– Силы в тебе, братец мой, немеренно, – заметил Хорс. – С такою силой хорошо мечом рубить да булавой. А лук и стрелы нежности требуют. Нельзя ни перетянуть тетивы, ни ослабить её…

Следом стрелял Семаргл. Облачённый в золочёные латы, златоволосый и красивый, он взял свой лук осторожно и наладил стрелу с редкою аккуратностью. Он стрелял три раза, но ни одна стрела не долетела до цели из-за недостатка скорости.

– Слишком слабо натягивал ты тетиву! – сказал Хорс огорчённому брату. – Тетива лука не струна лиры. Тяни её сильнее!

Третьим стреляя Стрибог. Выстрелил он первый раз, и стрела точно угодила в одну из звёзд. Выстрелил во второй раз – и вторая звезда слетела с небес на землю. А на третий раз переломился лук пополам, и упала стрела вниз, не спущенная. Стрибог топнул со злостью ногой и отошёл прочь.

И, вот, настала очередь Илея. Ярилин лук оказался очень тяжёлым и большим, однако, Илею удалось совладать с ним. Наладил он первую стрелу и плавно спустил тетиву. Засвистела стрела и угодила в ближайшую звёздочку. Радостный вскрик Лели раздался при этом. И второю стрелу приладил Илей, думая: «Совсем это не тяжелее, чем из рогатки…». И вторая стрела не дала промаха. И чернее тучи стал тогда Перун, и побледнело лицо Стрибогово. И в третий раз стрелял Илей, и боги замерли, следя за полётом стрелы, и охнули, когда и она достигла цели. Леля радостно засмеялась и кинулась на шею Илею:

– Молодец, Илейка, молодец! Отстоял честь мою! Братец Хорс! Где твои стрелы солнечные? Неси же их скорее победителю!

– Эх, была не была! – махнул рукой Хорс и, сняв с плеча свой колчан, протянул его Илею, говоря: – Ты замечательный стрелок и награды заслужил. И, хоть и жаль мне вручать мои стрелы смертному человеку, а не родичам, но правда требует того. Бери стрелы мои – они теперь твои по праву. Их три в этом колчане. Береги их, потому что они всегда попадают в цель, если цель эта – зло! Ну, а, коли злодей выстрелит ими, то против него и оборотятся.

Илей с благодарностью принял стрелы, и Леля тотчас увлекла его к возвышению, на котором восседала седая и древняя Макошь. Облачённая во всё белая старуха смотрела перед собой невидящим взглядом, а её худые морщинистые руки пряли пряжу, нитки, скрученные ею, опускались к помощницам Макоши Доле и Недоле, которые перепутывали множество ниток между собой, завязывая на них причудливые узелки.

– Макошь слепа. Их хаоса пряжи её руки создают изначально совершенно одинаковые нити – людские жизни, но Доля и Недоля перепутывают их, завязывают свои узелки печали и радости, счастья и несчастья. В силу слепоты Макошь не может изменить ничего в том, что сплели её помощницы, и никто не может распутать их узелков. Завяжет узелок Доля – будет доля человеку, завяжет Недоля – недоля и будет ему, – поясняла Леля. – Но, если поставить пред Макошью человека, то она, не видя лица его, зрит его судьбу. Потому и зовётся она Вещею.

Подведя Илея к Макоши, Леля произнесла громко:

– Здравствуй, тётушка Макошь Вещая! Погляди, кого привела я тебе и скажи судьбу его!

– Здравствуйте, милые, – старуха подняла тусклые бесцветные свои глаза. – Запутана судьба твоя, витязь мой, Долею и Недолей, много в ней будет и той и другой. Берегись, витязь, скоро ждёт тебя беда неминучая! Но, коли спасёшься её, так будет тебе счастье великое, и другим многим вместе с тобой!

А Доля и Недоля продолжали запутывать старухины нити в единый клубок, посмеиваясь и иногда споря друг с другом.

Леля повернулась к Илею:

– Я хотела бы, чтобы ты вкусил трапезу с нами!

– Милая Леля! Я был бы счастлив, но я очень спешу. Кто знает, может, именно сейчас лютый Индрик-зверь умыслил что-то против моей Аурики! Я должен спасти её!

– Понимаю, – вздохнула Леля. – А мне будет не хватать тебя. С тобой мне было весело и беззаботно. Я даже немного завидую твоей Аурике! Видишь, и богини не могут устроить своего счастья… Но знай, я всегда буду помнить о тебе и помогать тебе, чем смогу!

– Спасибо, Леля! Я тоже никогда не забуду тебя!

К ним подошёл русоволосый и румяный Даждьбог. Хлопнув Илея по плечу, он произнёс:

– Молодец дружок! Я восхищён! Я только что с поля явился, и не видел всего, но Жива мне всё рассказала. Вот что, ты не можешь уйти отсюда, не выпив с нами Сурицы. Хорс уже наполняет кубки. Идём, а потом мы с Лелей проводим тебя!

Удивительно и немного страшно было Илею сидеть за столом с богами. Хорс собственноручно наполнил большие золотые кубки густым, как кисель, солнечным напитком, и подал их каждому. Отхлебнув этого сладкого пития, Илей почувствовал, как тепло разлилось по всему его телу, хмель ударил в голову, и на мгновение перед глазами всё закружилось в странном хороводе, а боги запели свой громогласный гимн, слов которого Илей не разобрал. Ему показалось, что он оступился и летит теперь с облака вниз, вниз…

Илей очнулся уже за пределами райского сада и обнаружил, что лежит на берегу молочной реки. Рядом с ним лежал колчан со стрелами Хорса и котомка с золотыми яблоками. Выпив пригоршню молока, Илей отправился вверх по реке и уже вскоре набрёл на мирно дремавшую корову Земун. Рядом с ней сопел Квасур, причмокивая во сне губами. Илей растолкал его и скомандовал:

– Идём! Нас наверняка заждалась птица Могол!

– Ты достал яблоко? – спросил Квасур.

– И даже два. Мне повезло.

– Дашь мне одно?

– С какой, скажи на милость, радости?

– Это же яблоко бессмертия!

– И что? Ты ж не Кощей, чтобы бессмертным быть и, сколь могу видеть, не мертвец, чтобы тебя надо было оживлять.

– Жлобствуешь, значит?! – в глазах Квасура промелькнула злоба.

– Нет, рассуждаю логически. Вот что, если тебе нужно яблоко, ступай и сорви его себе сам! Только учти: я тебя ждать не буду, мне каждая секунда ныне дорога.

– Я тебе это ещё припомню, – прошипел Квасур.

– Сделай одолжение. А теперь идём!

Птица Могол встретила их неласково.

– Долго гулять изволите, ребятки! Я вас здесь ждать сто лет не нанималась!

– Прости, мамаша! Но скорее никак нельзя было! – ответил Илей.

– Нельзя было! Ишь ты! Ну, чего встали-то столбами? Садитесь! Полетели!

И вновь парили они в небесной выси, минуя одно небо за другим: белое, розовое, сиреневое, лиловое, жёлтое, оранжевое, синее… Вдруг птица Могол круто перевернулась в воздухе и скинула своих пассажиров со спины.

– Никто не смеет использовать птицу Могол! – прогрохотала она вслед. – А кто попробует, тому худо будет!

В этот момент птенец выскочил из её клюва, и она с воплем камнем полетела вниз, пытаясь поймать любимое чадо.

– Ух, подлая! – падая, выкрикнул Илей.

Они с Квасуром угодили прямиком в глубокий колодец. На дне его располагалось каменное подземелье, увитое паутиной. Из стен торчали железные крюки и оборванные цепи. В воздухе стояла сырость, тянуло тлением и плесенью.

– Вот, проклятая птица! – рассердился Илей, потирая разбитое колено. – Предупреждала меня белка, что нельзя с этою тварью дела иметь.

– Что ж нам делать-то теперь? Погибли мы! – заскулил Квасур.

– Не скули ты! Выкарабкаемся, – отозвался Илей. – Это мы, кажись, на нижнем уровне подземного царства, в преисподней, в Пекле, о котором предупреждал нас Велес. Куда нас птичка зашвырнула! Ну, я и сам балда. Мог бы предугадать такой поворот. Слушай, Квасур, видишь ты эти ходы, что идут от каземата?

– Вижу.

Илей отвязал от пояса самую длинную лиану и протянул один конец Квасуру:

– Привяжи его к своей руке. Я возьмусь за другой конец и пойду осмотрю их. Если что, дёрни три раза верёвку, и я приду. Только, большая просьба, не дёргай по пустякам!

– Я не хочу здесь один оставаться! – испугался Квасур. – Я с тобой пойду!

– Ага, и заблудимся оба!

– В таком случае, лучше ты останься здесь, а я пойду!

– Я не против. Тем более, что у меня разбита нога. Иди. Только учти: если встретится тебе какой-нибудь упырь, главное не гляди на него. Отвернись, зажмурься, но не смотри! Если не будешь смотреть сам, то и они тебя не увидят.