Вот так и договорился за крестины — битый час просидел в исповедальне.
Не мог я покинуть кабинку, пока не услышу от преподобного какой-то фразы… ну что там говорят в конце исповеди? Ты прощен, сын, иди домой? Господь любит тебя? Хоть какой-нибудь комментарий.
Но святой отец молчал. Может, он давно уже покинул кабинку и ушел по своим праведным делам, устав слушать мою исповедь. Наверное, так и есть, иначе бы он хоть как-нибудь отреагировал на то, что в мою часть исповедальни беспардонно ворвалась Сильвия.
Сильвия… нет от тебя спасения.
Ты в этом году зачастила в Англию, вот даже в исповедальне меня одного не оставляешь. Даже сама мне на кабинку указала.
А нет, священник все же меня слушал до последнего, слышу, как он чиркнул… зажигалкой? Хотя, логично же, что после такого моего рассказа, можно закурить даже священнослужителю.
В висках вдруг словно что-то взорвалось от промелькнувшего в голове отголоска совершенно безумной мысли.
Преподобный Стокс выслушал мою историю, которая состояла из криминала и магии, и до сих пор не бежал в полицию. Хотя я себе, наверное, на пожизненное лишение свободы наговорил. Преподобный слушал меня, ни разу не осудив за то, что я делаю. Да, это этика священнослужителей, но, как мне кажется, сложно просто промолчать, когда кто-то признается в том, что работает на мафию.
Сильвия, которая зачастила в Лондон, оставив картель без своей железной хватки.
Зажигалка чиркнула в кабинке священника, и я вдыхал терпкий аромат то ли сигарет, то ли сигар, а через решетку, разделяющую нас, проходил густой дым.
Мысли лихорадочно метались, а я не знал, за какую схватиться, чтоб паззл сложился. У меня было какое-то объяснение тому, почему мою исповедь не прервала полиция, почему атташе позволила исповедаться, понимая, что я расскажу столько всего незаконного и не предназначенного для немагов, почему преподобный Стокс позволяет себе курить в исповедальне.
Не скажу, что мне знаком голос преподобного, такой голос у многих взрослых мужчин. Или я просто отрицал сам для себя, что узнаю в редких репликах священника знакомые нотки?
Я вдыхал терпкий дым и, прижав пальцы к вискам, наклонил голову вниз.
«Потому что не всех, чьи знакомые додумались загуглить ритуал воскрешения, можно возвращать. Только проблемных. Это те, кого в рай не берут, но в аду им слишком весело».
Голос Скорпиуса эхом прозвучал в голове, и это было особенно жутко, особенно в тесной прокуренной кабинке.
Я сейчас в точности как мой отец: не замечаю истины, забив голову своими понятиями. Отец не знал, что скрывается за моей личиной, а я не знал, кого скрывает от меня кабинка для исповеди. То есть догадывался, но не мог поверить, это же глупо.
Судорожно вздохнув, я повернулся к решетке.
— Скажите мне, святой отец, — прошептал я, тяжело стягивая с пальца кольцо-переводчик, которое не снимал долгие годы. — Скажите, насколько гнилая моя душа после всех ошибок, которые я совершил?
— Cualquiera se puede equivocar, incluso yo, — заметил святой отец.
Я задохнулся на вдохе и, не помня себя, вылетел из исповедальни, и под возмущенный ропот очереди тех, кто пришел исповедаться, распахнул двери, ведущую в кабинку священнослужителя.
— Тихо, — тут же послышался за спиной голос атташе Сильвии, а в мою спину уткнулся нож. — Не голоси.
Краем глаза я увидел в отражении витражного окна, как Финн, стоявший неподалеку, нацелил пистолет на нее, что заставило прихожан в панике рухнуть на пол, закрывая голову руками, а Диего Сантана, выхватив пистолет невесть откуда, никак из потайного кармана черной рясы священника, нацелил дуло в сторону моего телохранителя.
— Без паники, это грешник, — объявила Сильвия и толкнула меня в кабинку, спрятав складной нож в карман пиджака.
Я, тараща глаза, робко уселся на лавку рядом со лже-преподобным, а тот, прикурив от свечи на столе, внимательно взглянул на меня своими ехидными черными глазами.
Время словно остановилось и часы затикали в обратном направлении. Вот я снова сижу рядом со стариком Сантана, чувствую себя нашкодившим подростком, и гадаю, меня сейчас застрелят, как ненужного свидетеля, или…
— Ну, раз наш небольшой обман раскрылся, — улыбнулся старик Сантана. — Парень, сгоняй за винишком, у Сильвии в багажнике целый ящик.
Я не удержался и истерично захохотал.
Диего Сантана — последний человек, которого я ожидал увидеть в рясе и по ту сторону кабинки. Да даже Скорпиус Малфой, окажись он там, выдавая себя за преподобного Стокса, встретился бы мною более ожидаемо.
Диего Сантана — последний человек, которому я хотел бы раскрывать все свои секреты. О том, как отношусь к нему, Флэтчеру, Сильвии, Альдо и Камиле, к Финну и к собственному сыну… о том, что я, черт возьми, волшебник! Волшебник, который пьет кровь! Волшебник, который пьет кровь и который со своими друзьями создавал эликсир бессмертия!
Да как так-то?
Каким образом воскресший мафиози оказался в рясе священника именно в тот момент, когда я захотел исповедаться?
Я подавился собственным смехом, когда ответ нашелся очень быстро.
— Это все вы, — в хриплом ужасе прошептал я, уткнув палец в Сильвию. — Вы!
— Да, это я, рада, что ты еще не допился до состояния, когда не узнаешь людей.
— Вы вернули его! Вы знали, как я вернул Малфоя! — вспыхнул я. — И вы знали, что я собираюсь исповедаться, я говорил вам после Рождества. И это вы указали мне именно на эту кабинку из двух других, вы знали, что там сеньор Сантана.
— Тепло, — улыбнулась Сильвия.
— Это был изначально ваш план. Чтобы я исповедался именно ему.
— Еще теплее.
— Потому что боялись, что я расскажу священнику лишнее…
— Горячо.
— … потому что вы мне не доверяете, — рассвирепел я.
— Браво, Поттер, — кивнула Сильвия. — Ты меня раскусил.
Я закрыл лицо руками, а мафиози хлопнул меня по спине.
— И давно? — только и спросил я.
— Сразу после твоего отъезда, — сказала Сильвия. — Я бы сделала это раньше, но мне не нужен был такой прыткий свидетель, как ты.
— Вы мне не доверяете. — В перепалке мы и забыли о воскресшем старике.
— Она не доверяет никому, сынок, — произнес старик Сантана и я вздрогнул от его голоса. Он правда здесь! — В этом ее прелесть и опасность.
Хватит на сегодня с меня потрясений.
— Она ведьма, — сказал я, ткнув в атташе пальцем.
— Ну какая же она ведьма. Она ангел!
Ангел в пиджаке на голое тело кротко улыбнулась.
— Нам пора, Поттер, — сказала Сильвия, сжав мое плечо. — Альдо ждет.
— Но у меня столько вопросов! И, кстати, как вы думаете сказать Альдо, что…
— Все потом, — отрезала атташе, потянув меня к двери.
Старик Сантана поднялся на ноги и прошагал за нами, выразив желание проводить.
— У падре перекур! — на английском, хоть и с легким акцентом, сказал он прихожанам и двинулся за нами к выходу. — Ну, покажите мне внука.
Снова что-то шевельнулось в моей памяти.
— Когда вы сказали, что нельзя лишать Матиаса дедушки и бабушки, это был тонкий намек, Сильвия?
Атташе и бровью не повела.
— Сеньор Сантана, — смущено прошептал я. — О том, что я вам рассказал… особенно о последнем, пожалуйста, никому не говорите.
— Сынок, я же все понимаю, о таком абы с кем не говорят, — заверил лже-священник.
Я зашагал чуть вперед и Финн нагнал меня у двери.
— Я чет вообще ничего не понял, — шепнул он мне на ухо.
— Сильвия, представляешь, а Поттер-то у нас, заднеприводный, оказывается, — вещал сеньор Сантана. — Кто бы мог подумать, мальчик из такой хорошей семьи…
Я тихонечко взвыл.
— Сеньор Сантана, мне сейчас очень хочется закопать вас обратно, у кого можно одолжить лопату?
— Нет, ну ты посмотри, как пиздюшонок с родным тестем разговаривает, — гаркнул мафиози.
— Вообще нихуя нет никакого уважения, — буркнул Финн, мир которого был в разы проще моего: он понял, что ничего не понял, не стал искать ответов и просто был рад тому, что Диего Сантана снова с нами.
