То же самое с Робертом. Тем не менее, пока Саша пыталась разобраться со своей неуверенностью, Роб чувствовал себя отлично, будучи идиотом. Единственное, что они разделяли и отрицали, если их об этом спрашивали — борьба за одобрение их отца. Я наполовину убеждена, что единственной причиной, по которой Саша выбрала звёздный аспект журналистики, так это, чтобы угодить Алану. Точно также и Роберт заработал для своей задницы место пиар-специалиста в агентстве Алана, дабы заслужить его уважение.

Стараясь не думать об этом, я достаю свой инсулин из сумки, иду в ванную и закрываю дверь. У меня диагностировали диабет, когда мне исполнилось семь, так что даже ребёнком я была сосредоточена на заботе о себе и своём здоровье. Мне нужно принимать инсулин три раза в день перед едой и постоянно контролировать уровень сахара в крови (обычно тоже несколько раз в день). Теперь это стало моей второй натурой.

Я стараюсь не зацикливаться. Это всего лишь хроническое и неизлечимое заболевание, но лучше, чем потерять конечность, а то и того хуже. Однако от этого моя жизнь стала сложнее, чем у большинства. В отличие от других двадцатидвухлетних, я не могу пойти потусоваться на выходных и напиться до беспамятства, потому что получу не простое похмелье, а такое похмелье, которое меня убьёт. По сути дела, если я буду неосторожна, то могу легко заболеть. Мне потребовались годы, чтобы оставаться здоровой как можно дольше.

Я поднимаю майку и выбираю новый участок кожи. Я вообще-то всегда ввожу себе в одной и той же области живота, но не два раза в одно место, так как это может привести к инфекции. Когда я была маленькой, то ужасно боялась игл, но теперь я к ним привыкла и едва чувствую боль.

Закончив, я снимаю пижаму и одеваю свои зелёные конверсы вместе с голубым платьем. Я заплетаю волосы в косу и замечаю корзинку, стоящую в дальнем углу. Когда я подхожу, чтобы посмотреть, то понимаю, что это набор кремов для ухода за ногами.

Люди-диабетики уделяют особое внимание своим ногам. Саша знает об этом и поэтому купила мне набор, чтобы я соблюдала свой режим.

Внизу она вместе с Робом сидит за столом и ест.

— Привет, Лана, твоё в пластиковом контейнере, — говорит Саша.

Я киваю и открываю его. В нём находиться курица, лапша и тушёные овощи. Я кладу всё на тарелку и ставлю на стол, прежде чем неожиданно и слегка обнимаю Сашу.

— За что это? — удивлённо спрашивает она с набитым ртом жареного риса.

— Я видела набор, — говорю с улыбкой. — Спасибо.

Она пожимает плечами.

— Не за что. Знаю, он тебе понадобиться.

— Что за набор? — задаёт вопрос Роберт, хмурясь.

— Не твоё собачье дело. Просто ешь, — говорит Саша.

Роберт пожимает плечами и возвращается к запихиванию еды в свой рот.

— О, забыла сказать, — говорит Саша. — Некоторые ребята придут сегодня.

— Круто, мне бы хотелось увидеть их снова.

Я только однажды встретилась с друзьями Саши из Лондона, когда приезжала на выходные пару месяцев назад. В то время Роберт был с Карой во Франции. Это единственная причина, по которой я согласилась приехать: у Саши и Роберта одни и те же друзья. Они мне напоминают немного актёров из сериала «Золотая молодёжь Челси», не будучи такими преувеличенными богатыми молодыми английскими людьми.

Вообще-то, друг Саши, Алистер, скоро станет мои новым боссом. Когда Саша сказала ему, что я снова приеду и мне нужна работа на неполный рабочий день, то он предложил взять меня к себе в «Баккино». Ему только двадцать пять, но он уже начал управлять заведением два года назад, когда его отец — владелец нескольких различных итальянских ресторанов в Лондоне, отошёл от дел. Забавно, но мне казалось, что его семья даже не из Италии.

Словно прочитав мои мысли, Роберт усмехается и говорит:

— Слышал, ты собираешься работать в ресторане Алистера. Тот, что за углом папиного офиса на Найтсбридж. Я всегда хожу туда обедать.

— Замечательно, — бормочу я, но в тоже время, опасаюсь, что буду видеть Роберта намного чаще, чем планировала. По крайней мере, это только на лето. Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня. Мужчина выглядит взволнованным перспективой увидеть меня работающей. Хм, возможно, он планирует стать трудным клиентом.

Я отворачиваюсь от него, чтобы поговорить с Сашей.

— Так что же случилось с поп-звездой сегодня? Она сделала что-то нереально сумасшедшее?

Саша качает головой.

— Не-а, не совсем. Она бросила окурок от сигареты в папарацци в приступе ярости. Я должна была собрать воедино её мотивы такого поведения. Это удручает. Девушке только восемнадцать, а ей уже преподнесли и славу, и богатство на серебряном блюдечке. Что они от неё ждут? Покупку дома в пригороде и портфельные инвестиции? (прим. пер.: инвестиции в ценные бумаги с целью получения дивидендного дохода и дохода от прироста капитала).

Роберт указывает вилкой на свою сестру.

— Я говорил это однажды и повторю снова — в тебе слишком много сочувствия для такой работы. Журналисты должны быть безжалостными. Они не могут заботиться о звёздах, не ранив собственными словами. В то время, как ты, сестра, заботишься. Это твоя природа. Ты не Перис Хилтон.

Вот это, да. Я удивлена, что Роберт вообще знает значение слова «сочувствие». Но опять же, у него, вероятно, зуб на журналистов, пишущих сплетни. Ведь они являются его главными врагами, когда дело доходит до конфликта со своим клиентом.

— Не все журналисты жёлтой прессы такие злые и омерзительные люди, — утверждает Саша. — Некоторые из нас также пишут положительные истории.

Роберт фыркает.

— Ага, положительные истории о том, как актриса из Голливуда потеряла вес после родов. Это реально в корне меняет дело.

Саша со стуком опускает руки на стол.

— Достаточно, Роб. Хочешь, чтобы я вышвырнула тебя отсюда, прежде чем ты успеешь пережить одну ночь здесь?

— Ладно, ладно. Всё, я молчу. — Он делает вид, что застёгивает свои идеальные, скульптурные губы.

Они всегда так себя ведут: спорят и ссорятся. Думаю, это дело близнецов, хотя я никогда так агрессивно не спорю со своей сестрой. Возможно, это из-за разницы в шесть лет между нами. Я где-то читала, что братья и сёстры спорят чаще, если разница в возрасте маленькая. Кажется, это значит, что близнецы, скорее всего, больше всех предрасположены к спорам, так как они одного возраста.

Во время ужина Роберт смотрит на меня так, как будто я болячка в воде, кишащей акулами. Кстати, акула — это он. Я замечаю, что он принял душ и переоделся в одну из старых футболок Саши и пару джинсов, так как у него ничего здесь нет. Саша намного худее Роберта, у которого одни мышцы, поэтому джинсы ему немного жмут. Но так как все её вещи в мальчишеском стиле, то вы никогда не сможете сказать, что они принадлежат девушке.

Я помогла убрать посуду, когда мы доели. Роберт старался изо всех сил гарантировать прикосновение наших тел, пока мы убирали чистую посуду, после того, как её помыла Саша. Излишне говорить, что его действия озадачивают меня. Я с облегчением вздыхаю, когда всё сделано, и могу вернуться к себе в комнату, чтобы позвонить маме. Когда я достаю телефон из сумки, то вижу несколько пропущенных звонков от неё. Должно быть, она звонила, пока я спала. Когда я устаю, то сплю как убитая. Даже если бы была пожарная тревога, я бы не сдвинулась ни на миллиметр.

Я нажимаю на «звонок» и она практически сразу же отвечает.

— Лана! Мы ждали твоего звонка. Как твой перелёт?

По эху через телефон, я могу сказать, что он стоит на громкоговорителе, и вероятно, она пьёт чай с бабушкой и сестрой в гостиной, и они параллельно слушают.

— Привет, мам. Всё нормально. Саша забрала меня из аэропорта и привезла к себе домой. Это невероятное место, должно быть, стоит миллионы.

— Этот Алан — показушник.

Я слышу, как бормочет Лиз на фоне. Теперь она всегда проводит вечера у нас дома, так как Роберт и Саша уже не живут дома.

— Привет, Лиз, — говорю я, смеясь над её голосом, который она всегда использует при упоминании своего экс-мужа.