Константин купил в подарок странные, но полезные штуки под названием омнинокли – что-то по типу магловских видеокамер вперемешку с театральным биноклем. Еще купил и плакат со всеми игроками обеих команд – отправит папе, чтобы он хоть был в курсе дел. Приобрел флаги обеих команд и стран – он страдал маленькой манией коллекционирования. Гермиона же купила программки для всех.

Рон с жадностью спустил карманные деньги на шляпу с трилистником, зеленую розетку, выкрикивающую имена игроков сборной, и – не устоял от искушения – маленькую фигурку Виктора Крама, прогуливающуюся по ладони и довольно грозно смотрящего на зеленую розетку на груди.

Вернувшись со значительно полегчавшими кошельками, они все вместе двинулись на поле.

Константин оставил всю атрибутику, кроме плаката, в палатке. В квиддиче он разбирался скверно, да и держать лучше всего было нейтралитет. Итак, у него были свободны руки.

Всю дорогу через лес – минут двадцать – они все громко разговаривали и шутили, смеялись, пока, наконец, не вышли на противоположную сторону и не оказались в тени гигантского стадиона. И хотя Константину была видна лишь часть колоссальных золотых стен, окружавших поле, он мог бы с уверенностью сказать, что внутри можно свободно разместить с десяток кафедральных соборов.

– Сто тысяч мест! – хмыкнул мистер Уизли, подавая билеты миловидной ведьмочке-контролерше. – Первоклассные места! – заметила она, проверяя у друзей билеты. – Верхняя ложа! Прямо по лестнице, Артур, и наверх.

Лестницы на стадионе были выстланы ярко-пурпурными коврами. Вся компания пробиралась наверх вместе с толпами болельщиков, которые постепенно рассаживались по трибунам справа и слева от них.

Вот и министерская ложа, а там и их места, и...

– Крестный! – с этими словами радостный Константин повис всем своим весом на шее Артура Кёркленда. – Вот так сюрприз! Рон, Гермиона и все-все-все, это мой крестный, сэр Артур Кёркленд.

Англия потер шею – вес молодого Брагинского для его шеи был слишком тяжелым. Его лицо, впрочем, не выражало недовольства, только спокойствие.

– Рад встречи с вами. – От отца что-нибудь есть? – деловито поинтересовался Константин.

Артур подал из кармана мантии письмо, со словами:

– Ситуация медленно, но везде нормализуется. – Спасибо! – просиял мальчик. – Э-э-э, слушай... Можешь ты...

И он прижался к уху крестного и с жаром что-то прошептал. Тот окинул внимательным взглядом всю компанию, взял у мальчика свернутый в тубусе плакат, кивнул ему и удалился вниз по лестнице.

– Что ты... – начала было спрашивать девочка, но парень резко оборвал ее: – Потом.

Все уселись на свои места. Перед ними на равных промежутках были кольца для квоффолов и табло – на уровне глаз. Места действительно удобные.

Константин обратил свое внимание на домового эльфа, который сидел по левую руку от них, через семь мест. Видимо, он занял место кому-то из магов. Эльф (или эльфийка) мелко дрожал и пыталася прятать лицо в ладонях. Бедный явно боялся высоты...

В ложе рядом с ним то и дело подходили самые разные, но и важные по виду импозантные волшебники. Появился министр магии Корнелиус Фадж.

Константин снова заметил крестного. Тот кивнул ему и уселся рядом с министром.

И тут он снова заметил знакомого и замахал ему:

– Драко!

Через минуту они оба уже обменивались рукопожатиями. Рон смотрел на них с едва видной ненавистью в глазах. Константин также поздоровался и с родителями Драко Малфоя, Люциусом и Нарциссой Малфой.

Через несколько минут прозвучал звук гонга, и всем пришлось замолчать и окончательно усесться по своим местам.

Министр сказал вводную приветственную речь.

– Сейчас будет парад талисманов команд! Болгары первые! – шепнула Гермиона. – Интересно, что же они привезли? – пробормотал мистер Уизли, наклоняясь вперед. – А-а-а-а! – Он спешно сдернул с себя очки и принялся протирать их. – Вейлы! – Кто? – переспросил Рон, а Константин заткнул уши пальцами. Про совращающую красоту вейл он знал не понаслышке...

В итоге им с Гермионой пришлось оттаскивать Рона от барьера.

– А сейчас! Позвольте представить! Талисманы Ирландии! – Лепреконы! – постарался перекричать мистер Уизли, когда на них стали сыпаться с небес золотые монеты.

Все рыскали под креслами, собирая золото.

Один Константин лениво проигрывал в воздухе единственной у него только что пойманной золотой монетой – он прекрасно знал, что это колдовство временное и монеты исчезнут без следа.

Начали представлять игроков команд:

– ... И-и-и-и Кра-а-а-а-а-м!

Мальчик быстро взглянул сквозь омнинокль. Ну точно, Виктор.

Интересное же у него вышло знакомство!

– На-а-а-ачинаем! – взвыл Бэгмен. – Это Маллет! Трой! Моран! Димитров! Снова Маллет! Трой! Левски! Моран!

Квиддич был такой быстрый, что захватывало дух даже у не просвещенных, таких, как Константин. Странный бинокль-видеокамера врезался в переносицу: так он следил за игроками.

Игра была жаркой, но превосходство Ирландии было очевидно. Они вырвались вперед уже... на десять голов – вели со счетом сто тридцать – десять.

Игра Виктора Крама была на высоте. Он и завершил матч поимкой снитча, но...

– ИРЛАНДИЯ ПОБЕДИЛА! – надрывался Бэгмен, который, как и ирландцы, был захвачен врасплох неожиданным окончанием матча. – КРАМ ЛОВИТ СНИТЧ, НО ПОБЕЖДАЕТ ИРЛАНДИЯ! Бог ты мой, кто мог такое ожидать?! – Потрясающе, – тихо произнес Константин, хлопая, но его и так не было слышно среди криков болельщиков.

====== Глава 5. Метка. ======

Тяжелый кашель сдавливает грудь. Иван просто задыхается, сжимая простынь, но до самых последних своих сил пытается сдерживать себя, чтобы не начать снова дышать в опротивевшую ему кислородную маску.

Конечно, развитие человеческих изобретений сделало жизнь воплощений гораздо более легким (например, мобильный телефон для связи и лекарства), можно было не слишком сейчас беспокоиться. Но боль от происходящих событий на его земле скрыть не удавалось.

В былые времена, он просто жадно пил много воды или глушил спирт, чтобы боль немного притупилась.

Но сейчас у него была комфортная койка в палате, в тайной больнице в Подмосковье для всех воплощений, капельница с лекарствами, снижающими боль и скоростной интернет на ноутбуке и кондиционер. Кнопка вызова медсестры лежала на одеяле.

Его тревожило состояние Михаила. Тот был в искусственной коме. Черт бы побрал это чересчур жаркое лето!

Но, как он знал, и остальным воплощениям приходится не сладко.

В палату, тяжело шаркая ногами по полу, вошла кашляющая и частично в бинтах золотоволосая Москва. Ей помогал Санкт-Петербург, тоже кашляя с ней тандемом до хрипоты. Новгорода, привычного спутника их троицы, не было: он лежал прикованный к постели – слишком большими были полученные ожоги на теле. Врачи даже под дулом пистолета и со скандалами отказались его выпускать из палаты, хотя он рвался к Ивану.

– Привет, к-ха, к-ха, – едва смог сказать сквозь кашель Петр, посадив Москву на свободный стул, а сам оперся на высокую спинку этого стула. – Петр, как все? – Михаил так же. Пожары потихоньку тушат, но пока стоит такая жара, облегчения ждать не приходится. Страны страдают. Как и мы... К-ХА-А-А! – кашлянул Петр. Москву трясло. Он положил руку ей на плечи, и она просто застонала: обожженная кожа не чувствовала прохлады от кондиционера и ей было больно. – Прости. – Ничего, – Елизавета обессилено улыбнулась, – Главное, что это не так как в двенадцатом году... – Я за Константина волнуюсь, – честно признался Иван, садясь в постели. – Я боюсь, что перестройка его организма будет слишком тяжелой – ему ведь уже четырнадцать лет, а я ожидал ее у него еще в тринадцать! Его магия и кровь вот-вот определятся, и не будет больше серьезных, масштабных изменений в его магическом ядре... – Артуру сообщил? – деловито спросил Питер. – Угу, и написал мальчику письмо, с просьбой поберечь себя. Он передаст его, если уже этого не сделал. В конце-концов паспорт гражданина номер один ему выдали... Чему я несказанно рад. – Небольшая радость, ведь теперь ему подчиняться не только тебе, но и новым, особо дурацким правилам поведения, – Москва усмехнулась. – Да, – хохотнул Иван и сразу же прижал руку в груди, боль в легких обожгла с новой силой – не стоило ему смеяться, – я так смеялся, когда мне его перевыдавали...