Его последние слова окончательно отрезвили ее.

— Что?.. — едва слышно, кажется, все равно до конца не веря, прошептала она.

— Елена…

— Ты в своем уме? Ты понимаешь, что ты говоришь?

— Для тебя это единственный выход, — абсолютно спокойно, пожав плечами, сказал Стефан. — Даже не надейся, что я отдам тебе дочь. Оглянись вокруг, Елена, — он развел руками, встав с дивана. — В глазах общества ты опустившаяся наркоманка, сбежавшая из семьи. Наша семья ненавидит вас с Деймоном. Поэтому тебе не стоит тешить себя призрачными надеждами на то, что вам есть откуда ждать помощи. Вас презирают.

Последнее слово Стефан выделил голосом и произнес почти по буквам, стараясь надавить на Елену, просто уничтожить ее морально. Он не мог не заметить, что она изменилась. Но так же ясно, как он видел это, он видел и нерешительность, оставшуюся в ней. И сейчас он старался использовать это по максимуму. Он прожигал ее взглядом зеленых глаз, которых она еще совсем недавно так боялась, но она старалась держаться. Словно человек, не умеющий плавать и упавший за борт, она захлебывалась собственными эмоциями, ей хотелось кричать от отчаяния. Но она лишь закусывала сильнее губу.

— Даже не думай, что я пойду на это, — изо всех сил стараясь скрыть дрожь в голосе, произнесла Елена.

— В таком случае, Никки ты больше не увидишь никогда.

И теперь Елена поняла: самый большой страх в ней вызывали не зверства Стефана, не крики и не побои, не его плен. А то, что он был достаточно силен для того, чтобы навсегда лишить ее возможности видеть свою дочь.

— Рано или поздно люди узнают правду, Стефан, — глядя на него исподлобья, сказала Гилберт. — И справедливость восторжествует.

— Справедливость? Справедливость уже восторжествовала, — с нескрываемым удовольствием проговорил Стефан. — Никки живет в полной семье, которая ее безумно любит. Она рядом со мной, и, поверь, я сделаю все, чтобы она выросла счастливой. А ты… Что ж, судя по всему, общество моего братца пошло тебе на пользу, — усмехнулся он. — Ты стала более уверенной в себе, уже не трясешься, видя перед собой меня, не вздрагиваешь от каждого шороха. Но вот только… Сможешь ли ты забыть то, что с тобой происходило полгода назад?

Стефан подошел ближе у девушке и сверкнул глазами.

— Как ты умоляла не трогать тебя, как кричала от боли, как плакала в подушку и готова была молиться любым богам, только чтобы это закончилось…

Елена почувствовала слабость во всем теле и, наверное, впервые за все время их недолгого разговора не смогла совладать с собой: Стефан увидел, что она вот-вот заплачет. И он вновь чувствовал свое превосходство, потому что знал: одними лишь словами прямо в этот момент он заставляет ее переживать весь этот ужас заново.