— Деймон, выйди, пожалуйста, — попросила она, увидев его рядом.
— Да перестань, — примирительным тоном сказал он. — Со всеми бывает.
— Ты мужчина, — стояла на своем Гилберт.
— Блин, Елена, — фыркнул Деймон, — мужики и гинекологами бывают, представляешь? Прекращай самобичевание и пей, — с этими словами он протянул ей стакан. — Просто если ты сейчас не примешь хоть что-то от похмелья, вот это все будет продолжаться еще долго.
Елена подняла голову и взяла стакан.
— Что это? — пересохшими губами спросила она.
— Цианистый калий. Судя по твоему виду, помочь сможет только он.
— Деймон, — простонала девушка.
— Ну что? — как-то по-ребячески протянул Деймон. — Это вода с лимоном и медом. Тебе нужно промыть желудок и восстановить водный баланс.
Елена поднесла стакан к носу и поморщилась от запаха, несмотря на то, что он был достаточно приятный, и сделала несколько глотков.
— Я больше не буду пить, — жалобно произнесла она, и Деймон улыбнулся.
— Гилберт, ты просто не умеешь это делать, — сказал он. — Это, кстати, поправимо.
— Ну уж нет! — воскликнула Елена.
Деймон рассмеялся.
— Мне вполне достаточно кикбоксинга и гитары.
Они разговаривали в ванной еще некоторое время, пока Елена пила приготовленную Деймоном смесь, и, по мере того, как продолжалась беседа, он понимал, что постепенно ей становилось легче.
— Не тошнит? — спросил Деймон, увидев, что Елена все допила.
Она на секунду задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям и, хотя желудок болел и она только что выпила стакан жидкости, она поняла, что тошноты больше не было: по всей видимости, весь алкоголь организм уже вывел.
— Нет, — с облегчением ответила Елена.
— Сколько будет пятью восемь?
Неожиданный вопрос Деймона послужил для нее чем-то холодного душа, и она встрепенулась. Гилберт на какое-то время замолчала, а затем, наморщив лоб, робко, словно бы не веря самой себе, прошептала:
— Сорок..?
Ее неуверенность насмешила ее саму, и, судя по всему, не ее одну: Деймон рассмеялся.
— Жить будешь, — заверил он. — Пошли?
Брюнет протянул ей руку и помог подняться с пола. Выйдя из ванной комнаты, Елена выпила таблетку «Тайленола», чтобы облегчить головную боль, а затем отправилась в душ. Это помогло взбодриться и более-менее прийти в себя, поэтому, вернувшись в гостиную, она была в приподнятом настроении: приложить голову к подушке уже не хотелось. Теперь гораздо больше беспокоило совершенно другое: раздевшись в ванной, Елена увидела на своем запястье латинскую фразу, которая была ей знакома уже очень давно, выведенную красивыми буквами, переплетавшимися в затейливые узоры, чем-то напоминавшими те шрифты, которые обычно используют в пригласительных на какие-то важные мероприятия. Однако чудеса на этом не закончились: не успев отойти от шока, Гилберт бросила взгляд на предплечье и в какой-то момент подумала, что у нее начались галлюцинации. На нем красовалось пронзенное стрелой сердце наподобие тех, которые выводили у себя на руках моряки, подписывая имена возлюбленных. Подпись на татуировке Елены тоже была, и, заметив ее, она еле сдержалась, чтобы не засмеяться в голос: аккуратными печатными буквами на ее предплечье внутри незамысловатого рисунка было выведено имя Деймона. Елена силилась вспомнить, каким образом у нее на руке могли появиться татуировки, но этот отрезок времени был в памяти словно белое пятно. Становилось понятно, что рассказ о прошедшей ночи будет более чем интересным.
— Деймон, — позвала она, войдя в гостиную, и Сальваторе, смотревший какое-то видео на ноутбуке в наушниках, снял их и обернулся.
Елена подошла ближе.
— Деймон, скажи, пожалуйста… Что это такое?.. — несмело спросила она, указав на запястье. — И это… — девушка слегка кивнула в сторону предплечья.
По губам Деймона скользнула усмешка.
— Я знал, что когда-то это случится, — рассмеялся он.
Деймон встал с дивана и отключил от электричества лежавший на зарядке мобильный телефон. Отыскав нужную запись, он включил ее Елене.
Слушая свой абсолютно серьезный голос и клятву, что она не четвертует Деймона, Елена не верила своим ушам и едва сдерживалась, чтобы не засмеяться.
— Господи… — прошептала она, сложив ладони перед лицом, и в этот момент, словно пазл, в ее сознании постепенно начала складываться картина прошедших нескольки часов. Елена вспомнила, что о чем-то долго уговаривала Деймона в клубе, а он не соглашался. Теперь было понятно, что ей было нужно. — Деймон, а почему я тут говорю…про твой…
Кажется, Гилберт немного покраснела и смутилась.
— Потому, что я тебе пообещал набить его изображение на руке, если ты не отстанешь от меня со своим диким желанием сделать татуировку в час ночи, — хохотнул брюнет. — Но тебя это не испугало. Кстати, откуда оно у тебя вообще появилось? Это твоя давняя мечта?
— Нет, — Елена пожала плечами. — Я никогда не любила татуировки, понятия не имею, что на меня нашло…
— Это, в принципе, не совсем татуировка, — пояснил Деймон. — Рисунок хной. Продержится около месяца.
В этот момент девушка перевела взгляд на предплечье.
— Елена, клянусь — это не я! — воскликнул Деймон, заметив это. — Это тот мелкий засранец Джереми, который сделал тебе первую татуировку, решил так пошутить. Прости, — как-то даже немного смущенно проговорил он. — Но он сказал, что эта хна смывается через неделю. Если хочешь, я могу позвонить ему и спросить, чем ее можно свести быстрее.
Елена усмехнулась. Почему-то злости ни на Деймона, ни на Джереми абсолютно не было, а в душе царила какая-то невероятная, необъяснимая легкость.
— Да ладно, думаю, она сама смоется, — предположила девушка. — Джереми… — задумчиво медленно произнесла она, наморщив лоб, словно бы по буквам пытаясь вспомнить его образ, и ей это удалось. В сознании возник образ молодого кареглазого паренька, который о чем-то долго разговаривал с Деймоном. — Он постоянно называл тебя крестным отцом.
Сальваторе кивнул.
— Кстати, почему, если не секрет?
— Потому, что я действительно его крестный отец, — усмехнулся Деймон.
Елена внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, как такое возможно: Джереми, хоть и был явно младше него, но на подростка уже походил мало.
— А сколько ему?.. — несмело спросила она.
— Двадцать один.
Гилберт несколько раз прокручивала в голове их с Деймоном возраста, перепроверяя разницу в них, и думала, что явно что-то не так поняла.
— Но получается, что тебе на тот момент было двенадцать лет, — пробормотала она. — Это разве разрешено?
— Эта история была… Не совсем обычная, — сказал Деймон, поджав губы. — Джереми — сын лучшего друга Грейсона. Они дружат еще со школы, и Грейсон очень дорожит этой дружбой. Мы часто встречаемся семьями, хоть и живем в разных городах. Тревор — так его зовут — с семьей живет в Майами. Мы часто ездили в гости друг к другу, я до сих пор помню, как он в меня в детстве катал на мотоцикле с коляской. В тот год, когда жена Тревора, Миранда, была беременна Джереми, Грейсон праздновал свой юбилей. Конечно, он пригласил лучшего друга с семьей. Они провели в Нью-Йорке около недели, и все было хорошо, но в какой-то момент состояние Миранды ухудшилось. Честно, я не вдавался в подробности, да и не по возрасту было. Джереми родился семимесячным, очень слабым. Врачи не давали никаких прогнозов.
Елена наблюдала за Деймоном: он был сосредоточен, и возникало впечатление, что он снова переживает те дни, только теперь уже с высоты собственного возраста, осознавая серьезность произошедшего.
— Тревор и Миранда — люди очень набожные, и поэтому они решили крестить Джера. Но в Нью-Йорке, кроме нашей семьи, у них не было даже знакомых. По правилам, крестным у мальчика должен быть мужчина, но Грейсон — атеист, поэтому он не мог стать им, а Изабелла не могла стать крестной из-за несоответствия пола. Единственным вариантом оставался я, и священник посчитал мой возраст незначительным отклонением от правил, потому что становиться крестным вроде бы можно с четырнадцати лет. Я тогда толком не понимал, что происходит, даже не задумывался, почему Джереми решили крестить так быстро, почему выбрали меня. Я и сейчас не могу назвать себя верующим человеком, я крещен только по факту. Просто когда-то так захотела мама, а Грейсон не стал противиться. Во всей нашей большой семье — включая и семью Лили и Джузеппе, и семью Джона, — вообще крещеных только двое: я и мама. Но знаешь… — Деймон на мгновение замолчал и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. — С того самого момента я никогда не переставал чувствовать ответственность за него. Сейчас ему двадцать один, он взрослый бугай, который водит в дом баб только так, похлеще меня в его возрасте, и уже неплохо зарабатывает. Но он по-прежнему кажется мне… Не сыном, конечно. Но младшим братом — это точно. И очень часто хочется начать читать ему нотации, — усмехнулся Деймон. — Хотя и понимаю, что сам был точно таким же в его возрасте. Да и даже если бы у меня была возможность повернуть время вспять, я бы вряд ли что-то изменил.
