— Теперь, когда Эсмахан Султан умерла… — прошелестела русоволосая Хюмашах Султан, смотря на мать. — Валиде, что вы намерены делать?
Михримах Султан некоторое время задумчиво молчала, отведя взгляд в сторону, но после вернула их к обеспокоенному лицу дочери.
— Нужно вернуть Нурбахар из ссылки в Старом дворце. Теперь, когда стало известно, что она не виновна в покушении на уже покойную Эсмахан и ожидает ребёнка, с этим трудностей не возникнет. К тому же, можно воспользоваться тем, что шехзаде Селим тоскует по своей матери.
— Верно. Чем я могу помочь?
— Твоя единственная забота — дети, Хюмашах, — твердо ответила Михримах Султан, положив руку на поверх руки дочери. — Возвращайся в свой дворец, к мужу Ахмеду-паше и сыновьям.
— Но, валиде…
— Это не обсуждается. Я в состоянии самостоятельно справиться со всеми своими делами. Сегодня же, после трапезы отправляйся.
Дворец Хюма Шах Султан.
Темноволосая Хюма Шах Султан восседала на краю ложа, покачивая в руках засыпающую дочь Хюррем. Её мысли витали в её разуме обеспокоенным роем сомнений и мстительных желаний.
Она вспоминала презрительные слова Хюмашах Султан, ненависть Михримах Султан к её матери. Она была твёрдо уверена в том, что они оклеветали её валиде в глазах повелителя и опорочили её, заставив его решиться на решение о казни. Как змеи отравляли его своим ядом своих ненависти и зависти. Валиде Султан она ни в чём не винила, ведь та никогда не пожелала бы зла своему сыну и его семье.
И такое же твёрдое намерение отомстить зрело в ней с небывалой силой. Намерение плавно перетекло в план, согласно которому Шах Султан следовало объединиться с единственным человеком, который был способен и желал противостоять Михримах Султан и Хюмашах Султан — Нурбану-хатун.
Когда её дочь Хюррем уже мирно спала в своей колыбели, а муж отсутствовал по делам государственной службы, Шах Султан села за письменный стол.
Её письмо было кратким, но содержательным. В нём она просила Нурбану-хатун о встрече завтра утром во дворце самой Шах Султан, не указывая ни причину, ни намерений.
Топ Капы. Гарем.
Встревоженная и очень напряжённая Нурбану-хатун шествовала по коридорам дворца. Её одежды были в пыли, а она сама была ужасно бледная, как если бы это было возможно при её природной бледности.
Подойдя к дверям султанской опочивальни, она обратила взор чёрных глаз к ухмыляющемуся Локману-аге.
— Оповести повелителя
— Повелитель не принимает аудиенций. Он носит траур, если ты не в курсе.
— Ты всё же оповести. Посмотрим, примет или нет.
Локман-ага, постучавшись в двери, вошёл в султанскую опочивальню и вскоре вышел из неё, недовольно оглашая приглашение войти.
Султан Мехмет лениво просматривал книгу, сидя за письменным столом, и, когда вошла Нурбану-хатун, даже не поднял глаз на неё.
— Я слушаю.
— Повелитель, — поклонилась Нурбану-хатун, и её голос слегка дрогнул. — Я вынуждена сообщить вам…
Султан Мехмет всё же взглянул на неё и тревожно нахмурился.
— Что с вами, Нурбану-хатун?
— Этим утром я отправилась на рынок, чтобы привычно приобрести кое-какие товары.
— Что за необходимость самостоятельно совершать покупки, когда для этого есть слуги?
— На нас напали, когда мы возвращались в Топ Капы, повелитель! Я едва спаслась. Охрану… убили. И мою Джанфеду-калфу. У меня на глазах!
Она говорила, роняя слёзы, которые струились по её лицу. Всё в ней смешалось в неясный запутанный клубок чувств. Встав из-за письменного стола, Мехмет подошёл к ней.
— Успокойтесь, — уже более мягко проговорил он, протянув было к ней руку, но опустив её вниз. — Не плачьте. Как вы добрались до дворца?
— Я бежала, повелитель. Едва спаслась. Все покупки также забрали.
Покачав черноволосой головой, султан Мехмет сложил руки за спиной.
— Если пожелаете, я немедленно велю отыскать этих разбойников и казнить их.
— Нет! — поспешила возразить Нурбану-хатун. — Я не желаю ответных убийств. К тому же…
— К тому же? — переспросил султан.
— Они потребовали денег. И я прошу у вас тридцать тысяч золотых, так как я пообещала им их как выкуп за свою жизнь. Иначе бы они не дали мне убежать. А свое слово я привыкла держать, повелитель.
Нахмурившись ещё сильнее, чем прежде, султан Мехмет с мгновение напряжённо думал, а после коротко кивнул.
— Раз вы так желаете… Но впредь более не покидайте стены дворца.
— Разумеется.
— Ступайте в свои покои. Отдохните. Приведите себя в порядок, — мягко воскликнул Мехмет, всё же прикоснувшись рукой к её плечу.— Не беспокойтесь.
Он утешал её и ничего другого не имел в виду, ведь душа его была понимающая и чувствительная. На страдания других он не мог не ответить утешением. Пусть, это была мягкость.
Нурбану-хатун по-своему восприняла его прикосновение, и, улыбнувшись, она покинула покои, успокоенная тем, что из этой неприятной ситуации ей удалось выйти “сухой из воды”.
Выйдя в коридор, она закатила глаза, увидев Михримах Султан, направляющуюся в султанские покои.
Подняв глаза, Михримах Султан медленно сбавила темп шага, заметив Нурбану-хатун. Что она делала у повелителя? Разве она не рассорила их, уличив её в покушении на Эсмахан? Неужели, Мехмет к ней обратился за утешением, а эта дьяволица своими речами вновь начала отравлять его разум?
Испугавшись этого, Михримах Султан ещё больше убедилась в том, что необходимо возвращение Нурбахар.
— Султанша, — поклонилась Нурбану-хатун, сдержанно улыбнувшись. — Как здравие Валиде Султан?
— Тебе не о чем беспокоиться. Наша валиде скоро поправится, — ухмыльнувшись, заверила её та и слегка наклонила голову в сторону, отчего её высокая корона, украшенная россыпью драгоценных камней и бриллиантов, неистово засверкала. — А пока я занимаюсь делами гарема и временно исполняю обязанности его управляющей. И будь уверена, жёстче и усерднее, чем моя мать.
Осторожно кивнув, Нурбану-хатун поспешила покинуть коридор под тяжёлым взглядом Михримах Султан.
Войдя в султанские покои, Михримах Султан растерянно огляделась, не увидев брата.
— Повелитель?
Со стороны террасы послышался раздражённый вздох, и, грустно улыбнувшись, женщина поспешила выйти туда.
Султан Мехмет стоял у мраморных перил, и его широкая спина чёрным пятном из-за траурных одежд темнела на фоне летнего пейзажа.
Сократив расстояние между ними, Михримах Султан положила свою ладонь на его спину. Султан Мехмет развернулся, и, обойдя её, вернулся в покои.
Михримах Султан недовольно поджала губы и, подавляя раздражение из-за подобного поведения, отправилась следом. Тот стоял у письменного стола, сложив руки за спиной. Странный и отрешённый.
— Повелитель, — прошептала Михримах Султан, снова положив руку на его спину, и тот остался стоять на месте. — Мехмет. Я понимаю твою боль и всем сердцем сожалею о твоей утрате.
— Я был осведомлен о вашей вражде с Эсмахан, — сухим голосом проговорил султан. — Так что о каком сожалении может идти речь, Михримах?
— Сомневаешься в искренности моих слов и чувств? — нахмурилась султанша, искренне задетая его словами. — Мехмет. Ты мне брат родной. Самый любимый из всех, потому как всегда оберегал меня, защищал и был рядом с самого детства. Был в тысячу раз умнее Селима и сильнее Баязида. Поэтому именно ты восседаешь на троне! И я всем сердцем, искренне, сочувствую тебе. И поверь, нисколько не виню тебя за такое жестокое решение. Потому, как…
— Чего ты хочешь, сестра? — прервал её он. — Когда ты начинаешь льстить, значит, хочешь о чём-то попросить. Ведь мы были рядом с самого детства, как ты говоришь, и я хорошо знаю тебя.
Вздохнув, Михримах Султан погладила его по плечу и убрала руку.
— Жаль, что ты так думаешь. Если я недолюбливала Эсмахан, то это не значит, что из-за этого чувства я перестала любить тебя и беспокоиться о твоих страданиях.
— Хорошо, — выдохнул султан Мехмет, обернувшись к ней своим серым апатичным лицом. — Мне дорога твоя поддержка, сестра. Но всё же ты пришла сюда не только для того, чтобы выразить соболезнования и любовь.
