— Вы засрали, вам и убирать, не ной, экстрасенс.

— Мы отжали картель!

— Вы потоптали мои белые голландские розы, — холодно сказал Альдо. — То, что я не приказал вас расстрелять — мое милосердие.

Матернувшись, я натянул очки и потрепал Финна по плечу.

Финн нащупал рукой мою голову и треснул о подлокотник дивана.

Альдо довольно захохотал.

Потирая лоб, я отправился на кухню и, нашарив мерзкий молотый кофе, который здесь попивали люди Флэтчера, поставил на плиту турку.

— Если Альдо не увидит племянника через десять минут, то вчерашняя резня покажется тебе фолк-фестивалем, — тихо сказала Сильвия, наклонившись ко мне. — Просто напоминаю.

Я чуть кофе не разлил.

Ребенок!

Я совершенно о нем забыл.

— Где Матиас? — поинтересовалась Сильвия.

— Кто?

— Сын твой.

— А, — смутился я. — Не волнуйтесь, я оставил его с надежным человеком в надежном месте.

— Конкретнее.

— На рынке отбросов в прокуренном баре, на попечение русского анимага, словарный запас которого состоит на семьдесят процентов из мата.

Зарядив мне подзатыльник, Сильвия сильно сжала мое ухо.

— Быстро дуй за ребенком, Альдо ждать не будет.

— Слушайте, как атташе вы очень злая… ладно-ладно, — отмахнулся я. — Кофе дайте попить.

— Немедленно.

Отставив чашку, я недовольно вздохнул:

— Финн!

— Да оставь ты его в покое, пусть отдохнет после вчерашнего, — прошипела Сильвия.

Закатив глаза, я поднялся на второй этаж, чтоб Альдо не видел (хотя он был слишком занят своим смартфоном в холле), я трансгрессировал.

Толкнув двери бара «Борзый Конь», я бросился к стойке, но вместо Михаила увидел за ней высокую фигуру светловолосой девушки в коротких джинсовых шортах и майке.

— Здравствуй, Джейн, — улыбнулся я во весь рот. — Нальешь текилы вдовцу, который отчаялся в жизни и так нуждается в хрупком девичьем плече для поддержки?

— Во-первых, я не Джейн, а Женя, тупой мудазвон, — треснула меня кухонным полотенцем девушка. — А, во-вторых, если еще раз подкатишь ко мне свои яйца, мой папа тебе их оторвет. Уяснил?

— Предельно, — фыркнул я. — Ладно, где Михаил?

Женя принялась тереть полотенцем пивной бокал.

— Тебе повылазило? — послышался сварливый голос за дальним столиком. — Очки протри. Женя, дай ему тряпку, пусть протрет.

Действительно, могучую фигуру бармена за столиком не заметить было очень сложно. Но я, спихнув это на недосып, бросился к столику.

На коленях бородатого бармена сидел ребенок, подозрительно похожий на моего сына (но это не точно), а на столе стояла тарелка с алым супом, в котором плавал кусок говядины.

— За мать, — сказал Михаил, зачерпнув ложкой супа и поднеся ее ко рту ребенка. — За отца.

— Что ты делаешь? — не понял я.

— Кормлю Ивана борщом.

— Какого Ивана, его зовут Матиас.

— Теперь его зовут Иван Михайлович, — отрезал Михаил и снова поднес ко рту ребенка ложку. — Давай, за революцию семнадцатого года…

— Ему нельзя борщ, ему полгода! — взвыл я.

— У нас в Сибири материнское молоко на шестьдесят процентов состоит из борща, на двадцать — из водки и на двадцать из молока, — заверила Женя за стойкой.

Этот цирк пора было заканчивать.

— Спасибо большое, Михаил, я его заберу, — улыбнулся я.

Но бармен, ударив меня по протянутым руками, опустил широкую ладонь на макушку Матиаса.

— Где Лариса? — нахмурился Михаил.

— Кто? — опешил я.

— Мое ружье.

Вот это подстава.

— Ты назвал ружье Ларисой?

— Где ружье?

Да понятия я не имею, где ружье. Финн куда-то отшвырнул его в кусты, когда патроны закончились, а я и не помню, находил ли я его во время уборки.

— Принесешь Ларису, верну Ивана.

— Матиаса.

— Ивана, — с нажимом сказал бармен. — Ты сам сказал, что он теперь моя проблема. Иван, давай еще борщеца наебнем.

Чуть не заорав в голос, я трансгрессировал.

— Так, где мой племянник? — сухо спросил Альдо, попивая кофе, когда я промчался на улицу мимо него.

— Еще спит, — соврал я.

— Я схожу к нему?

— Нет. Я сам его принесу.

— Неси, — кивнул Альдо. — А то я припомню тебе розы.

И снова уткнулся в смартфон.

Я молниеносно обшарил кусты и, совсем отчаявшись, вскинул волшебную палочку.

— Акцио, Лариса!

Ноль эффекта. Я начал паниковать.

— Акцио, ружье! — вспомнил я.

Старое добротное ружье выпорхнуло из зарослей разросшихся кустов и с грохотом упало у моих ног.

Схватив его, я трансгрессировал снова.

— Вот, — запыханно сказал я, опустив ружье на стойку.

Михаил критически осмотрел ружье.

— А патроны?

— Да ты издеваешься!

Рыча от негодования, я достал из кармана джинсов смятую купюру и протянул бармену.

— Дай ребенка, — выплюнул я, схватив сына, который тут же заплакал, оказавшись у меня на руках.

— Кто разрешил тебе плодиться? — буркнул Михаил. — Женя, нам такой зять не нужен. Бухает, нихуя не умеет, детей плодит. Мне американец больше нравится.

— Он же гомосек, — отозвалась Женя, налив ведьме в широкополой шляпе виски.

— То, что у пацана длинные волосы и сережка в носу — еще не значит, что он гомосек. Может он пират.

— Голубая Борода?

— Женя, будь толерантнее, ты оскорбляешь чувства пидорасов…

Крепко сжав орущего ребенка, я трансгрессировал в очередной раз.

— Не ори, — прошипел я. — Это я должен орать. Я. Заткнись, хули ты ноешь?

Вырастешь, начнутся у тебя душевные страдания, безработица, кредиты, бесконечный ремонт, жена-дура. Тогда будешь плакать, а сейчас… иди к дяде Альдо.

Альдо, оторвав взгляд от телефона, тут же расплылся в белоснежной улыбке и протянул руки.

На секунду я задумался, можно ли давать Альдо ребенка, вдруг в избалованном молодом мафиози снова проснется юный садист, и он разобьет хрупкую голову Матиаса о мраморный пол, поэтому руки мои дрогнули.

— Ну, — нетерпеливо сказал Альдо, настойчивее протянув руки.

Протянув ребенка, я внимательно взглянул на Альдо, и, не обнаружив на лице того кровожадного выражения, немного успокоился.

Предвкушая то, что наконец смогу выпить кофе и проснуться, я направился на кухне, но не судьба, видимо.

— Милый, давай без «не», я уже записала тебя на прием, — послышался с кухни голос атташе. — О, Поттер.

Я потянулся за чашкой и замер.

— Ребенок доставлен, дом чист, можно я выпью кофе?

— Быстрее, — распорядилась Сильвия. — Мы с Альдо будем заняты подбором персонала для виллы.

— Собачья у вас работа, — фыркнул я.

— А ты отвезешь Финнеаса в больницу и проследишь, чтоб он прошел осмотр.

Налив себе остывшего кофе, я нахмурился.

— Осмотр?

Финн, сидевший на высоком табурете, закатил глаза.

— А я говорил тебе закрыть окно, — злорадно напомнил я. — Что, продуло? Или ты все-таки подхватил в тюрьме что-то интимное и очень заразное?

— Вообще-то, его вчера приложили головой, — холодно напомнила Сильвия.

— А, тогда понятно. Голова — слабое место Финна. Я бы сказал слабое мягкое место.

— У него все симптомы сотрясения мозга.

— Нечего сотрясать там, Сильвия. У Финна может быть только сотрясение вакуума, потому что в голове у него именно вакуум.

Сильвия треснула меня свернутым журналом.

Я всегда замечал, что к Финнеасу суровая мафиозная атташе относится куда сердечнее, чем ко мне, но не понимал почему. Может быть, брутальный Финн с мозгами чихуахуа являлся тайным предметом ее эротических фантазий. Может, давно забытые материнские чувства Сильвии вылились в такое вот русло. Может, что наиболее вероятно, Финн напоминал ей молодого старика Сантана своими вспышками агрессии и темным прищуренным взглядом.

Вот и сейчас, она опять защищает его. Казалось, между Сильвией и Финном есть какая-то скрытая договоренность о незаметной другим дружбе.

— Я нужен Альдо, — произнес Финн. — Не в больнице.

— Я еду выбирать повара, думаю, обойдусь без твоей консультации, — хмыкнул Альдо. — Так что избавь меня от компании Поттера на день.