Я хочу, чтоб то, что случилось с Диего, и то, что вскоре случится со мной, стало тебе уроком. Однажды ты почувствуешь себя могущественным мафиози, с твоим-то талантом, и однажды, клянусь тебе, ты захочешь получить больше и заткнешь рот голосу разума, и тогда повторишь нашу судьбу. Поэтому, я хочу, чтоб ты понял: сиди тихонько, не лезь на трон. Помни, что твоя жизнь — это не только картель Сантана. Повидай родителей, Гарри не заслуживает такого неведения. Прости Малфоя (так, вот не надо сейчас комкать письмо, ты его воскресил, ты за него отвечаешь). И, главное, помни о том, что ты не просто очкастый пиздюк с раздутым самомнением, а, прежде всего, ты отец. Я вряд ли могу быть хорошим примером для подражания, но совет дам: чем сильнее ты будешь любить своего сына, тем меньше вероятность, что через двадцать с лишним лет он повезет тебя на казнь.

Кстати про бастарда. В завещании я написал, что оставляю ему билет без даты вылета до Нового Орлеана. Билеты (ну раз уж ты все равно за ним везде ходишь, я оставил два билета) найдешь в инструкции по самоубийству, которую я ему нарисовал (смотри в сундуке под кроватью). Это на случай, если понадобиться отдохнуть. Пусть бастард не ссыт возвращаться в Новый Орлеан, я внес за него залог за день до его «побега». Но ты не говори Финнеасу, что ему позволили сбежать.

Теперь с тобой, Поттер. Я оставил тебе коллекцию мужских журналов и карты с голыми бабами. Коллекцию продай антиквару — журналы собирал еще мой дед с тридцать девятого года, получишь хорошие деньги. Карты отдай бабе-атташе — я спер их у Диего, когда бежал из США. Дом в твоем распоряжении, сделай так, чтоб я гордился тем, что там будет происходить.

Что до денег в хранилище… я копил всю жизнь, сынок, не потому что я жлоб, а потому что заработал это все тяжким трудом, умом и обманом, и не мог спустить все на выпивку, баб и табак. Я сорок лет ждал, когда же смогу потратить золото на что-нибудь особенное, и, как видишь, не дождался. Не могу требовать, но прошу, не тратьте наследство на хрень. Вы молодые, а ты еще и умный, найдете что-то, на что сможете потратить деньги легко и с пользой. Пусть это будет что-то хорошее, к чему Наземникус Флэтчер приложил руку.

До посадки не так много времени, поэтому заканчиваю. Не вини себя в том, что случится со мной, Поттер, это тебе мое главное последнее наставление. У меня была не самая плохая жизнь, и я рад, что довелось сломать систему и научить мастерству обмана и жульничества сына самого Гарри Поттера.

Не показывай Финнеасу это письмо. Незачем заставлять его любить своего непутевого папашу.

До встречи на той стороне, если тебе суждено умереть лет эдак через шестьсот, или сколько там живут вампиры.

P.S. Все по плану. Флэтчер сделал свое дело, Флэтчер может уходить.

Я дочитал письмо с улыбкой на губах. Наверное, глупо, читать письмо умершего человека, и улыбаться, но уголки губ сами устремились вверх.

«Дом в твоем распоряжении, сделай так, чтоб я гордился тем, что там будет происходить».

— Здесь будет шлюшатня, — заключил я, осмотрев голые стены.

*

— Да не могу я успокоиться, — шипел Финн. — У него были деньги, дохуя денег, столько за один год не намутить, и он ни разу поинтересовался, не сдох ли я там, пока пытался на четыре доллара в неделю кормить мамку и детей.

— И толку от того, что ты злишься? — спросил я, уложив его обратно на матрас. — Флэтчер мертв, его твоя злость уже не напугает, а ты только себя накручиваешь.

Из мебели в доме — один лишь высокий матрас, кровать развалилась, стоило мне громко чихнуть от пыли в спальне. Матрас перенесли в пустую гостиную и лежали до раннего утра, глядя на голые стены и поцарапанный кем-то или чем-то потолок.

Финн закусил сигарету и постепенно оттаивал.

Когда же я нашел в погребе пыльную бутылку портвейна вернулся в гостиную, то увидел доселе невиданную миниатюру: Финнеас Вейн и книга.

— Финн, тебе плохо? — спросил я, откупорив бутылку.

Финн высунулся из-за тяжелого фолианта и честно кивнул.

— Нашел под лестницей. Пока прикольно, но я нихуя не понял.

Я фыркнул и включил еще один светильник.

— Карл Маркс, «Капитал», том первый, — прочитал я название книги. — Финн, тебе надо что-то попроще. Сейчас поищу тебе «Дюймовочку».

Финн отмахнулся и, перевернувшись на спину, углубился в чтение.

Я лег на матрас рядом и, потягивая портвейн, снова смотрел в потолок.

— Новый Орлеан, — позвал я вдруг. — Я тебе серьезно не больше, чем друг?

Финн перелистнул страницу и, пожал плечами.

— Это из-за того, что я спал с горничной? — усмехнулся я.

— Спи, — коротко отозвался Финн.

Я чуть не засмеялся.

— Ну надо же… просто так совпало: пустой дом, матрас на полу, тусклый свет, телефон разряжен и никто не потревожит, а мне так нужна поддержка.

Финн от неожиданности выронил тяжелый «Капитал» себе на лицо.

— Сейчас все будет, — заверил Финн, потирая переносицу.

— Не-не-не, — глумился я, глядя, как ремень летит на пол. — Я не могу отдаться человеку, который не прочитал «Капитал» Карла Маркса. Воспитание такое.

— Я за тебя под пули лез, что я, эту еботню за ночь не прочитаю, — буркнул Финн, снова потянувшись к книге.

Я рассмеялся.

— Ну, читай, можешь взять мои очки. Спокойной ночи.

И перевернулся на бок.

— Да, кстати, — сказал я, повернув голову к Финну, листающему «Капитал». — Всего три тома.

========== Глава 55. ==========

К комфорту привыкаешь быстро. Я быстро привык к странной пасторали колдовского рынка, просыпаясь под классические крики петухов, еще быстрее привык к вилле Сантана, где меня будил либо сын, либо прохладный океанический бриз, либо запах выпечки.

Я забыл, каково это, просыпаться в Паучьем Тупике. Может, дело в том, что я засыпал ранее в доме Флэтчера, будучи вдрызг пьяным (и там уже все равно, где спать и на чем), может, изнежился на шелковых простынях в Коста-Рике. Сам факт, утро после уборки дома застало меня врасплох.

Проснулся я от того, что во дворе что-то грохнуло, потом прогремел звук бьющегося стекла, а затем над матрасом, где мы спали, пролетел футбольный мяч.

Я вскочил, перепугавшись неожиданного громкого звука, и полминуты вертел головой, чтоб понять, что произошло. Сначала показалось, что в дом проникли.

— Финн, — прошептал я и потряс его за плечо. — Финн!

Финн, уснувший на животе, подложив под голову первый том «Капитала», приоткрыл глаза.

— Что это было? — сонно спросил он.

На кухне послышался хруст осколков, и я, обернувшись, заметил, как тощий паренек лет тринадцати, лезет в разбитое окно, воровато оглядываясь по сторонам в поисках своего мяча.

— Ты, сволочь! — прорычал я, узнав этого урода, который жил по соседству и постоянно доставал меня своими «спортивными достижениями».

Парень показал мне средний палец и, спрыгнув с подоконника, побежал к своему мячу.

Финну этот жест очень не понравился, поэтому он, как высококультурный человек, воспитанный гетто и тюрьмой, решил непременно высказать свое недовольство юноше в исключительно вежливой форме.

Схватив мяч раньше, чем хулиган пересек половину гостиной, Финн швырнул его прямо мальчишке в лицо.

— Иди сюда, пидор ушастый! — рычал Финн, высунувшись в окно, когда перепуганный хулиган, держась за переносицу, как ошпаренный выбежал на улицу. — Я тебя догоню! Догоню и выебу! И мамку твою выебу! И собаку твою ебучую, еще раз она, сука, нассыт на мой газон!

И, обернувшись ко мне, откинул со лба дреды.

— А ты хуле стоишь, ржешь, дай мне ствол.

— Уймись, — утер слезы смеха я, оттащив Финна от окна. — Это всего лишь ребенок.

— Ребенок, — рыкнул Финн. — Я в его возрасте уже сидел.

Утро, которое началось именно так, положило начало трэшового дня.

Словно дурное предзнаменование с высокой прической, на пороге дома, спустя несколько часов после нашего подъема, появилась Рита Скитер, широко улыбаясь и сжимая руками блюдо с неким яством, накрытым фольгой.