Вдруг все, словно сговорившись, разом остановились. Вокруг во тьме слышались жуткие звуки. Может, это ветер выл в трещинах между скал, но уж очень его вой был похож на вопли, резкие вскрики, дикий хохот… Сверху начали падать камни. Отскакивая от скалистой стены, камни со свистом пролетали над головами путников, сыпались на тропу позади них, с глухим рокотом исчезали в невидимой пропасти.

– Сегодня мы дальше не пройдем, – сказал Боромир. – Говорите, что хотите, но это не ветер. Это злые голоса. А камни целят в нас.

– Я все-таки скажу, что это ветер, – заметил Арагорн. – Но ты так или иначе прав. В мире много злых сил, враждебных нам, двуногим. Они не подчиняются Саурону, но у них свои цели. Некоторые жили на земле задолго до того, как появился Черный Властелин.

– Карадрас называли Злой горой, когда в этих землях про Саурона еще не слышали. У него плохая слава, – пробурчал Гимли.

– Не все ли равно, кто враг, если он сильнее нас, – сказал Гэндальв. – Мы не можем отбить его нападение.

– А что мы можем сделать? – жалобно воскликнул Пипин. Он весь дрожал, втиснувшись между Фродо и Мерри.

– Оставаться на месте или вернуться, – сказал Гэндальв. – Продолжать подъем смысла нет. Чуть выше, как мне помнится, тропа отойдет от скалы и потянется по длинному каменному желобу, он совершенно открыт, там нет защиты ни от снега, ни от камнепада, ни от худших бедствий.

– Возвращаться, пока идет снег, тоже бессмысленно, – сказал Арагорн. – Нам по дороге не попадалось ни одного укрытия лучше, чем этот утес.

– Ничего себе укрытие… – пробормотал Сэм. – Дом из одной стены без крыши.

Путники встали лицом к югу, прижавшись спинами к скальной стене. В одном месте она слегка выдавалась над тропой, образуя нечто вроде карниза. Они надеялись, что он хоть немного прикроет их от северного ветра и падающих камней. Но взбесившиеся вихри захлестывали сбоку и снизу, снег сыпал все гуще. Пони Билл терпеливо стоял перед хоббитами, с удрученным видом опустив голову, и немного заслонял их от разбушевавшейся стихии, но и он был уже по колено в снегу, и снежный сугроб продолжал расти. Если бы не рослые спутники, хоббитов скоро совсем засыпало бы.

На Фродо напала сонливость. Он словно погружался в теплый смутный сон. Ему казалось, что он греет ноги у каминного пламени, а потом в тени за камином возник Бильбо, и его голос произнес: «Дневник – не самое главное. Снежная буря двенадцатого января – и ты вернулся, чтобы записать только это? Не стоило!» – «Мне хотелось отдохнуть и поспать, дядя Бильбо», – с усилием проговорил Фродо, но тут его стали трясти и будить, и он с трудом очнулся. Боромир поднял его и вытащил из снежной норы.

– Полуростки здесь погибнут, Гэндальв, – сказал гондорец. – Нельзя сидеть и ждать, пока снег нас завалит с головой. Надо что-то делать для спасения.

– Вот дай им хлебнуть, – сказал Гэндальв, вытащив из своего мешка кожаную флягу. – Каждому по глотку. Это драгоценный напиток, мирувор, живительный бальзам из Имладриса. Мне Элронд дал флягу при расставании. Пусти ее по кругу!

Отхлебнув прозрачной тепловатой жидкости, Фродо сразу оживился и почувствовал, как согреваются и начинают двигаться застывшие конечности. В остальных с глотком чудесного питья тоже влились новые силы и надежды. Но метель не прекращалась, ветер завыл громче, а снег повалил совсем густо.

– Что теперь скажешь про костер, Гэндальв? – вдруг спросил Боромир. – По-моему, уже можно выбирать: согреться или погибнуть. Снег, конечно, укроет нас от всех враждебных глаз, но это будет не спасение, а конец.

– Разжечь сможешь? Тогда давай, – согласился Гэндальв. – Если те, кто следил за нами, выдержали эту метель, они нас на снегу так или иначе видят.

Хотя по совету Боромира путешественники взяли не только дрова, но и хворост для растопки, никто из них, даже искусники по части костров гном с эльфом, не сумели в такой вьюге сохранить высеченную искорку, чтоб от нее загорелось сырое дерево. Наконец, очень неохотно за дело взялся Гэндальв. Он высоко поднял посох-жезл, а потом быстро ткнул его концом в хворост, скомандовав:

– Наур ан эдрайт аммэн!

Из хвороста вырвался длинный язык сине-зеленого пламени, костер вспыхнул и весело затрещал.

– Если хоть кто-нибудь за нами следит, то мне уже нечего прятаться, – сказал маг. – Я написал «Гэндальв здесь» так ясно, что любой прочитает от Райвендела до устья Андуина.

Но остальные и думать забыли о вражьих шпионах. Огонь плясал и отражался в счастливых глазах. С шипением таял под костром снег, лужи подползали к ногам, а они радостно грели руки, собравшись в круг. Лица путников раскраснелись в отсветах пламени. Но ночь по-прежнему окружала их черной стеной, снег продолжал сыпаться, а дрова сгорали быстро.

Костер почти погас, в него бросили последний прутик.

– Ночь на исходе, – сказал Арагорн. – Рассвет вот-вот начнется.

– Начнется, если сумеет пробить эти тучи, – проворчал Гимли.

Боромир отошел от костра и попытался вглядеться в темень.

– Метель утихает, – сказал он. – И ветер тише стал.

Фродо устало смотрел, как из темноты в круг света влетают снежинки, розовеют и тают над умирающим костром. Сначала ему казалось, что снег сыплется так же, как и раньше, и он снова начал засыпать, но вдруг внезапно отрезвел и понял, что ветер в самом деле утих, а снежинки становятся крупнее и реже. Небо медленно светлело, и снегопад вскоре кончился.

Когда совсем рассвело, глазам путников предстала унылая картина укрытого снежным саваном молчащего мира. Тропа, по которой они поднимались, совершенно скрылась в бесформенных сугробах и завалах, а вершины прятались в свинцовых тучах, готовых разразиться новой метелью.

Гимли посмотрел вверх и покачал головой.

– Карадрас нас не простил, – сказал он. – У него еще хватит снега засыпать нас, если мы посмеем идти вперед. Чем скорее спустимся, тем будет лучше.

С этим согласились все, но осталась ли у них возможность отступить, никто не знал. В нескольких шагах от погасшего костра начинался многофутовый сугроб, хоббиты провалились бы в него с головой. Тропу местами совершенно перегораживал снег, нанесенный ветром под стену.

– Гэндальв мог бы пойти вперед и растопить для вас снег ярким пламенем, чтобы тропа получилась, – сказал Леголас. Он как будто не обращал внимания на снегопад и один из всего Отряда был спокоен и весел.

– Леголас с таким же успехом мог бы полететь над горами и привести Солнце, чтобы оно его растопило, – ответил Гэндальв. – Я могу зажечь лишь то, что горит. Снег не горит.

– Ладно, – сказал Боромир. – В моих краях говорят: растерялась голова – выручайте, руки-ноги! Если умный не сумеет, значит, сильный одолеет. Попробуем нащупать путь. Смотрите! Хоть все замело, но снегопад начался, когда мы были вон за тем утесом, где тропа поворачивает. До него не больше фарлонга. А там, наверное, будет легче.

– Пошли вдвоем! – сказал Арагорн.

Арагорн в Отряде был выше всех, но Боромир – массивнее и шире в плечах. Он пошел вперед. Арагорн – за ним. Двигаться им было трудно. Местами снег был им по грудь, и Боромир раздвигал его большими руками, словно не шел, а плыл.

Леголас некоторое время смотрел на них и улыбался, потом повернулся к остальным:

– Говорите, сильный одолеет? Ну, а я скажу: пахарь пусть пашет, а выдра плывет, эльф по траве и по снегу пройдет! – и легко пошел-побежал по насту, стройный и гибкий. Фродо, хоть и раньше об этом знал, но будто в первый раз заметил, что на ногах у эльфа не было сапог, а его легкие туфли не оставляли следов на снегу.

– Прощай! – шутливо прокричал эльф магу. – Пойду поищу Солнце!

Он промчался мимо с трудом идущих людей, помахал им рукой и убежал за утес.

Остальные ждали, молча прислонившись друг к другу, пока головы Боромира и Арагорна не превратились в две темные точки на белом снегу. Потом и их не стало видно. Время тянулось медленно Тучи снова снизились и выплюнули несколько редких снежинок.