— Насилуют только неуверенные в себе слюнтяи, которым в обычной жизни по доброй воле никто не дает, — отозвался Деймон, даже не взглянув на нее. — Я до такого, прости, не докатился. У меня с этим проблем нет, если ты могла заметить.

— И что ты собираешься сделать?

У Елены даже не дрожал голос. Она прислушалась к себе, и пришло осознание: она волновалась и была удивлена приездом Деймона, но она не боялась его. Возможно, это происходило лишь потому, что это чувство заглушали другие ощущения, в этот момент гораздо более сильные — обида и желание как-то ответить. Но сейчас это было и неважно. Елена очень не хотела, чтобы страх вернулся, потому что в эти минуты она чувствовала себя…свободной. Такого с ней не было уже очень и очень давно.

— Что я собираюсь сделать? — переспросил Сальваторе, обернувшись и сверкнув в темноте голубыми глазами, ставшими удивительно яркими. — Извиниться.

Елена, услышав последнее слово, машинально чуть склонила голову набок, не поверив, что слышит это. Она ожидала услышать что угодно, но точно не это.

— Удивительно, — произнесла она. — Деймон Сальваторе знает, что это такое?

В голосе зазвучали ноты нескрываемого сарказма, и Деймон, увидев сейчас в этой наполненной желчью фразе отражение собственного поведения, мысленно усмехнулся.

— Елена, я умею признавать свои ошибки, — спокойно сказал он, посмотрев куда-то вдаль, а затем перевел взгляд на нее. — Поэтому предлагаю выяснить все сейчас, когда мы оба спокойны.

Невозмутимость Деймона сбивала с толку, хотя Елена по-прежнему видела в его глазах яркий огонек, который ясно давал понять: его терпение лучше не испытывать.

— Ты вдруг внезапно осознал, что выгонять в три часа ночи — это как минимум странно?

— Нет, — беззаботно ответил Деймон и этим поверг Елену в еще больший шок. В этот момент она ощутила в себе жгучее желание узнать, что он может сказать дальше и для чего вообще все это затеял. — Я остаюсь при своем мнении и считаю, что ничего предосудительного не сделал, когда попросил тебя уйти. Тебе было бы приятно сидеть на первом этаже и все слышать? Или, может быть, ты хотела посмотреть, как у меня кто-то отсасывает?

Слова Деймона на какое-то время повергли Елену в ступор, немного охладив ее пыл. Она не сводила с него взгляд.

— Я считаю, что был неправ в другом. И тебя это тоже задело гораздо сильнее.

Голос Деймона стал жестче. Он говорил так уверенно, что душил собеседника одними лишь словами, и не оставалось ничего другого, кроме как самому поверить в то, что он говорит.

— Что же? — нервно сглотнув, пересохшими губами произнесла Елена.

— Я не знаю, насколько хорошо ты разбираешься в мужской и женской психологии, — начал Деймон. — Но я скажу вот что: как у мужчин, так и у женщин есть слова, которые они никогда бы не хотели услышать от представителей противоположного пола. Эти слова могут быть произнесены в любом контексте, любым тоном, в любой обстановке — но воспринимать их как шутку невозможно. Они всегда будут унизительными. Например, я — мужчина, — он указал ладонями на себя, — и если девушка назовет меня трусом или, допустим, не знаю, импотентом, — для меня это будет оскорбительно. Мне будет как минимум неприятно, но, скорее всего, тогда ссоры будет не избежать. Я сейчас говорю про себя. Кто-то может собрать волю в кулак, ну, или удастся поговорить нормально, — и тогда ситуация будет вроде бы исчерпана. Но осадок останется в любом случае. А в следующей ссоре он может превратиться в хорошенческий бумеранг, потому что забыть такое сложно, и автоматически появляется желание кинуть ответку. Точно так же и девушка, какой бы она ни была, никогда не захочет услышать от мужчины в свой адрес «проститутка». Даже если она, черт возьми, реально этим занимается и зарабатывает так деньги! Сегодня днем я действительно перегнул палку и признаю это. И за это я прошу у тебя прощения.

Елена стояла, не двигаясь, и на мгновение, кажется, даже перестала дышать. Наверное, ей никогда не удастся изучить этого человека до конца, узнать его, привыкнуть к нему. Каждый раз, когда ей кажется, что она знает, что будет в следующий момент, он рушит все ее представления без особых усилий. Но при этом ее саму он читает, как раскрытую книгу. Быть может, она сама до конца это не осознавала или просто не хотела себе в этом признаваться, но его слова действительно возмутили ее гораздо сильнее, чем поступок. Иначе бы она не вернулась к нему утром. И сейчас он просил за это прощения. Елена не знала, как к этому относиться. С одной стороны, в глубине души она почувствовала облегчение: на какой-то миг сейчас она вновь увидела в нем того Деймона, который предстал перед ней в этой поездке. А значит, надежда на то, что ему не чуждо что-то человеческое, оставалась. А с другой… Слов было явно мало. Всего лишь одна фраза сумела словно пустить в душе корни ядовитого растения, которое дало всходы практически мгновенно, опутав душу цепкими ветвями — омерзением и презрением.

— Вероятно, сегодня днем ты сказал все, что хотел, и все, что думаешь, — хрипло произнесла Елена, пожав плечами.

— Мое отношение к тебе и то, о чем я думаю, остается при мне, и ни ты, ни кто-либо другой не может знать о том, что у меня на уме. И давай ты не будешь пытаться прочитать мои мысли.

— Чего ты от меня ждешь? — спросила Гилберт. — По-моему, ты сам все сказал полминуты назад: это трудно забыть. И это действительно унизительно. Особенно после того, что я увидела ночью.

— То, что было ночью, — часть моей жизни, — ответил Деймон. — И ты ее не изменишь, как бы ты ни хотела и какие бы отношения нас ни связывали. А что касается того, чего я жду… Я просто надеюсь, что нам все же удастся вернуться к нормальному взаимодействию.

— Ты все-таки не отпустишь меня, да? — с горькой усмешкой проговорила Елена, посмотрев Деймону в глаза.

Он знал, что у нее может появиться желание уйти. Но так же хорошо Деймон знал, что ей не хватит самообладания и смелости это сделать в ситуации, когда он оставался ее последней надеждой. Даже если бы он ее отпустил.

Деймон молчал, и по его молчанию Елене все становилось понятно.

— Ты хочешь помириться? — вдруг спросила Гилберт.

— В противном случае, думаю, я бы за тобой не приехал.

— Тогда дай мне побыть одной.

Последняя фраза будто током прошла сквозь Деймона, и он пристально вглядывался в лицо девушки, пытаясь по мимике понять, что она задумала. Однако, пожалуй, впервые он не знал, чего ему от нее стоит ожидать.

— Сбежать я все равно не смогу — ты же мне не дашь денег на билет в Нью-Йорк или Сент-Огастин. Тогда просто оплати мне номер в отеле на неделю.

Елена сама не понимала, почему выбрала именно такой путь, и даже вполне ясно не представляла, чем это может ей помочь. Но было важно другое: она четко понимала, что именно сейчас быть рядом с этим человеком она не хочет.

— Зачем? — попытавшись по максимуму скрыть искреннее изумление и волнение, произнес Деймон.

— Мы просто друг от друга отдохнем. А я переварю все, что со мной произошло за последние дни. Ты прав, Деймон: я — женщина, и слышать такое — правда, мерзко. В конце концов, я просто человек и не смогу общаться, как ни в чем не бывало, отключив все эмоции. Если ты действительно хочешь наладить отношения, думаю, нам нужно сделать небольшой перерыв и привести мысли в порядок.

Сальваторе слушал Елену и не верил своим ушам: ее тон был менее смелый, чем в начале их разговора, но она, тем не менее, говорила ему все, о чем думает, и, более того, — ставила условия. Больше не было ее робости, застенчивости, какого-то животного страха. Будь на ее месте любая другая девушка, Деймон в течение одной минуты поставил бы ее на место. Но в сложившейся ситуации, успокоившись и все взвесив, он понимал, что в чем-то он не прав и что Елена имеет право так себя вести. А еще больше ему было интересно, как она поступит дальше. В этот момент он понял: она знакома ему не до конца.

— И что же будет по прошествии этой недели? — с усмешкой спросил он.