Мальчик от боли едва дышал. Сознание иногда мерцало, но в некоторое чувство он приходил. Боль стала его постоянным спутником, сковывая от кончиков пальцев, до, казалось, кончика носа. Он потерял счет времени, не знал, сколько он лежит здесь...
Жар не сходил, на лбу то и дело проступал пот: пить хотелось до ужаса, но вода давалась где-то раз в несколько часов. Меж этих часов были зелья, которые никак не действовали, или действовали весьма слабо.
Отца бы поскорее, хотя он его предупреждал – он не сможет контролировать эту дикую боль.
Мальчик закусил уголок подушки – адская боль прошла по позвоночнику, и он чуть не вскрикнул на все Больничное крыло. Руки судорожно царапали простыню.
Темнота вновь захватила разум, и он отключился от новой вспышки боли, которую сдержать было уже не в его силах.
Очнулся он ближе к ночи. На лбу лежало что-то ледяное, холодное, приятное... Чуть-чуть приоткрыл глаза. Совсем рядом с ним, по левую сторону, зашевелилась расплывчатая большая тень. Она шепотом разговаривала с Помфри, ее голос он узнал. А вот втрой голос, голос тени... Был странно знакомым.
– ...он так страшно кричал, будто бы его пытают или режут по живому! – шепотом произнесла она, – Я ничего не могу понять! – Идите спать, – посоветовал мужской, с хрипотцой голос. Сердце паренька наполнилось всеобъемлющим чувством защиты. – Я с ним посижу, ведь я для этого приехал к нему с материка...
Удаляющиеся шаги.
– Константин, – лицо отца неожиданно стало гораздо отчетливей – то упал свет от чего-то, по его мнению, свечи; он говорил шепотом, – Ты очнулся? – Кажется, – хрипло, сорванным голосом произнес парень. – Ты приехал? – Да. Несколько часов назад, – ледяная рука погладила его по лбу и остановилась на голове, приятно ее охлаждая. – Как ты? – Боль... такая... Даже рассказать трудно. – Чувствую, – Иван слабо улыбнулся, убирая руку, – но я ничего не могу сделать... – Ты уже сделал... Что приехал сюда. Ауч!
Боль ударила в голову так, что он, не удержавшись, схватился за виски. Закашлявшись, он понял, что дышать почти невозможно – из носа потекла потоком кровь, словно в нем что-то сломали.
Руки России резко перевернули сына со спины на живот, вынуждая согнуться. Приложил он к носу и полотенце. Но Константин помаленьку начал дышать более осознанно. Боль все еще била, как и хлестала носом кровь, но уже гораздо слабее.
Кровь перестала идти. Иван применил очищающие чары, убирая разводы на простыне, одеяле, подушке и на полотенце, и аккуратно перевернул его обратно.
– Когда уже это кончится? – спросил мальчик, едва снова не вскрикнув от нахлынувшей боли. – Я уже просто не могу... Силы на исходе... – Терпи. Я рядом, если что.
Парня очередной раз скрутила боль, которая затмила все вокруг...
Снейп выжидательно глядел на Ивана Брагинского, которого, впрочем, ожидал здесь увидеть. Его интересовало здоровье подопечного.
– Пока ничего не могу сказать, – честно сказал Иван. – Ему легче, но не факт, что эта гадость прошла хотя бы частично... Она в самом разгаре: перестройка длится в среднем четыре-три недели.. – Но почему? – Такова особенность русского организма. Вы развиваете и постепенно “затачиваете” магическое ядро и магическую силу. Но то, что вы можете его и не развить даже до самой смерти – общенаучный, признанный факт. Мы же... Наша магия сразу, сразу после перестройки, перестает колебаться. То есть, если ты сильный маг, то это будет видно сразу же. Слабый – тоже видно сразу. Но есть одно и очень большое “но”. Совсем слабые волшебники умирают. Сейчас гораздо реже – есть лекарства и все-все, но случаи все же такие есть. Умирает примерно один из пятидесяти – сорока человек. У мага меняется все – как и сама магия, так и магический фон, облик внешний может измениться тоже. Магии подвластно почти все, кроме оживления мертвых в живых снова... – И? – спросил Снейп подняв брови. – Мой сын переживет эту перестройку и больше магия скакать не будет. Он вообще молодец – терпит, – Брагинский постучал пальцами по стеклу. – Нужно только ждать. – Значит, ждать...
Константину весь следующий день было так плохо, что он почти не приходил в себя. Иван безвылазно сидел рядом с ним, наблюдая за состоянием, но прекрасно понимал – кризис еще пока не миновал, но, вероятно, минует именно сегодня.
Кое-кто хотел посетить больного, но Иван жестко приказал никого не впускать: может навредить. Но ему все равно передали подарки и одну книгу. Подарки были от факультета Слизерин, а Гермиона в книге передала свою тетрадь по чарам и пергамент по трансфигурации с домашним заданием.
Иван глядел на часы: минуты ползли как улитки. Он взял руку сына и начал отсчитывать пульс.
Удар за ударом. Удар за ударом. Удар за...
Но Россия сильно устал, и поэтому заснул, все еще отсчитывая пульсацию сердца Константина.
Пробудился он от нескольких вещей. Сначала он почувствовал шевеление: лежавший Константин открыл глаза и слабо, обессилено улыбнулся со словами:
– Папа, а у меня ничего не болит...
Иван вскочил, но мальчик удержал его.
– Я очень изменился?
Иван с волнением начал вглядываться в лицо. И нашел. Скулы более заострились и лицо из-за этого немного посуровело. Теперь он больше походил на него самого, когда тот был примерно его лет, еще юношей – Российской Империей, только-только ставшим под знамя Петра Первого. Глаза изменились сильно – они были глубокого, фиолетово-черного оттенка, и сверкали как-то очень хищно, неуловимо для него.
Он вытянулся в росте, стал выше: наконец-то стало видно что он подтянут, строен и довольно-таки силен. Волосы, к счастью, остались черными, но сейчас их надо было убирать в прическу конский хвост – сильно отросли. Если на лбу оставался слабый отпечаток едва видного шрама, то сейчас он отсутствовал.
Его кожа стала точь-в-точь такой же, какой была и у самого Ивана, с оттенком в белизну.
– Я стал выше, да? – Угу. И на меня больше похож, в моей далекой юности...
Мальчику захотелось встать, чтобы посмотреть на себя самого. Но Иван не позволил:
– Ты свалишься мгновенно. Отдыхай и спи. Теперь все позади...
Мальчик утомленно закрыл глаза и погрузился в сон.
Мадам Помфри вышла из-за двойных дверей. Выражение на ее лице не предвещало ничего хорошего.
– Мистер Брагинский, вас ждет посетитель с одной новостью. – Хорошо. Иду, – бросил Федерация и вышел в коридор.
Его ждал мальчик со светлыми, зализанными назад волосами в черной мантии и со значком-эмблемой Слизерина.
– Простите меня за беспокойство, мистер Брагинский... Я Драко Малфой, сокурсник Константина, вашего сына.
Иван благожелательно улыбнулся и кивнул ему.
– Я хочу сказать вам одну новость, но прежде всего хочу спросить у вас, с Константином все в порядке? – Да. Теперь он скоро оправится. – Хорошо. А сейчас... – когда Кубок Огня выбирал будущих соревнующихся со всех трех школ, он выплюнул и четвертое имя...
Иван молча ждал уже понимая, что он услышит.
- «Константин Брагинский», – зачитал с обрывка очень обгорелого пергамента Драко Малфой...
====== Глава 10. Ошибка. Палочки. ======
Обстановка в кабинете Дамблдора была накалена до предела. Многие чувствовали здесь себя неуютно. Из-за метающих молнии фиолетовых, пронзительных глаз.
Виктор Крам, Седрик Диггори, еще один чемпион от Хогвартса, и Флер Делакур стояли у камина. Директора и организаторы были в недоумении.
– Мадам Максим! – негодующе воскликнула Флер обращаясь к директрисе. – Они говорят, что этот... Constantin тоже примет участие! – Attention, une jolie fille, vous avez une conversation avec son père! – почти прошипел на идеальным французском Брагинский. – Je pardonne à observer lors de la moi les règles de la bienséance! Moi-même, je demeure dans une profonde rage et l’embarras, concernant la procédure de sélection des champions. Et ce certainement de Poudlard ne m’attendais pas!(1) – Excusez-moi, monsieur(2), – извинилась Флер, но пока не сбавила обороты, – это ошибка. Он не может соревноваться. Он ош-шень маленький. – Я его маленьким не считаю, – сухо произнес Иван, стоя у стены справа и неодобрительно смотря на чувствующего не в своей тарелке Дамблдора. – По возрасту – да, он не подходит, и меня интересует как будет найден выход из создавшейся ситуации. – Выхода нет, – Крауч перевел взгляд на него, – ему придется участвовать. Ведь магический контракт уже заключен. – Я пребываю не в восторге от того, что сейчас слышу! – злобно произнес Иван, глядя тому с напором прямо в глаза: тот отступает от такого напора на шаг назад. – Значит, вы его найдете! Лазейку или что-либо еще! Я требую объяснений, как имя и фамилия моего сына попали в Кубок Огня, учитывая, что мой сын едва ли пребывал в сознании в момент вашего, дорогие гости, приезда! – Я тоже хотел бы это знать! – поддержал это профессор Каркаров. На лице его застыла каменная улыбка, синие глаза превратились в льдинки. – Два чемпиона от Хогвартса? Что-то не припомню, чтобы школа – хозяйка Турнира – когда-нибудь выставляла двух чемпионов. Может, я плохо знаком с правилами? – с его губ слетел ехидный смешок. – А где были вы, сэр, когда имя вашего ребенка вылетало из Кубка? – поинтересовался мистер Крауч. – Вам известно, сэр, что мой ребенок был тяжело болен. Я был неотрывно у его постели с даты приезда сюда... Вы, что, меня подозреваете?! – голос Ивана взлетел на октаву. Крауч явно сконфузился. – Как вы смеете! – Мистер Брагинский, – максимально быстро вмешался Снейп, – Константин не мог бы пересечь запретную линию, даже если бы захотел. В этом нет никакого сомнения. Я ручаюсь за этого талантливого ученика. Никто вас не обвиняет. – Тогда, наверное, ошибся сам Дамблёдорр, – пожала плечами мадам Максим, взглянув на доселе молчащего директора. – Наверное, ошибся, – согласился Дамблдор, размыкая уста. Вид у него был, мягко говоря, тревожным. – Мистер Крауч, мистер Бэгмен, – в голосе у Каркарова появились льстивые нотки. – Вы – наши беспристрастные судьи. И вы, конечно, согласны, что происшедшее противоречит правилам Турнира? – Мы должны строго следовать правилам. А в них написано черным по белому: тот, чье имя выпало из Кубка, обязан безоговорочно участвовать в турнире. – процедил недовольно Бэгмен. – И вы, Каркаров, тоже прекрасно знаете об этом! – Зажгите Кубок еще раз! – с яростью воскликнул Каркаров. – Поймите, Каркаров, это невозможно, – возразил тому Бэгмен. – Кубок огня уже погас, и его разожгут не раньше следующего Турнира. – Которому мы объявим бойкот! – взорвался Каркаров и его поддержала мадам Максим, громко заговорив по-французски. – После всех встреч, переговоров, компромиссов я ничего подобного не ожидал! И готов хоть сейчас бросить все и уехать. – Пустая угроза, Каркаров, – прохрипел голос у двери. – Ты не сможешь отозвать своего чемпиона. Как сказал Дамблдор, чемпионы связаны магическим контрактом. Хотят они или нет, им придется участвовать в Турнире. Что, не согласен?
