— А ты посмотри.

Сев на лежанке и отбросив за спину пышные кудри, Палома широко раскрыла глаза. В свете огарков свечей казалось, что ее слепые очи сияют.

— Я вижу большую крепкую любовь, — прошептала она. — Мог бы и сам догадаться, раз ты ходишь ко мне.

— Хорошо, — улыбнулся я, тоже привстав. — А что ты видишь в своем будущем, когда я скажу, что я знаю, что Флэтчеру мои планы выдала ты, ссылаясь на проверенный источник — свой дар?

Жрица вуду чуть раскрыла рот, застыв на мгновение, а потом, то ли действительно увидев свое будущее, то ли руководствуясь инстинктом самосохранения, вскочила с лежанки и по пояс обнаженная кинулась на улицу.

Я успел схватить ее за длинные волосы и, намотав их на кулак, нагнул ведьму над жаровней.

— Даже не будешь отрицать? — шепнул я, прижав ее голову поближе к раскаленной решетке, под которой пыхали жаром угли. — Я просил тебя не читать мои мысли?

Судорожно дыша в панике и пытаясь поднять голову, Палома задергалась.

— Он угрожал…

— Он не умеет угрожать, не надо врать. Предложил галлеоны?

Рука Паломы дернулась в сторону плетеной тумбы, на которой покоилась бархатная подушка с воткнутыми в нее иглами, но я перехватил ее ладонь до того, как она схватила иглу.

— Спорим, галлеоны лепреконские? — усмехнулся я, прижав смуглую ладонь к раскаленной решетке.

Палома завопила.

Послушно разжав обе руки, я выпустил ее и отошел.

— Если такое повторится, я узнаю, — заверил я, накинув рубашку. — Лучше, чтоб это не повторялось.

Прижав обожженную руку к груди, жрица упала на колени.

Я вышел из шатра и с наслаждением вдохнул свежий воздух, не наполненный запахами жженых трав. Финн стоял совсем близко, поглаживая кошку на руках.

— Подержи, — сказал он, сунув мне пушистое трехцветное животное.

— Что ты…

Задернув за собой полог шатра, Финн вошел внутрь.

Встав у входа, я не рискнул зайти.

— Нам здесь еще жить, — услышал я голос Финна. — Может еще день, может неделю, может год. Поэтому ты тоже будешь жить. Но перед тем как мы уедем, я убью тебя. Ты можешь бежать отсюда, может я о тебе и забуду. А может, и нет. Скорей всего, нет.

Палома тихо плакала.

Финн вышел из шатра, взяв кошку на руки.

— Это было грубо, — сказал я.

— Я бы все равно убил ее, — пожал плечами Финн.

— Из-за того, что сдала?

— И из-за этого тоже, — буркнул Финн, обняв кошку и одарив меня ледяным взглядом. — Ну у тебя и бабы: одна за день вагон денег проебать могла, вторая крысятничает за спиной. Я в душе не ебу, где ты таких находишь.

Я фыркнул и направился в магический квартал.

*

Несколько дней спустя

Со стуком опустив на стойку круглый поднос с рюмками текилы и криво порезанным лимоном, бармен, вытер руки о полотенце.

— Пейте, не подавитесь, мрази, — буркнул он свое „приятного аппетита“.

— Завали ебало, водкожор хуев, — гаркнул Финн, взяв рюмку.

Я тоже взял рюмку и улыбнулся бармену.

— Мистер Вейн отныне счастливый обладатель нательного переводчика, поэтому, Михаил, включите режим фильтрации речи, уверяю, американец тебя перематерит.

Финн продемонстрировал неброское золотое колечко в ноздре и показал Михаилу средний палец.

— Можно я лимон пожру просто? — спросил Финн.

— Нет, пей, — отрезал я и снова повернулся к бармену. — У тебя есть свежий „Пророк“?

— Какой „Пророк“? — сварливо спросил Михаил, натирая стакан.

— „Ежедневный“, „Вечерний“, любой.

Пошарив в стопке магических газет на полке, бармен обернулся.

— Я в него рыбу завернул.

— Разверни и дай газету, — потребовал я.

— Нет, в ней рыба.

— Вообще-то желание клиента — закон.

— Вообще-то иди нахуй.

Мы рассмеялись.

— Давай, Новый Орлеан, выпьем за русское гостеприимство. — Рюмки звякнули, а бармен, Михаил, ударив меня по лицу газетой, пахнущей копченой рыбой, опустил вчерашний номер „Вечернего Пророка“ на стойку.

— Спасибо большое, — улыбнулся я, развернув жирный на ощупь пергамент.

На первой полосе красовалась фотография профессора МакГонагалл, видимо, снова в Хогвартсе что-то архиважное и смертельно опасное, но я не стал читать, а с надеждой искал в газете другое.

И нашел заветную статью, написанную неизвестным мне репортером Эммой Сквиггл.

Много текста и фотографий, даже мой отец попал в кадр (я и не замечал, что на лбу у него залегли такие морщины), чьи-то комментарии и тот самый абзац, который я пару раз с упоением перечитал:

«… вечер воскресенья 17 января надолго запомнится Отделу Мракоборцев и, по-видимому, станет памятной датой и красным числом в календаре (шутит сам глава отдела). Именно вечером этого памятного дня был произведен обыск дома по адресу Паучий Тупик номер восемь, в ходе которого мракоборцами была обнаружена крупная партия контрабандных товаров, среди которых артефакты времен Древнего Египта, старинный дневник Николаса Фламеля и девять копий Бузинной палочки.

Хозяин дома и артефактов, Наземникус Флэтчер, печально известная фигура магического мира, обладающая не самой обнадеживающей репутацией, от комментариев отказался, видимо, пребывая в замешательстве и то того, что его тайник был обнаружен, и от того, что побег не увенчался успехом.

— Пока рано говорить о решении Визенгамота, касательно Флэтчера, но могу сказать точно, на этот раз Азкабан неминуем, — говорит нам глава Отдела Мракоборцев, Гарри Джеймс Поттер. — Старые дела Флэтчера тоже будут пересмотрены.

Как стало известно в понедельник утром, в ходе срочного заседания Визенгамота, организованного Г.Д. Поттером, Наземникус Флэчтер приговорен к двум годам Азкабана.

— Приговор временный и будет, скорей всего продлен, — сообщает Гарри Поттер, который, по видимости, не очень доволен решением судей. — Два года тюрьмы для Флэтчера — это уже срок для того, чтоб снизить уровень преступности в Англии…

А пока железная рука Отдела Мракоборцев хватает жуликов за горло, сын главы отдела, Альбус Северус Поттер, все так же числится пропавшим без вести…».

— Я посадил Наземникуса Флэчтера, — смакуя каждое слово, сказал я. — Кто молодец, Финн?

— Ты молодец.

— Я молодец.

Финн бегло улыбнулся и взял новую рюмку текилы.

Он явно не понимал, почему я расплылся в широченной улыбке и даже оставил Михаилу на десять галлеонов чаевых.

Я выиграл два года на то, чтоб усадить Альдо Сантана на трон криминальной империи. Не знаю, достаточно ли у нас теперь времени, но мы будем очень стараться.

========== Глава 44. ==========

Кладбище было не очень большим, но ухоженным: угрюмого вида уборщик как раз сгребал с холеной зеленой травы пожухлые листья. Кресты блестели, как отполированные, на солнце, а я, держа в руках высокие алые розы, изучал имена незнакомых мне людей, вытесанные на мраморных плитах.

Могила, к которой мы пришли, находилась в самом конце кладбища, на холме с видом на океан. Вместо креста и надгробного камня над мраморной плитой возвышалось каменное изваяние очень тонкой работы: молодой женщины с мягкими волнами длинных волос. Статую женщины обвивали лозы винограда, а сам виноград рос совсем рядом, но не плодоносил. Лоза обвила каменную руку женщины и я, опустив взгляд, заметил, что на безымянном пальце статуи блестело кольцо с большим синим сапфиром.

Мне даже стало стыдно за мысль о том, что никто до сих пор его не украл.

На мраморной плите у ног статуи было сказано, что лежавшую в могиле тридцатилетнюю женщину звали Соня Сантана.

Рядом с могилой женщины было еще две, свежие.

Наверное, Альдо был очень похож на мать. Он стоял у могилы отца, дрожащими руками держа охапку роз, и в профиль был очень похож на каменную статую женщины своими мягкими чертами лица.

— Пойдем, — сказал Альдо, опустив розы на могилу отца и сестры.

Сильвия, кивнув, опустила белые лилии на мраморную плиты Сони Сантана и сжала плечо Альдо, который тут же сбросил ее руку и зашагал к машине, судорожно дыша.