— Отец! — взрывается Роберт, поднимаясь и хлопая руками о стол. — Ты серьёзно?

Входит дворецкий и выносит тарелки с горячей едой, понимая, что семейный конфликт полным ходом, поэтому поворачивается на каблуках и уходит. Я бы поаплодировала его профессионализму, если бы не беспокоилась о Саше.

— Да, я невероятно серьёзен. Твоя сестра знает, что я не позволяю такого рода штучки. Она делает это, чтобы досадить мне.

Роберт недоверчиво смеётся.

— Ты думаешь, она рассказала тебе, что лесбиянка, чтобы досадить тебе? Папа, да ты бредишь.

— Не вмешивайся, Роберт. Ты не в том положении, чтобы говорить.

Саша отходит к стене, опустив плечи, когда Роберт и его отец принимают боевую стойку.

— О, да, и что это должно означать?

— Это значит, что ты не укладываешься в сроки на работе в течение нескольких недель. Не думай, что я не заметил. И я точно знаю, это все потому, что ты проводишь всё своё время с этой маленькой штучкой.

Чувствую, что хочу исчезнуть, когда Алан останавливает неодобрительный взгляд на мне. Неожиданно у меня появляется возможность непосредственно испытать крошечный проблеск того, с чем Саша и Роберт имеют дело всю жизнь.

— Какого чёрта это имеет отношение?

— Это значит, если ты не сядешь, не заткнешься и не начнешь делать работу, за которую я тебе плачу, тебя уволят с позором.

Саша наклоняется и хватает Роберта за руку.

— Ну же, Роб. Давай просто уйдём. Мы не должны выслушивать это. Он нам не нужен.

Брат и сестра долго смотрят друг на друга, будто приходит нежданное озарение, что это правда, они не нуждаются в одобрении своего отца, чтобы жить своей жизнью. Моё сердце бьётся быстро, просто наблюдая за ними.

Потом нежданно-негаданно Роберт смеётся.

— Ты права, Саш. Ты чертовски права.

Он подходит ко мне, помогая встать с места, и делает знак Саше, выйти первой из дома.

— Вернитесь сюда сию минуту, — требует Алан, следуя за нами в прихожую.

— Что? Только минуту назад ты велел Саше уйти. Мы вернёмся, когда ты перестанешь быть такой ханжой, — язвительно говорит Роберт.

— Ты забыл, под чьей крышей вы живёте?

— Утром мы съедем, если это то, чего ты хочешь, — говорит Саша с примесью злости в словах.

— Это не то, что я имел в виду, — отвечает Алан, сбавляя обороты. — Просто вернитесь в столовую, мы можем обсудить это.

— Отец, я устала. Знаешь ли ты, сколько потребовалось силы воли, чтобы сегодня прийти сюда и сказать тебе то, что я сказала? А потом ты кричишь и разрушаешь все мои надежды. Я должна идти.

— Саша, — умоляет Алан.

Выражение её лица немного смягчается.

— Нет, папа. Я не могу сделать это. Ты отреагировал так, как ты это сделал, и я просто не могу быть рядом тобой прямо сейчас.

С этими словами она выходит за дверь. Алан хватает Роберта за руку, а другой рукой ерошит его волосы.

— Послушай, сын. Скажи ей, что я прошу прощения. Я просто... она должна была сказать это мне наедине, а не за ужином перед Мелани и всё такое.

Роберт быстро убирает руку.

— Это чертовски неважно, даже, если бы она объявила об этом пред чёртовой Палатой Общин, папа. То, как ты говорил с ней, было настолько отвратительно, что я не могу разрушить это даже для тебя. Ты думаешь, что все остальные — это проблема, мы не соответствуем твоим стандартам, когда на самом деле, проблема внутри тебя, и пока ты не научишься изменять свои нелепые взгляды, проблемы будут продолжаться.

Алан хлопает глазами на своего сына, округляя их. Возникает долгое молчание и, в конце концов, он изрекает, упав духом:

— Просто скажи ей, что я сожалею.

Роберт качает головой, как будто разочарованный.

— Да, я скажу ей, — его слова получаются резкими, и он уводит меня из дома.

Поездка домой на машине происходит в тишине. Я сижу на заднем сидении с Сашей, молчаливо держу её за руку и пытаюсь дать понять, что всё будет хорошо.

— Какого чёрта... — издает Роберт, когда мы подъезжаем к дому.

Я слежу за его пристальным взглядом на широко распахнутую входную дверь.

О, чёрт. Нас обокрали.

Этот день действительно не мог стать ещё хуже.

— Одна из вас забыла закрыть дверь, когда мы уезжали? — спрашивает Роберт с ложными надеждами.

Саша говорит:

— Нет, я точно помню, что запирала её.

Секунду или две мы обмениваемся взглядами и выходим из машины.

— Обе оставайтесь здесь и позвоните в полицию. Я проверю, находятся ли они внутри.

Я удерживаю его.

— Нет, ты не можешь идти туда. Что, если они вооружены?

Мы слышим шум падающей на пол мебели, доносящийся изнутри, и прежде чем я могу остановить его, Роберт бросается в дом. А Саша и я бежим за ним. Шум доносится сверху, и мы перескакиваем через ступеньку.

Поочередно просматривая каждую комнату, наконец, мы находим источник разгрома, который доносится из комнаты Роберта. Шум стекла, ударяющегося о стену и разлетающегося вдребезги, звучит у меня в ушах.

Роберт осторожно открывает дверь, стоя передо мной и Сашей, чтобы заслонить нас. Внутри мы обнаруживаем обезумевшую Кару. У неё безумные тёмные глаза, и она стоит посреди разгромленного владения Роберта, самодовольно держа его камеру в руке.

— Ну, ну, ну, — с удовлетворением говорит она пронзительным голосом. — Вы двое в каком-то смысле сексуальные извращенцы, не так ли?

Её пристальный взгляд переходит от меня на Роберта и обратно, когда она прокручивает снимки. Меня поражает, как кувалдой то, что она просматривает снимки, где он снимал меня, те, которые, я всегда думала, увидит только он.

— Кара! Что, чёрт возьми, ты делаешь, чокнутая? — шипит Саша, со страхом глядя на побоище, учинившая эта маленькая женщина.

— Твой брат украл то, что принадлежит мне. Я только пыталась вернуть это, — говорит Кара, насупившись.

— Господи Иисусе, Роб. Что ты сделал на этот раз? — спрашивает Саша, поворачиваясь к брату.

Не обращая на неё внимания, он устремляет пристальный взгляд на Кару и требует:

— Отдай это прямо сейчас.

Внезапно я чувствую, как моё тело начинает дрожать, а руки трясутся. Мысль, что у Кары есть те снимки, и она покажет их другим людям, наполняет меня ощущением острой тревоги. Я хватаюсь за грудь, поскольку моё сердце бьётся сильно и быстро.

Пот струиться по мне, и я покачиваюсь, будто только что пробежала марафон. У меня сжимается горло от жажды и темнеет в глазах. Затем давление тонны кирпичей падает на меня, и я смутно понимаю, что падаю в обморок. Потеряв все силы, я вскрикиваю от дурноты, и Роберт встревожено быстро поворачивается ко мне лицом. Кара использует его сиюминутное отвлечение, чтобы убежать, сжимая камеру в руках, и выскакивает из комнаты.

Роберт ловит меня в свои объятия, и я падаю на пол.

Интерлюдия 4

Роберт

Май 2005

Я решил бросить школу.

Об этом я никому не сказал, даже маме, но на прошлой неделе мистер Бреннан загнал меня в угол в пустом коридоре после тренировки по плаванью, сильно прижав к бетону, и в недвусмысленных выражениях объяснил, что если я не сделаю, как он скажет, то усложнит мне жизнь. Ха! Будто он это уже не сделал.

Я так и не узнал, что он собирался сказать мне, потому что начистил ему рыло.

С тех пор он находился на больничном, но никому не сказал ни слова о причине своего отсутствия. Полагаю, боялся, что я пойду к директору и дам ему понять, как он распускал руки.

Надеюсь, он действительно испытывал страдания, гад.

В эти выходные будет мой и Сашин восемнадцатый день рождения. Но от истории с мистером Бреннаном я не чувствовал никакой радости от этого. Дело в том, что приедет отец, а это происходит только один раз в два или три года. Он арендовал местный клуб и устраивал большую вечеринку для всех наших друзей.

Как всегда, мама сокрушалась, когда я объявил, что бросаю школу. Я ожидал, что отец будет в ярости, но, к удивлению, этого не произошло. Он сказал маме, что я теперь взрослый и должен самостоятельно принимать решения. Он раздражён, потому что мама встречается с каким-то новым мужиком, а ему хочется облапошить её. Разумеется, я не жалуюсь, поскольку это работает в мою пользу.