А в архиве министерства обороны Российской Федерации я раздобыл наградной лист, на основании которого старшина Карп Гнатенко был награжден орденом Славы второй степени: «14 сентября 1944 года при прорыве обороны немцев в районе деревни Пазоли расчет Гнатенко вел точный огонь по траншеям противника. Уничтожая живую силу, прикрывал своим огнем форсирование реки Лиелупе подразделением. В этом бою расчетом уничтожено два пулемета врага. В бою за деревню Пазоли 14 сентября 1944 года Гнатенко, выдвинув свой расчет вперед, подавил огонь пулемета противника, который мешал продвижению наших подразделений».

Кстати, двумя месяцами ранее, 12 июля 1944, по инстанциям был отправлен аналогичный документ — представление к награждению орденом Славы третьей степени старшего сержанта Карпа Гнатенко. Только деревня, естественно, в нем была другая указана: Конюхи. А в остальном очень похоже: «Быстро оценив обстановку создавшегося положения, выдвинулся вперед со своим расчетом и сокрушительным минометным огнем подавил две пулеметные точки противника, тем самым дав возможность нашим стрелковым подразделениям беспрепятственно двигаться вперед и занять деревню Конюхи».

Герой войны Карп Гнатенко, Пришиб Запорожской области

История 18-я. Спасайся, кто может: фашисты во дворе!

Копая у себя дома погреб, жители Запорожской области наткнулись на останки гитлеровцев. По размерам найденных скелетов землекопы предположили, похоронены здесь были… бойцы немецкого спецназа

В село, где, неожиданно для его обитателей, вновь объявились вояки третьего рейха, я ехал с превеликим интересом: сообщивший о находке во дворе родительского дома Олег Осипенко особо отметил, что пока найдены останки четверых фашистов, а быть их там может гораздо больше. Отец Олега рассказывал сыну: осенью 43-го, когда наши войска стали решительно теснить оккупантов, однажды в село заехали отступавшие [со стороны Малой Белозерки] немцы и, собрав местный народ — в основном, женщин, разумеется [мужики-то на фронте были], приказали во дворе одного из домов вырыть траншею, в которую потом сбросили полтора или два десятка убитых. Накрыли их плащ-палатками и дали отмашку: закапывайте. И не уезжали, пока сельчанки не закопали траншею полностью.

Сведущие люди [из областной ассоциации поисковых отрядов], услышав о михайловских фашистах, согласились с моим предположением: подобные неодиночные и совершенно неизвестные захоронения немцев на территории Запорожской области — большая редкость. «Обычно, — было мне заявлено, — немцы своих вот так, полутайно, где-то в полуглухом селе не хоронили. Интересно, а жетонов нагрудных среди останков не обнаружено?»

До командировки мне об этом не было известно.

А на месте я выяснил: землекопы, намеривавшиеся отрыть у дома погреб, нашли четыре жетона — на каждого, т.е., немца. Два из них — обломанные, а два — нетронутые. Наличие в захоронении целых, не обломанных жетонов, меня смутило. Это ведь означать могло только одно: два погребенных в сельском дворе фашиста до сих пор числятся без вести пропавшими. А почему с жетонами двух других убитых немцы поступили должным образом — обломали их и отправили в Германию, подтвердив тем самым факт гибели бывших владельцев жетонов?

Создается впечатление, что гитлеровцы планировали вскорости вернуться в село — за убитыми. Поэтому захоронение приказали сделать в приметном месте, а не в чистом поле, скажем. И поэтому жетоны в Берлин отправили только на двух погибших: на старших по званию, как я предположил.

И, похоже, не ошибся. По словам погребокопателей, два похороненных во дворе немца — рядовые солдаты. Ничего примечательного при них не обнаружено. Ни наград, ни особых, предназначенных для ношения, знаков о ранениях. Только перочиные ножи [у всех четверых, кстати] имелись, зеркальца и ножнички миниатюрные [что подтверждает рассказ отца Олега Осипенко: немцы дождались, пока траншея будет полностью засыпана — никто из местных ничего из карманов убитых не вытащил]. У одного из погребенных осенью 43-го еще и горсть жареных семечек в кармане находилась. Перед своим последним боем фашист ими разжился, видимо, но дощелкать не успел: наши не дали. Два же черных костяных свистка, найденных среди останков других гитлеровцев, свидетельствовали о том, что они были унтер-офицерами: свистками в немецкой армии унтеры в атаку солдат поднимали.

В один из свистков и мне предложили свистнуть — испробовать немецкое качество, которому ничто не страшно: ни время, ни земля сырая.

Свистеть я отказался наотрез.

— Да он выкипяченный тщательно! — успокоили меня.

— Нет! — мотнул я головой решительно. — Опасаюсь.

Я и в самом деле опасался. А вдруг, подумал, на мой свист призывный явится хозяин свистка — в плащ-палатку до глаз укутанный и в каске, до глаз же надвинутой. И чего я говорить ему буду — рослому фашисту из могилы забытой, какими словами оправдываться стану, что потревожил его самого и подчиненных его, числящихся в Германии в списках без вести пропавших на той страшной войне?

Что похороненные во дворе гитлеровцы были ростом под два метра, мне ребята-землекопы рассказали: по размеру костей определили. И предположили в связи с этим: уж не бойцы ли немецкого спецназа тут упокоились на долгие-долгие десятилетия?

2009

Свисток немецкого унтера

В тему

Как фашистские летчики стали… воинами Красной Армии

Есть на севере Запорожской области железнодорожная станция Бельманка. На станции — совсем рядом с железнодорожными путями [в одну сторону — дорога на Крым, в другую — на Донецк], находится скромный обелиск. «В этой братской могиле, — гласит надпись на нем, — похоронено 16 советских воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны».

Солдатское захоронение на станции, оказывается, появилось в 1975 году, к 30-летию Победы. Упокоились в нем навеки бойцы-смирновцы — воины 18-й армии генерала Андрея Смирнова, погибшие в окрестностях Бельманки осенью 41-го [их на станцию в середине 70-х перенесли из одиночных захоронений] и воины-освободители прибельманских просторов.

В общей сложности 14 человек.

Почему цифра 16 на обелиске возникла? Да потому, что вместе с солдатами Красной Армии лежат… два немецких летчика.

Их самолет не был сбит — он грохнулся неподалеку от станции в один из вьюжно-морозных дней 1943-го года.

По рассказу жителя Бельманки Василия Федоровича Павленко, немецкая «рама» — так в войну в народе называли самолет-разведчик Fw-189, в условиях почти нулевой видимости из-за разгулявшейся вьюги, резко снизившись, зацепилась за провода линии электропередач, проходившей вдоль железной дороги, и упала, переломившись.

Оба летчика погибли.

Воздушных разведчиков немцы похоронили под огромным тополем — неподалеку от места падения «рамы», а на могиле установили металлические таблички с фамилиями пилотов. В послевоенной суматохе таблички, естественно, исчезли, а вот место захоронения Василий Павленко запомнил.

К 30-летию Победы Василий Федорович, возглавлявший в те годы местную парторганизацию, перезахоронил немцев в братскую могилу.

И молчал об этом премногие годы.

Вот так и побратались через три десятилетия после того, как в Бельманке, отгремев, закончились бои, Гансы с Иванами.

2006

История 19-я. Неотправленное письмо с передовой

Обнаруженное поисковиками возле токмакского села Чапаевка, где осенью 1943 года наши войска штурмовали немецкую линию обороны «Вотан», это письмо помогло отыскать его автора