Разделив с капитаном знания, унаследованные от своих вулканских предков, он повёл себя как сентиментальный глупец.

Эта штука, катра…

Так это всё, что вынес Кирк из того вечернего разговора несколько месяцев назад, в пустой комнате отдыха, когда они закончили вторую партию в шахматы, и капитан начал расспрашивать его о технике медитации, о принципах вулканской философии. После нескольких часов беседы о жизни и превратностях человеческой судьбы они наконец заговорили — с осторожностью друзей, не сразу решающихся перейти от безопасных поверхностных тем к более личным и деликатным материям, — о концепции души.

Стоял поздний ночной час, когда последние из сменившихся с вахты членов экипажа разошлись по каютам, когда погасли лампы, оставив лишь несколько островков света вокруг пианино, шахматной доски и пищевых синтезаторов, выстроенных у стены. К некоторому удивлению Спока, капитан Кирк, всегда являвший собой воплощение решимости и отваги, повёл речь о собственной душе, о своих тревогах и сомнениях. А Спок в ответ поделился с ним тем, чему его учили, и тем, во что он верил сам.

Он редко видел капитана с этой стороны и до недавнего времени верил, что в тот вечер Кирк был по-настоящему искренен с ним. Неожиданное разочарование оставило тревожный осадок, но, как известно, в подобных вопросах легко совершить ошибку.

Он снова принялся за работу.

Окружающая тишина вдруг показалась ему слишком глубокой. Выпрямившись, он оглядел помещение, пытаясь вычислить источник нарастающей тревоги. Лаборатория ионных исследований выглядела так же, как любая другая лаборатория научного отдела, и яркое сияние люминесцентных панелей прозаически освещало аккуратно разложенные на верстаке инструменты, катушки проволоки и сверхпроводящего кабеля, ряды измерительных приборов на полках, а с другой стороны комнаты — поблёскивающие сталью корпуса циклоров и мерцающий компьютерный терминал. Видимо, с его суточными ритмами произошёл какой-то сбой — часы показывали только 23:00, но внутренние ощущения говорили, что уже намного позже, глубоко за полночь… На секунду в нём вспыхнул иррациональный страх, что, если он откроет дверь, через которую вышел Маккой, за ней окажется только темнота. И в комнате явственно похолодало.

Страх, посетивший его, это необъяснимое жутковатое ощущение, был, конечно, столь же нелогичен, как и недавнее его раздражение. Он протянул руку за аппаратом точечной сварки, который он перенастроил, чтобы заменить пропавшее микросварочное устройство, и положил на стол позади себя ровно 8.3 минуты назад, во время беседы с доктором Маккоем, — и обнаружил, что и этот инструмент исчез.

— Любопытно, — тихо сказал он. Поднявшись на ноги, он медленно обошёл лабораторию по кругу, проверяя — что уже вошло у всех в постоянную привычку — вентиляторы, закрытые защитными решётками, маленькие круглые люки электропроводки, и углы комнаты, откуда, казалось, и исходило это леденящее чувство опасности. — Очень любопытно.

Ничего не найдя, он вернулся к работе в задумчивом расположении духа.

«Да чтоб тебя, Спок!» — беззвучно, беспомощно крикнул ему Кирк из угла комнаты, где он стоял — или убеждал себя, что стоит, опираясь ногами на пол и почти касаясь локтём стены, хотя у него не было даже тени телесной оболочки. — «Не ломай свою мудрую вулканскую голову над поиском рационального объяснения! Ты единственный, кто способен меня услышать, кто может спасти меня, спасти Хелен! Ведь он снова попытается убить её…»

А ещё он знал, что его собственное время в этом странном бестелесном состоянии уже истекает.

Но гладкая черноволосая голова, склонённая над внутренностями механизма, объединяющего в себе индукционный генератор и протонную пушку, больше не поднялась. А где-то неподалёку Кирк ощутил присутствие другого капитана, своего жуткого «альтер эго», которое сделало это с ним… которое хотело убить его любимую женщину и использовать для своих тайных целей корабль, что был для него самой жизнью…

И это другое «я» приближалось, брело вдоль полуосвещённых коридоров куда-то по своим делам — какие бы дела ни вели его в этих ночных блужданиях по кораблю, здесь и там, от верхних палуб научного отдела, до самых нижних грузовых отсеков. Зная, что ему нельзя встречаться с двойником лицом к лицу, Кирк растворился в стене и скользнул вниз, следуя вдоль компьютерной электросети к пустующим нижним ярусам инженерного корпуса, где, не замеченный никем, кроме Бруновского и Миллера, увлечённых своим таинственным проектом, он — по крайней мере на время — мог пребывать в относительной безопасности.

— Двух генераторов, — сказал мистер Спок, — должно быть достаточно, чтобы установить разрушающее поле на одной палубе корабля, с учётом поправки на криволинейность обводов главного корпуса и длину инженерного корпуса. Опираясь на предварительные исследования этого поля, я оцениваю время, достаточное для развоплощения электростатической жизненной формы, в десять минут. Однако у меня нет данных относительно способности подобных существ к самовосстановлению. Возможно, у вас есть какие-то соображения по этому поводу? — Он взглянул на капитана, слегка подняв левую бровь и с любопытством ожидая ответа.

Кирк потёр ладонью подбородок — этот нервный жест появился у него где-то в последние двадцать четыре часа, словно попытка дать выход лихорадочному беспокойству, снедавшему его в последние дни.

— Десять минут… — тихо повторил он, и на какой-то миг Спока посетило нелогичное впечатление, что капитан пытается вспомнить, сколько это — десять минут.

— Оно может… оно может быть способно… восстановиться снова… — Мигающие огни жёлтой тревоги, всё ещё вспыхивающие над дверью лаборатории, усилили иллюзию странной животной ярости в его глазах, подчёркнутую тем, как он стоял — чуть втянув голову в плечи, словно для обороны. — Ниалиги с Ригеля-5 могут восстанавливаться… В отчётах было сказано — двадцать минут.

Потом, с видимым усилием, он сделал глубокий вдох и расслабил плечи.

— Как… как вы думаете, мистер Спок?

— Полагаю, тридцать минут будут гарантией безопасности, — ответил Спок, несколько удивлённый тем, что капитан выкопал из библиотечного компьютера этот малоизвестный отчёт и ознакомился с ним, в точности как он сам.

— Значит, тридцать, — сказал капитан с коротким отрывистым кивком, который снова сделал его похожим на самого себя. — Мы не можем полагаться на случай, мистер Спок. Итак, вы смогли собрать два протонных генератора?

— Я смог, пожертвовав запасными ионно-частотными ускорителями, собрать три, — ответил Спок, с некоторой тревогой наблюдая, как протянутая рука Кирка поглаживает серый корпус лазерной пушки, в котором был смонтирован один из генераторов и который сейчас лежал перед ними на лабораторном столе. Два других генератора стояли у двери, заключённые в округлые стальные корпуса ускорителей, покрытые, как беспорядочной инкрустацией, дополнительными деталями и агрегатами, приваренными к ним для завершения метаморфозы. То были плоды трудов всей долгой ночи, в результате которых в ионной лаборатории и соседней с ней физической лаборатории остались груды выпотрошенных трансформаторов и вскрытых корпусов модуляторов, словно пустые устричные раковины, разбросанные вокруг деревенской помойки. Работа над ними была закончена около четырёх часов утра, но даже тогда Спок не оставил лабораторию и не пошёл спать, наполовину опасаясь, что генераторы начнут играть с ним в прятки, как то было накануне вечером с инструментами, или с ними произойдёт такая же необъяснимая неисправность, как и с записывающими устройствами, попавшие под влияние эффекта полтергейста, сопровождавшего появления чужака. Отправившись на мостик в 8:00, он оставил присматривать за ними офицера из службы безопасности — женщина по-прежнему несла бдительный караул снаружи за дверью.

— Три? — Брови Кирка чуть сдвинулись, как бы вопросительно; потом он кивнул, хотя Споку на мгновение показалось, что его согласие было лишь формальностью и вовсе не означало, что он понимает намеченную стратегию. — Ах да, конечно…