По некоторым сведениям, в своем последнем бою, будучи дважды раненым, командующий 18-й армией 46-летний генерал-лейтенант Андрей Смирнов тоже пустил себе пулю в висок. Чтобы не попасть в плен.

Случилось это неподалеку от села Поповка [ныне Смирново] Куйбышевского [ныне Бильмакского] района Запорожской области 8 октября 1941 года.

Кроме командарма, который — в чине поручика, еще в годы Первой мировой командовал ротой, в этот же день были убиты:

генерал-майор Алексей Титов, начальник артиллерии 18-й армии [кадровый военный, участник Первой мировой],

бригадный комиссар Алексей Миронов, член военного совета 18-й армии [данных нет],

бригадный комиссар Никифор Новохатный, военный комиссар ВВС 18-й армии [принимал участие в боях на озере Хасан, служил в политуправлении Красной Армии],

бригадный комиссар Тихон Черепин, член военного совета 18-й армии [депутат Верховного Совета СССР первого созыва, первый секретарь Сумского обкома компартии Украины].

Пять навсегда оставшихся запорожцами генералов — специальное, отмечавшееся ромбом в петлицах, воинское звание для высшего политсостава Красной Армии «бригадный комиссар» приравнивалось к общеармейскому званию «генерал-майор». Причем фамилии двоих из них — Смирнова и Титова, носят два села Бильмакского [бывшего Куйбышевского] района Запорожской области.

Это как раз тот самый район, где и погибли в один день пять генералов Красной Армии.

В этот же день, кстати, 8 октября 1941 года, погиб и начальник политотдела 18-й армии полковой комиссар Петр Миркин.

Разгром

Что характерно, еще 26 сентября 1941 года подразделения 18-й армии атаковали немцев и на некоторых участках фронта — например, в районе Малой Белозерки, что в Васильевском районе Запорожской области, отбросили их на шесть-восемь километров.

Однако с 4 октября началось непредсказуемое. Танки гитлеровского генерала фон Клейста стремительным броском от Днепропетровска вышли в тыл армии Андрея Смирнова, после чего его бойцы, ожидавшие врага с запада, вынуждены были отражать атаки немцев, наседавших на них… с востока — с того направления, где фашистских танков в принципе не должно было быть.

Далее события стали развиваться еще более стремительно.

6 октября моторизованная пехотная бригада СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» заняла Мелитополь. В этот же день Ставка разрешила начать отвод частей 18-й армии [и находившейся в тесном взаимодействии с ней 9-й армии]. Однако основные силы армии Андрея Смирнова уже попали в кольцо окружения между городами Осипенко [ныне Бердянск] и Мелитополь. Сразу три танковые дивизии немцев глубоко вклинились в боевые порядки советских войск, стремясь расчленить их на небольшие, изолированные друг от друга части и уничтожить.

8 октября «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» вкатился в Мариуполь, а за сотню километров от этого приморского города — на берегах Берды-реки, на территории нынешнего Бильмакского района Запорожской области, немцы в буквальном смысле слова уничтожали 18-ю армию. При этом лишенный связи командарм — став, по сути дела, слепым и глухим, никак не мог повлиять на ситуацию.

Находясь возле села Поповка [ныне Смирново Бильмакского района Запорожской области], он ждал подхода самой боевой своей дивизии — 4-й стрелковой, которой командовал Герой Советского Союза полковник Иван Рослый и в составе которой насчитывалось 14,5 тысячи штыков. Но дивизия так и не подошла: она попала в окружение в районе села Гусарка [Бильмакский район Запорожской области] и вырвалась из него, понеся огромные потери. И ушла на восток. Вот как сам комдив описывал бой под Гусаркой: «7 октября после недолгой подготовки полки пошли на прорыв. Это был неравный бой. Враг явно превосходил нас в огне. И, тем не менее, мы прорвали кольцо окружения чуть южнее Гусарки. А когда основная масса людей и техники миновала опасную зону и устремилась дальше на восток, со стороны Гусарки подошли немецкие танки и смяли хвост дивизии, причем под удар попал и батальон, который прикрывал наш отход. Немало людей и боевой техники потеряла 4-я стрелковая в течение последних дней и, особенно, в бою у Гусарки».

Прорыв из окружения частям 18-й армии в основном обеспечивала в те дни 96-я стрелковая [бывшая горнострелковая] дивизия полковника Ивана Шепетова, которая сохраняла связь со штабом армии и командармом. Но и ее силы не были безграничны. И немцам тогда удалось рассечь 19-ю армию и отступавшие с ней части [включая отряды НКВД и даже морских пограничников] на части, которые они расстреливали из орудий и танков, зачастую не вступая в ближний бой.

Вместе с дивизией вышел из окружения только штаб армии во главе и его начальником — генерал-майором Владимиром Колпакчи. Однако в Белоцерковке [Бильмакский район Запорожской области] начштаба получил контузию и комдив отправил его на грузовой машине с ранеными в тыл.

Так погибли командарм-18, начальник артиллерии и три бригадных комиссара, один из которых, после гибели командарма, принял на себя командование армией — это был бригадный комиссар Алексей Миронов. Когда и он был убит, командование армией принял начальник политотдела армии, полковой комиссар Петр Миркин, который в этот же день, 8 октября, тоже был убит.

Затем командование армии перешло в руки начальника тыла…

И только 11 октября к командованию 18-й армией вернулся кадровый армейский генерал: начальник штаба армии генерал-майор Владимир Колпакчи, который был контужен 8 октября и отправлен в тыл.

Гибель командарма

Последний бой командарм-18 принял возле села Поповка [ныне село Смирново Бильмакского района Запорожской области].

Вот какие воспоминания оставил о последнем дне жизни командарма-18 его охранник Иван Ткаченко, живший после войны в поселке Камыш-Заря Куйбышевского [ныне Бильмакского] района. Осенью 2011 года изданию pro.berdyansk.biz их поведал бывший завуч поселковой школы Аркадий Гутнев [мне доводилось с ним общаться, его рассказу у меня нет оснований не доверять]:

«Личный шофер вез командарма в „эмке“, сзади сопровождала ее полуторка с охраной. В числе охранников как раз и был Иван Ткаченко. Немцы подбили „эмку“, и когда полуторка к ней подъехала, Иван увидел, что Смирнов уже выбрался из машины и залег с другими солдатами, потому что немцы открыли по ним огонь. По словам Ивана, командарм крикнул своим: „Братцы! Орлы! Красноармейцы в плен не сдаются!“ А в это время пошли немецкие танки со стороны Андреевки, и кольцо окружения сомкнулось. Но в кольце оказались не сотни тысяч солдат, как при первом окружении, а несколько тысяч. Командарм повел бойцов на прорыв. Его дважды ранили. Когда он упал и не мог больше ни двигаться, ни командовать, Иван Ткаченко, который был неподалеку, всего в трех-четырех метрах, увидел, что генерал вытащил свой маузер и со словами: „Красноармейцы в плен не сдаются“, и выстрелил себе в висок. Иван Ткаченко тоже был ранен в бою и вместе с другими солдатами попал в плен».

Иван, по воспоминаниям завуча, оказался в лагере для военнопленных, организованном в Куйбышево, на территории райбольницы. При лагере был лазарет, но военнопленных там никто не лечил, и они гибли сотнями. Местное население их подкармливало. А когда охрану лагеря вместо немцев стали нести местные, некоторые военнопленные смогли убежать оттуда, а некоторых выкупил народ из ближайших сел. Непосредственно в Камыш-Зоре жили три бывших военнопленных, которых приютили сельчанки, вдовы погибших на фронте. Иван Ткаченко жил у Курдючки, которая выкупила его из плена. «Когда в 1943 году наши войска освободили Камыш-Зорю, Ивана забрали в армию. После войны он возвратился и жил в поселке нескольких лет. В этот период я и общался с ним», — вспоминал Аркадий Гутнев.

Немцы по достоинству оценили личное мужество командарма Андрея Смирнова. Похоронили его с воинскими почестями, а на могиле воздвигли крест, на котором на трех языках — немецком, румынском и русском, сделали надпись: «Генералу, которого смогли победить лишь сильнейшие».