Зачем он признался?

Я до сих пор не понял. Он достаточно умен для того, чтоб отличить мой блеф от шантажа. Может совесть замучила, кто знает. Может у таких, как он, есть совесть.

Скорпиус отошел туда, куда уходят мертвые прямо из мэнора. Он тоже стал безмолвным свидетелем признания, и поначалу я не мог представить, что творится в душе у этого и без того побитого судьбой парня, но потом я увидел его глаза. Не знаю, как описать этот взгляд: то ли смиренный, то ли довольный, то ли бесцветный.

И по этому взгляду я понял простую истину, о которой мог только догадываться: Скорпиус с самого начала знал, кто его убил. А незаконченное дело, которое держало его, отнюдь не поиски убийцы, как полагал я, а лишь желание услышать, что убийце жаль.

***

Я никогда не страдал депрессиями, считая это уделом слабаков, женщин и хипстеров. Не знал, как начинается эта самая депрессия, как протекает, у меня в жизни от этого состояния была «прививка» — стакан красного перед сном, стакан красного рано утром.

Тогда же красное вино, хорошее, а не та жижа, что хранилась у Флэтчера, не помогало.

«Шел седьмой час тридцать первая минута без Скорпиуса Малфоя».

И я просто лез на стену.

Как бы мы не ссорились, как бы я не злился на него, не завидовал и не раздражался, как бы не обзывал и не проклинал, он стал частью меня, большей частью, судя по тому состоянию вечером первого января.

Я мог не появляться в квартире неделями, месяцами, не видеть его, не слышать его голос, но подсознательно я всегда знал, что эта белобрысая сволочь где-то есть, где-то бродит и портит кому-то жизнь.

И вот его уже нет.

Наверно, в тот момент я осознал впервые, что его больше нет.

С чувством легкости и выполненного долга я вернулся на Шафтсбери-авеню, зная, что где бы Скорпиус ни был, он в лучшем мире, по крайней мере, в это без труда верилось.

Нехватка чего-то важного появилась спустя полтора часа после того, как я в последний раз взглянул на Скорпиуса.

Попытки искать его в квартире начались спустя три часа.

Наверное, это и есть крепкая дружба, кто его знает. Мне хватило нескольких часов, чтоб понять, что я не могу и не хочу жить без Скорпиуса Гипериона Малфоя.

========== Глава 23. ==========

Десятый час без Скорпиуса Малфоя представлял собой безмолвную апатию и полный отказ реагировать на внешние раздражители.

Я сидел за прилавком книжного магазина и продавал нелегальный товар в маленьких пакетиках так, словно раздавал на улице рекламные листовки. Даже не считая деньги и не волнуясь о том, что, к примеру, мужчина с маленьким сыном, выбирающие открытку в метре от меня, могут заметить то, как я протягиваю пакетик с белым порошком очередному особому покупателю.

Мысли мои действительно были очень далеко, если они вообще были, потому что действия я совершал скорее на автомате, нежели обдуманно и чем-то руководствуясь. Неудивительно, что я заметил гостя не сразу, лишь когда он хрипло кашлянул.

— Матерь Божья, — вырвалось у меня, когда я поднял взгляд и увидел Наземникуса Флэтчера у прилавка.

Одеваться по магловской моде аферист не умел (честно говоря, с модой волшебников у него тоже были проблемы), поэтому в теплое время года часто щеголял в бархатном малиновом пиджаке с огромными золотыми пуговицами. Когда же зимний холод вынуждал спрятать излюбленный пиджак подальше в кишащий молью и боггартом шкаф, Флэтчер надевал шубу.

Глядя на старого коротышку в длинной, куда длиннее чем нужно, шубе, песцовой, явно женской, явно ворованной и явно из позапрошлого века, я не сдержал вымученный смешок.

— Ты украл у Риты шубу? — поинтересовался я.

Флэтчер, не поняв, что не так в его внешнем виде, прислонил трость с серебряной рукоятью (ну что за идиотская тяга к предметам роскоши) к прилавку, нагнулся ко мне, не замечая того, как на него пялятся маглы.

— Ты что делаешь, Поттер?

— Работаю. Хоть кто-то из нас должен иногда делать деньги.

— Я что тебе вчера сказал? — проскрипел Наземникус. — Нас пасут.

— Поэтому ты оделся как можно неприметнее? — не сдержался я.

Хотя Наземникус, кажется, не шутил.

— Поттер, за тобой следят, — прошептал он, окинув таким подозрительным взглядом немногочисленных посетителей магазина, словно каждый из них, включая младенца в голубой коляске, может оказаться потенциальным надзирателем наркокартеля.

— И что?

— Что? Сворачивай лавочку и сиди тихо!

При этом Флэтчер так гаркнул, что я вздрогнул от его резкого голоса.

— Все? — мирно спросил я. — Я польщен, что из своего гадюшника ты вылез, чтоб предупредить меня о мифической опасности.

— Идиот, — буркнул Наземникус, важно запахнув ворот шубы. — Чтоб я еще хоть когда-нибудь позаботился о тебе.

— Ты заботишься не обо мне, а о деньгах, которые я приношу.

Наземникус даже спорить не стал. И, подхватив тростью, направился к выходу, с поразительнейшей прытью для прихрамывающего старика.

— Кто это был? — поинтересовалась раскладывающая журналы девушка, второй продавец, не имеющий никакого отношения к незаконной торговле, которой занимался я.

— Местный сумасшедший, — пояснил я, ничуть не соврав в какой-то степени.

***

— Господи-Боже, когда же это закончится, ёб твою мать, нахуй я вообще поступил, у кого можно купить диплом…

— Луи, ты совсем меня не слушаешь?

Луи, лихорадочно листая толстый конспект, изредка стряхивая с него пепел, сыпавшийся с тлеющей у него во рту сигареты, встрепенулся и перевел на меня полный неземных мучений взгляд.

Глядя на эту жертву грядущих экзаменов, я в очередной раз понял, что слава Богу, что не довелось мне учиться у маглов.

— Не слушаю, — подтвердил Луи, едва ли не слезу из глаза пустив, при виде схемы строения человеческой кости. — Мог бы и посочувствовать мне. Я же твой брат.

— Похуй, ты двоюродный, — напомнил я. — Отвлекись, иначе я расскажу Доминик, чем ты зарабатываешь на жизнь.

— И чем же я зарабатываю на жизнь?

— Проституцией.

Луи захлопнул конспект и нехотя на меня уставился.

— Когда у тебя заканчивается смена? — поинтересовался я.

— Через два часа почти. Даже меньше, — произнес Луи нехотя. — А что ты хотел?

Я прислонился к кирпичной стене и, проклиная громкую музыку, сотрясающую ночной клуб и территорию в радиусе километра, вздохнул.

— Хотел выпить, — признался я, тоже закурив. Почему все жители квартиры на Шафтсбери-авеню курят?

Кузен меня чуть конспектом не треснул. Я посмел его отвлекать по такой идиотской прихоти!

— С каких пор тебе нужен собутыльник? — усмехнулся Луи, застегнув куртку на голой груди.

— С недавних.

Луи внимательно на меня посмотрел.

— Тоска по Малфою?

— Вроде того.

Немного помолчали, словно заранее договорившись.

— Скажи мне, мечта незамужних сорокалетних кошатниц, — протянул я. — Есть у вас там кто-то пьяный?

— Пьяный? В клубе на задворках Лондона? Нет, Ал, откуда? — издевательски протянул Луи. — Насколько пьяный?

— Настолько, что не заметит, если я вдруг солью с него или нее литра полтора крови.

Луи неопределенно пожал плечами.

— В подворотне у заднего входа десяток найдешь, — бросил он. — Только не до летального исхода, Ал.

Я затушил сигарету и кивнул.

Луи скептично смотрел мне в след, пока я не завернул в подворотню, где, как оказалось, людей не было. Пришлось ждать, пока кто-нибудь не выйдет из черного хода подышать морозным воздухом.

Запах стоял ужасный — рядом мусорные баки и невесть как и зачем лежавший на асфальте дряхлый матрас. Нетерпеливо пристукивая пальцами по изрисованной граффити стене, я принялся ждать.

Удача улыбнулась спустя минут двадцать. Крепкий вышибала почти что вышвырнул на улицу то ли пьяную, то ли находящуюся под чем-то девушку, едва переставляющей ноги.

Такое неожиданное везение, что мне на секунду даже показалось, что это Луи, сжалившись, запустил в нее Оглушающее заклятие, или подлил чего-то в коктейль.