Елена слушала его рассказ и чувствовала, как внутри, где-то в области груди, разливается приятная теплота. Только теперь его признание в том, что он до сих пор волнуется за Джереми, для нее нисколько не удивительно.
— Теперь я понимаю, что вы с Джереми действительно похожи, — со смешком сказала она, вновь взглянув на татуировку.
— Ну, теперь-то ты знаешь, что я бы мог изобразить и кое-что посерьезнее, — рассмеялся Деймон.
— А что мы делали после тату-салона? — с интересом спросила Елена. — Я помню, что мы долго ездили по городу…
— Твоя инициатива, — кивнул Сальваторе. — Но, думаю, тут нужно не рассказывать, а показывать.
Елена вопросительно посмотрела на него, и Деймон, ни сказав ни слова, куда-то ушел, а вернулся с несколькими сериями фото в руках и протянул их ей. В этот момент она почувствовала, как внутри все замерло: в одно мгновение, увидев, как они дурачились, она вспомнила практически все. Споры с Деймоном насчет татуировки в клубе, встречу с Джереми, их маленькое путешествие по Лос-Анджелесу, попытки Деймона воззвать к здравому смыслу, а потом то, как он наконец сдался. Елена с интересом разглядывала фото и не смогла сдержаться от улыбки: на одном она с удивленным взглядом приложила один указательный палец к губам, а другим показывала на свою новую татуировку с именем Деймона, на другом вместе с Деймоном сложила губы трубочкой, высунула язык и скосила глаза, на третьем они оба приложили указательные пальцы к уголкам губ, как бы «растягивая» и без того широкую улыбку. В эту ночь она словно бы вернулась в детство — беззаботное, яркое и очень счастливое. И почему-то особенную радость приносило понимание, что Деймон дурачился вместе с ней. Забывая о возрасте, статусе, обо всех проблемах, он становился таким же ребенком, и казалось, что даже его взгляд менялся, становясь мягче.
Дело не ограничивалось фотографиями из фотобудки, и Деймон показал Елене многочисленные селфи, которые они делали на фоне разных достопримечательностей и просто красивых видов в свете фонарей. Листая альбом на смартфоне Деймона, они вновь начали смеяться — над выражениями своих лиц на некоторых фото, над тем, что, когда подул ветер, волосы Елены закрыли пол-лица Деймона.
— А Бонни и Кай остались в клубе, да? — наконец встрепенулась Елена, будто бы вернувшись в реальность. — Они не обиделись на нас за то, что мы уехали?
— Да, они провели там всю ночь. Паркер как раз звонил, когда ты была в душе, клялся, что теперь ничего крепче апельсинового сока пить не будет, — усмехнулся Сальваторе. — Они с Бонни нисколько не в обиде. Они тоже отлично провели время.
Елена раз за разом прокручивала в воспоминаниях события прошедшей ночи, и у нее в голове не укладывалось, сколько терпения тогда понадобилось Деймону. Наверное, он хотел провести время с друзьями в клубе, а не искать посреди ночи тату-салон и бегать по магазинам… Да и с какой стати он вообще должен был потакать ее желаниям? Было бы намного проще отвезти ее домой, а самому вернуться к Каю и Бонни и продолжить вечеринку. Однако он почему-то этого не сделал. Вместо этого он позвонил Джереми в час ночи и попросил его помочь и сделать рисунок. Оплатил такси. Вместе с ней устроил рейд по местным магазинам и раз за разом говорил, подходит ли ее очередное платье к туфлям или нет. И просто подарил ей несколько часов легкости, свободы… Подарил чувство, очень близкое к тому, что Елена называла счастьем. Уже не в первый раз.
Листая фотографии на смартфоне Деймона, Елена наткнулась на одну, где она целовала мистера Принглса. Девушка взяла в руки плюшевого медведя, вглядываясь в его добродушную мордочку.
— Ты все-таки купил его… — выдохнула она.
— Ты так долго расписывала, как круто тебе будет с ним спать, что я просто не смог больше спорить, — рассмеялся Деймон.
Елена подняла взгляд на него и посмотрела ему в глаза.
— Деймон, спасибо тебе, — негромко произнесла она. — Не только за сегодняшнюю ночь… За всю эту поездку.
По губам Деймона скользнула усмешка.
— Я не маньяк?
Елена улыбнулась уголками губ и мотнула головой.
— Нет.
Она замолчала, и на протяжении нескольких секунд между ними царила тишина.
— Знаешь, — вдруг сказала Елена, — я… Действительно считала тебя таким. Ну, или, по крайней мере, кем-то наподобие.
Деймон вновь усмехнулся, на мгновение опустив взгляд.
— Если бы четыре месяца назад кто-то сказал мне, что я буду думать так, я бы, скорее всего, рассмеялась этому человеку в лицо, но… Наверное, оказаться рядом с тобой — это действительно лучшее, что могло случиться со мной после всего произошедшего, — призналась Елена. Деймон смотрел на нее, не отводя глаз. — Я не знаю, как у тебя это получилось, но ты, правда, заставил меня о многом задуматься на протяжении этого времени. И измениться. Я ненавидела тебя, Деймон. Боялась. Презирала. И знаешь… Чертовски здорово было отпустить все эти чувства.
Деймон сам не понимал, что произошло в этот момент, но когда Елена произнесла последние слова, он почувствовал, как по коже побежали мурашки. Это продолжалось всего несколько секунд, но это мимолетное мгновение почему-то очень ярко отпечаталось в его памяти.
— А для меня было здорово провести лучший свой отпуск за последние пять лет и понять, что с девушкой, которая ложится спать в десять часов вечера, может быть намного веселее и приятнее, даже чем с шумной привычной компанией.
Елена взглянула на Деймона: он улыбался. Они смотрели так друг на друга в течение, наверное, полуминуты, почти не моргая, и не говорили ни слова, будто бы их на это время просто выключили из реальности. Они продолжали молчать, даже когда отвели взгляды, но теперь тишина не угнетала.
В какой-то момент Елена опустила глаза на надпись на запястье. Елена никогда не любила татуировки: они всегда ассоциировались у нее с чем-то грязным, запретным, потому что с самого детства представление о них было связано с тюрьмой. Этот стереотип усилился, когда она познакомилась с Тайлером, чьи татуировки-рукава выглядели настолько зловеще, что представлялись какими-то мистическими, сверхъестественными. Но сейчас фраза, выведенная на запястье, не вызывала никакого отвращения — наоборот, какой-то необъяснимый трепет и благоговение. Гилберт провела пальцами по четко очерченным буквам, едва касаясь их. «Пока дышу, надеюсь». Эти слова Овидия были знакомы Елене очень давно, но, наверное, только сейчас они обрели для нее истинный смысл. Она была опустошена, разбита и загнана в угол, как маленький беспомощный зверек, которому неоткуда было ждать спасения. Стефан день за днем наносил ей удары гораздо страшнее физических издевательств. Но все это время будто бы кто-то посторонний все равно оставлял в глубине ее души веру: есть другая жизнь, другой мир, где нет места боли. Это чувство было необъяснимым, совершенно нелогичным, но, тем не менее, оно жило в сердце. И именно оно помогало держаться на плаву. Стефан мог лишить Елену всего, но ему так и не удалось погасить в ее сердце этот маленький огонек, который иногда совсем ослабевал, а сейчас вспыхнул ярким сильным пламенем, превратив надежду в уверенность.
— Деймон, — вдруг негромко позвала Елена, и он, отвлекшись от своего смартфона, подошел к ней. — А Джереми может… Превратить этот рисунок в настоящую татуировку?
Деймон пристально посмотрел на нее, склонив голову чуть набок.
— Ты действительно этого хочешь?
— Да.
И теперь Деймон понимал, что это не сиюминутная прихоть и не результат выпитого алкоголя. Это осознанное решение, потому что этот рисунок значил для Елены гораздо большее, чем он мог себе представить — он видел это по ее глазам. Быть может, именно эти буквы в замысловатых узорах, сложившиеся в простые, но такие нужные слова, это и есть ее первый шаг к той жизни, о которой она так долго мечтала.
Следующие пять дней пролетели как один и, чем ближе был день отъезда, тем тоскливее у Елены становилось на душе. Уже сейчас она понимала, что ей даже не столько грустно прощаться с приветливым солнечным Лос-Анджелесом, который подарил ей так много впечатлений и познакомил с прекрасными ребятами в лице Бонни и Кая, сколько тяжело осознавать, что теперь она снова будет жить одна. Как и раньше, она сможет видеть Деймона только по выходным. Вот только если пару месяцев назад эта мысль вызывала облегчение, то теперь от нее было так тоскливо, как это обычно бывает в детстве, когда ты проводишь все лето с родственниками, которых видишь очень редко и скучаешь по ним: ты прыгаешь с тарзанки, пропадаешь целыми днями на пляже, катаешься на водных лыжах, они разрешают тебе есть мороженое в любых количествах и даже ложиться спать далеко после двенадцати, — но лето пролетает очень быстро, и приходит время возвращаться домой. Там тебя ждут родители и друзья, но раз за разом все равно так нестерпимо хочется вернуться в эти летние дни. За это время Елена не просто привыкла к этому человеку — она будто бы стала с ним единым целым, словно кто-то связал их тысячами незримых, но невероятно крепких нитей. Она не знала, когда наступил момент, когда представить жизнь без него стало трудно. Ей казалось, что она знала его очень давно. Еще задолго до того, что объединило их, до встречи со Стефаном, до переезда в Нью-Йорк. Всю жизнь.
