Иван Брагинский махал им, стоя на платформе девять и три четверти. Потом поезд вильнул, и тот исчез из виду.

– Нам надо в вагон старост, – не дожидаясь вопроса, сказала Гермиона. – В письмах сказано, что мы должны получить инструкции от старост школы, а потом время от времени ходить по коридорам и смотреть за порядком. – Ладно. Идем.

Они пошли, аккуратно раздвигая столпившихся в тамбуре учеников. Все поджидали тележку со сладостями.

На полпути лоб в лоб с Константином столкнулся Малфой. И резко, с силой, прижал его обеими руками к шатающейся от движения стенки:

– Брагинский, – прошипел он, – ты носишь мой значок на своей мантии. – Он не твой, а мой. Отпусти, иначе пожалеешь, – холодно проговорил парень, чувствуя ярость и глубокое отвращение к бывшему другу. От него насквозь несло темной магией. – Я его, в отличие от тебя, не выпрашивал у директора и декана. Очевидно, они сочли тебя попросту недостойным кандидатом.

Он сжал пальцы сокурсника, что теперь сомкнулись на его горле.

Гермиона испуганно прижалась к другой стенке, но ее пальцы крепко стиснули волшебную палочку в кармане мантии. Она первый раз видела Малфоя в таком гневе.

Драко Малфой разжал руки.

– Ты горько пожалеешь, что встал у меня на пути.

Край его мантии взметнулся, со свистом исчезая из вида – так скоропалительно он исчез. Константин демонстративно отряхнул мантию от несуществующей пыли и произнес для все еще находящейся в легком шоке от происходящего Гермионе:

– Пошли. Нас, наверное, уже заждались. – Что с ним? Почему он накинулся на тебя? – спросила она. – Ты в порядке? – Кишка у него тонка, Герм, – усмехается парень, – Если нападет на меня или посмеет это сделать – то очень здорово получит. – Опаздываешь, Брагинский, – бросила ему язвительно Пэнси Паркинсон, тоже со значком старосты на мантии. И продолжила в том же духе. – Очевидно, где-то встретил свою любимую общипанную курицу и грязнокровку Гермиону Грэйнджер. А, ты здесь? Странно, что они тебя выбрали. У тебя ведь абсолютно отсутствуют необходимые для старосты качества.

Гермиона с ненавистью смотрела на хохочущую слизеринку.

– Панси, много болтаешь и не по делу, – прервал ее хохот Константин. – Заткнись, если хочешь остаться помимо должности старосты просто в живых. – Ты позоришь наш факультет, – ее глаза блеснули гневом. – Это вы сами его позорите. Никогда у меня в России так сильно не кичились своим кровным происхождением. Что же тут хорошего? – О, вас-то мы и ждем! – это вышел староста школы из Когтеврана и, узнав девушку, приветственно кивнул ей. – Идите скорее. Выяснение отношений оставьте на потом!

Эрни Макмиллан и Ханна Аббот, новые старосты Пуффендуя, с любопытством высунулись из купе. Энтони Голдстейн, новый староста Когтеврана, пришедший сразу за ними, с непониманием уставился на зарождающуюся ссору.

Константин кивнул и произнес, сделав издевательский пригласительный жест Панси:

– Только после вас!

Та, поджав губы, наконец-то шагнула в купе, пронзив парня взглядом, полным презрения.

Гермиона тяжело вздохнула и шагнула следом за ней. Константин, иронично улыбаясь, закрыл дверь в купе старост, так как он бы самым последним из заходящих в него.

– Ох, я умираю с голоду! – устало плюхнулся на свободное сиденье в почти пустом купе Константин. – Привет, Полумна Лавгуд!

Надо сказать, Константин знал ее. Гермиона довольно часто ходила с Полумной вместе – ее считали “не от мира сего”, и никто с ней не дружил. Но Гермиона славилась своими мозгами и что-то в ней разглядела. Постепенно она привыкла к странностям девушки.

– Привет тебе, Константин Брагинский. Привет, Гермиона.

Погода, пока они ехали все дальше на север, оставалась неустойчивой. То по вагонным стеклам вяло брызгал дождь, то показывалось бледное солнце, которое вскоре поглощали тучи. Когда стемнело и зажглись лампы, Полумна скатала «Придиру» в трубку, аккуратно положила журнал в сумку и принялась разглядывать соседей по купе, изредка вставляя свои реплики в их разговор.

– Пора одеваться, – наконец произнесла она. Константин с Гермионой сразу поднялись и вышли, давая девушке переодеться в мантию.

Гермиона переживала за кота.

– Давай я понесу, – предложила ей Полумна, протягивая руку за корзиной, где шипел нервничающий кот. – Вам же обязанностями старост надо заниматься! – Спасибо, – от души проговорила Гермиона, протягивая ей дорожную корзинку с животным.

Константин спешно пробежался между карет, предоставив Гермионе найти в толпе Полумну и выбрать карету. Гермиона ранее помогла какой-то девчушке сесть в карету и сейчас брала из рук Лавгуд своего Живоглота.

Полумна почему-то водила рукой по воздуху, словно кого-то гладила. Но сколько бы ни силилась Гермиона понять, кого – вернулся и Константин. Он махнул ей рукой, мол, садись в карету.

Она села и смотрела через окошко на разговор Полумны и Константина. Но оба очень скоро вернулись.

Дверцы закрылись.

Карета двинулась по пути в замок. Дождь лил как из ведра.

В Большом зале школьники рассаживались по факультетам за четыре длинных стола. Вверху простирался беззвездный черный потолок, почти не отличимый от неба, которое можно было видеть сквозь высокие окна. Вдоль столов в воздухе плавали свечи, освещая серебристых призраков, во множестве сновавших по залу, и учеников, которые оживленно переговаривались, обменивались летними новостями, выкрикивали приветствия друзьям с других факультетов, разглядывали друг у друга новые мантии и стрижки.

Полумна и Гермиона отправились за стол Когтеврана. Впрочем, у Константина на уме были более важные вещи: через головы учеников он смотрел на преподавательский стол. И нашел ее...

Пухлая и приземистая, с короткими курчавыми мышино-каштановыми волосами, она повязала голову ужасающей ярко-розовой лентой под цвет пушистой вязаной кофточки, которую надела поверх мантии. Вот она чуть повернула голову, чтобы отпить из кубка, и он, к своему ужасу, узнал это бледное жабье лицо и выпуклые, с кожистыми мешками глаза. Амбридж все-таки явилась в Хогвартс.

Малофой, севший за стол Слизерина почти последним, бросил на Константина презрительный взгляд и демонстративно уселся подальше от него.

Шляпа начала петь. Началось привычное распределение.

И последние строки песни намертво врезались в память:

(...)Подает нам история сумрачный знак,

Дух опасности в воздухе чую.

Школе «Хогвартс» грозит внешний бешеный враг,

Врозь не выиграть битву большую.

Чтобы выжить, сплотитесь — иначе развал,

И ничем мы спасенье не купим.

Все сказала я вам. Кто не глух, тот внимал.

А теперь к сортировке приступим.

– Что? – беззвучно произнес парень. Но МакГонагалл уже выкрикивала первое имя.

Распределение медленно, но прошло. Дамблдор привычно произнес приглашение к столу и пиру. Все начали заправляться вкуснейшей разнообразной едой.

Когда ученики наконец-то покончили с едой, и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору.

– Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно, в начале учебного года обращу ваше внимание к нескольким кратким сообщениям, – сказал Дамблдор. – Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы – запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это знают. Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня, как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча.

У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Амбридж, нашего нового преподавателя защиты от Темных искусств.