— Ты слишком милая, — говорит Роб.

Мужчина всё ещё во мне, и, несмотря на дискомфорт, не хочу, чтобы он выходил. Я хочу заснуть вот так, вдвоём, чтобы мы были соединены самым основополагающим и совершенным образом.

— Хммм? — издаю я вопрошающий звук, слишком погружённая в свои мысли, чтобы произнести нужные слова.

— Те небольшие стоны и всхлипывания, которые ты издаёшь, — объясняет Роб. — У них есть сила, чтобы полностью уничтожить меня.

Я нахожу это приятным, прижимаюсь лицом к его шее и провожу носом по его вспотевшей коже. Он так хорошо пахнет и вызывает приятные ощущения. Спустя какое-то время, Роб, наконец, переворачивается, выходит из меня и снимает презерватив. Мужчина кидает его в корзину в углу комнаты, и я понимаю, что он всё ещё не вернулся ко мне. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, но вижу, как он пялится на кровь на простыни. Роб протягивает руку, будто собирается прикоснуться к ней, но потом останавливается.

Мужчина решительно выпрямляет плечи и тянет одеяло, чтобы прикрыть пятно.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, волнуясь.

Он проводит рукой по взъерошенным волосам.

— Да.

Секунду Роб молчит и продолжает:

— Не то, чтобы я не ожидал, что будет кровь — просто, будто я снова причинил тебе боль или что-то подобное. Мне надоело делать тебе больно.

Я хватаю его за плечо, притягиваю к себе и обнимаю, прикрывая нас одеялом.

— Мы начинаем с чистого лица, Роберт. Просто больше не причиняй мне боль. Это всё, что я прошу.

Он очень сильно прижимает меня к себе.

— Не буду, — шепчет он тихое обещание. — Не буду.

После этого Роб использует свои пальцы, чтобы отправить меня в самую прекрасную вызванную оргазмом дремоту. Проснувшись на следующее утро, всё, что я могу унюхать в комнате — это секс и Роберт. Запах вторгается в мои чувства, заливая меня. Я нервно задаюсь вопросом, была ли Саша дома, и слышала ли нас прошлой ночью, но потом вспоминаю, что её машины не было на подъездной дорожке, когда мы вернулись, поэтому должно быть, она вернулась домой позже... после того, как мы заснули.

Роберт прижимается лицом к ложбинке на моей шее и, вытянув ноги, я чувствую совершенно другие ощущения. Это вроде того, когда вы делаете новое упражнение, воздействующее на мышцы, которые никогда не использовали, и на следующий день чувствуете, как болит всё тело. Это самое близкое описание, которое я могу дать.

Мужчина, который занимался любовью со мной, настолько восхитительно обнажённый и более совершенный, чем любая древнегреческая статуя, которые я изучала столько лет. Гармония его черт была запрограммирована в моей голове, чтобы рождать в дальнейшем влечение и страсть, нравится мне это или нет.

Роб улыбается мне в кожу.

— Доброе утро, красавица.

— Доброе утро. Ты сегодня идёшь на работу? — спрашиваю я, замечая, что сейчас ровно семь часов.

Вздохнув, он приподнимается и чешет затылок.

— Да, жаль, что я не могу остаться здесь.

— Мммм, это был бы идеальный день.

Роб хихикает и нежно накрывает ладонью мою грудь.

— Тогда мы сделаем это в эту субботу.

Его взгляд становится серьёзным, и мужчина с заботой смотрит на меня.

— Как ты себя чувствуешь? Есть болезненные ощущения?

— Немного побаливает, но нет ничего, что не исправит долгое пребывание в ванной.

Роберт стонет и отпускает мою грудь, наклоняясь, чтобы печально поцеловать её на прощанье.

— Не подавай мне идей. Я близок к тому, чтобы отпроситься с работы.

— Не нужно. Не после того, что случилось вчера с твоим отцом.

— Знаю. Чёрт, я действительно не хочу сегодня встречаться с ним лицом к лицу. Обещай, что в час придёшь в офис и пообедаешь со мной. Так, по крайней мере, у меня будет хоть что-то, что я буду ждать с удовольствием.

— Хорошо, конечно. Я раньше никогда не была в компании твоего отца.

Абсолютно голый он встаёт с кровати и начинает рассказывать, как мне добраться.

— Повернёшь налево возле Baccino, пройдёшь минут пять, и ты там. Ты не сможешь пропустить её. Скажи девушке за стойкой, что ты пришла повидаться со мной, и она пропустит тебя. Мой офис на шестом этаже. Я кое-что закажу.

Я улыбаюсь.

— Ладненько. С нетерпением жду этого.

Роб крепко целует меня, затем направляется в ванную принять душ и собираться на работу. Я падаю на кровать, закрыв глаза и вдыхая его запах на подушках. После его ухода я принимаю ванну, беру с собой книгу и позволяю себе долго полежать в приятной воде. Но потом снова чувствую себя собой. Видения прошедшей ночи проносятся у меня в голове, заставляя покраснеть, хотя я совершенно одна. И неожиданно меня поражает. Я больше не девственница.

Положение кажется странным и чужим, что теперь это позади; этой вымышленной мифической вещи, которая когда-то заставляла меня чувствовать себя так отчуждённо, не стало. Должна ли я чувствовать себя иначе? Как новый человек? Ну, если должна, я не чувствую это. Я всё ещё я, и все эти часы, которые провела, беспокоясь об этом, кажутся теперь такими смешными.

Я готовлюсь к обеду с Робертом. Мне любопытно увидеть, какая компания Алана. Интересно, будут ли поблизости знаменитости.

В метро до района Найтсбридж я замечаю, что кто-то оставил экземпляр «Дейли Мейл» на свободном месте. Забыв взять с собой мой iPad, я беру газету и листаю страницы. Я ищу раздел шоу бизнеса, чтобы посмотреть, есть ли там что-то, что написала Саша. В основном, её статьи публикуются на веб сайте, но иногда публикуются на бумаге. Неожиданно я открываю новую страницу и вижу довольно длинную статью, причисленную Саше Филипс. Заголовок гласит: «Поп звезда Молли Уиллис признаётся в выкидыше».

Господи Иисусе, Саша, даёшь такие нелицеприятные заголовки, почему?

Статья подробно рассказывает, как по слухам Молли действительно несколько недель назад была беременна, но когда случился выкидыш, она скрыла его, утверждая, что вообще не была беременной, и кто-то всё сфабриковал. Вчера вечером источник, близкий к поп-звезде, рассказал, что же было на самом деле.

Меня слегка подташнивает, пока я читаю, как несколько хорошо известных обозревателей жёстко набросились на Молли и назвали её безответственным чудовищем, говоря, что у неё случился выкидыш из-за пьянства и гулянок на ранних стадиях беременности.

Я рада, что Саша только констатирует факты, не выражая своего собственного мнения по этому вопросу. На самом деле это удивительно, учитывая, что её начальство склонно к тому, чтобы подталкивать её к выражению таких точек зрения. Им нравится противоречия, ведь они полностью меняют позицию Мейл. Должно быть, она оставалась до конца верна своим принципам на этот счёт. Но всё, о чем я могу думать — это бедняжка Молли.

Я вспоминаю то время, когда видела её по телевизору, и было что-то печальное в очертании её губ. В тот самый момент, вероятно, она оплакивала своего потерянного ребёнка, но на публике ей пришлось взять себя в руки.

Что за странный мир, где однажды тебя провозглашают самой красивой женщиной Британии, а затем навешивают ярлык чудовища за то, что тебе не повезло, когда потеряла ребенка.

В наши дни СМИ действуют жестоко с неубедительным фасадом нравственного возмущения, хотя на самом деле, это всё злорадство, испытывая удовольствие от страданий другого человека. В этот информационный век мечи и ножи больше не предпочитают, а использует оружие — слова.

Мечи и ножи кажутся более простыми, но менее коварными. Никто не притворяется хорошим человеком, когда наносят тебе удар в живот.

Вытащив телефон, я отправляю Саше краткое сообщение: «Видела твою статью в сегодняшней газете. Жаль, что тебе приходится писать такие вещи. Бедная девочка».

Когда выхожу со станции метро, я получаю от нее длинное сообщение: «Если бы ты знала, что другие журналисты пишут о ней, ты бы так не говорила. Моя статья была поистине мажорной. Мой редактор хотел, чтобы я кое-что изменила, чтобы сделать её более сенсационной. Я сказала ему «нет». В данный момент я в двух шагах от увольнения. Но да, я знаю. Нынче это всё найти-поднять-шумиху-уничтожить. Молли нашли, подняли шум, а теперь её уничтожают. Это удручает».