Игорь мгновенно обнимает приёмного отца за мощную шею: — Я давно это понял и не уйду к ним, но и в обиду их не дам… они чего-то боятся… того что скрывается в реке, — мальчик морщит носик, острые зубки показываются в уголках смешно оскаленного рта.

— Ты это брось, не надо рычать, ты не волк, а человек! — возмущается девочка.

Игорь виновато улыбнулся, с обожанием посмотрел на Светочку, она прижимает его к себе: — Ты мой брат, понял!

Мальчик кивает и с грустью вздыхает, но с настороженностью смотрит на реку, где застыл тяжёлый плот. Снова завыли волки, земля с обрыва осыпалась, в просветах между сплетенных корней показалась огромная морда, жёлтым огнём полыхнули глаза, я невольно схватился за лук, но поспешно отвожу в сторону, заметив как напрягся Игорь. Мальчик нахмурился, и с нескрываемой обидой произносит: — Волки на нас не нападут, это моя стая, — и неожиданно заявляет: — Надо подниматься к ним, у воды оставаться опасно.

— Что за глупости, здесь спокойно, вот только дождь скоро пойдёт, — я стараюсь говорить непринуждённо, но меня не на шутку тревожит заявление мальчика, я верю в его звериное чутьё. — К тому же, ты не можешь точно быть уверенным, что волки на нас не кинутся.

Игорь задумался, нехотя соглашается, но почти сразу с жаром произносит: — На Светочку не нападут! Мы полезем к волкам, а вы бегите вдоль берега, там встретимся.

Семён с шумом выдыхает, обнимает мальчика: — Ты не бойся…

— Папа, я ничего не боюсь, но волки говорят, надо уходить, — перебивает его он.

— Так уж и говорят? — насмешливо произносит Семён.

— Я их понимаю, — насупился Игорь.

— Вы просто перемёрзли, — сокрушённо качает головой мой друг, — сейчас плот разберём, сделаем шалаш, а утром пойдём.

— Как знаешь, папа, — почти по-взрослому говорит Игорь, — ты только топор держи рядом.

— Игорёк, надо слушаться взрослых, — поучительно произносит Светочка, чмокает его щёку и делает неожиданное признание: — А ты знаешь, мне бы хотелось посмотреть твою стаю.

— Светлана Аскольдовна! — возмущаюсь я. Девочка забавно передёрнула острыми плечами и комично зарычала: — Ну как, Игорёк, у меня получается?

— Они тебя не поймут, лучше молчи и слушайся меня, — серьёзно произносит мальчик.

— Стоп, никакой самодеятельности! — я грозно поднимаю брови.

Семён ещё раз окинул взглядом тёмные склоны, хотел отбросить топор, но передумал, идёт к реке, уверенно входит в воду. Брёвна задвигались ходуном, скрипят лианы. Только я решаюсь ему помочь, как внезапно Семён ругается и с размаху бьёт топором по воде.

— Что за… — не успевает выругаться и падает, вздымая могучими руками пенную бурю, затем встаёт на ноги, вновь резко опускает топор: — Хватает кто-то за ноги! — рычит Семён.

— Рыба, что ли?

— Нет! На берег давай, — он хрустнул кулаком по какой-то подводной твари.

Выскочили, смотрим в воду, плот дёргается из стороны в сторону. Внезапно, с отвращением наблюдаю, как одно из брёвен обхватывают белые, толстые как сосиски, пальцы, увенчанные широкими ногтями. Через мгновенье из воды показывается безобразное лицо, смутно напоминающее человеческое. Голый череп тускло отсвечивает болезной, выпученные глаза прицелились в нашем направлении, ушные раковины как две устрицы, губы сочно шлепнули, выпустив большие пузыри.

— Какая мерзость, — вздрагиваю, готовлю лук к стрельбе. В лесу страшно завыл волк, затем к нему присоединяется другой, посыпалась земля, и у меня появляется ощущение, что звери хотят спасти наших детей, которых воспринимают как щенков и подрывают корни, чтобы им было удобнее выбраться.

Существо поддалось вперёд, а сбоку от него всплывает ещё одна рожа, затем ещё и ещё, вскоре речка покрылась, словно поплавками.

— Мутанты, их химеры из Разлома вывели, — с уверенностью говорю я.

Семён оскалился, делает дугу топором: — Много их, с таким количеством не справимся, уходить надо.

— Они перерезали нам путь, — я замечаю, как справа и слева на берег выбираются кошмарные создания. — А ведь Игорь прав, лучше к волкам, чем оставаться здесь.

— Дядя Никита, надо лезть наверх, — мальчик хватает меня за руку.

— Они точно не накинутся на Светочку? — ещё раз спрашиваю я, мне очевидно, на берегу оставаться нельзя, скоро эта студенистая масса из тел навалится на нас и эта смерть будет липкая и ужасная… уж лучше волки.

Мы отошли к обрывам, начинаем подсаживать детей, Игорь быстро добирается до корней дерева, появляется волчья пасть и мальчика утаскивают наверх, Семён всполошился, но слышится радостный крик Игоря: — Всё нормально, они меня всего облизали, Светочку подсаживайте!

Удивляясь нелепостью происходящего, я подталкиваю девочку к волчьей морде, вижу открытую пасть, но это не оскал, жмурюсь, выпихиваю её наверх и слышу радостный выкрик девочки: — Они таки хорошие, лижутся как собачки!

— Теперь мы, — говорю я, хватаюсь за корни, но злобное рычание и бешеное клацанье челюстей приводит меня в чувства, с детьми прошло всё гладко, но мы для волков враги. Возмущённо кричат Игорь со Светочкой, звери уводят их прочь от обрывов.

Скатываемся вниз, я держу перед собой лук, стрелять, не решаюсь, водных существ, слишком много. Семён подцепил испуганного волчонка, запихивает за пазуху, застёгивает все пуговица, выставляет чудовищный топор.

— На утопленников похожи, — лязгнул зубами друг, давно я не наблюдал его таким испуганным, но топор держит уверенно, в любой момент пустит в ход.

Ближайшее к нам существо не спеша выбирается на берег. Тело оказалось ещё более омерзительное, чем рисовало воображение, раздутое как у утонувшей лягушки, пупырчатое, белое, с синюшным отливом.

Широкие губы шлёпнулись друг о друга, потекла слюна. На берег выпрыгнуло ещё более полусотни его соплеменников, из глоток вырываются урчащие звуки и, делая редкие скачки, приближаются к нам. Не выдерживаю, оттягиваю тетиву, поёт стрела, с чмоканьем вязнет в желеобразном теле, существо бесшумно заваливается набок, пятками отбрасывает мелкие камушки и благополучно издыхает.

Смерть предводителя никак не повлияла на остальных, всё так же прыгают, неумолимо приближаясь, пытаются отрезать нам путь к бегству. Стреляю вновь, ещё один труп, вхожу в раж, пускаю одну стрелу за одной, безобразными телами забит весь берег, через них лезут живые и настырно ползут к нам. Но вскоре стрелы заканчиваются, выхватываю меч, Семён — топор, бросаемся в атаку. Металл режет воздух, с чмоканьем разваливаются студенистые тела, зеленоватая сукровица брызжет в лица, ноги скользят по розовым кишкам. Нас хватают, заваливают на землю, кусают, рвут плоть, боль невыносимая, кровь хлещет из ран. Неужели всё? Так бесславно погибнуть, причём омерзительной смертью, ещё мгновение и нас сожрут раздувшиеся слизняки.

Нечеловеческим усилием Семён сбрасывает с себя целую гору, почувствовавших человеческую кровь и плоть, водных гадов, выдёргивает меня из жадной кучи, бежим к склонам, а позади нас раздаётся урчание, кваканье, клокотание, хрипы.

Карабкаемся наверх, летят камни, колючие кусты режут ладони, наши лодыжки обхватывают жадные пальцы, в пятки вгрызаются мощные челюсти, взвизгиваю, направо, налево наношу удары мечом, рядом кричит Семён, топор высекает искры о склоны.

На наше несчастье, над головой нависает карниз из земли, корней и травы, взобраться сквозь него невозможно, но на счастье, весят толстые корни, за которые можно держаться и даже подлезть под них, хоть какое, но убежище.

Забираемся за корни, оттуда крошим водных гадов. Наконец-то они поняли, что к нам лучше не лезть, скатываются с обрыва, переваливаясь с боку на бок, ходят как пингвины, ежесекундно поглядывая на нас, а нам не очень хорошо, кровь течёт с многочисленных рваных ран, они пылают огнём, но больше ужасает появившейся зуд, предвестники инфекции. Каким-то образом надо попытаться добраться до рюкзаков, там дикий мёд, а он обладает мощным ранозаживляющим свойством, а иначе очень скоро обессилим и рухнем в лапы омерзительным тварям.