– Тогда ладно.

«Ладно» – ну и кто я после этого? Тряпка.

– Ладно, – повторяет он за мной. – Знаешь, ты когда улыбаешься, сама на себя не похожа.

А то! Скорее похожа на девчонку, которой хочется целоваться.

– Мне на каникулах сняли брекеты.

– Я не об этом.

– Да, наверное, я не совсем в себе, – я прислоняюсь спиной к дереву. – Как сама не своя с тех пор, как мы сюда приехали.

Он наклоняется и целует меня. Перед глазами мелькают кадры старой кинохроники: девчонки-битломанки в истерике. Мои мозги вопят «а-а-а-а-ах!», а губы Бена Капальди перемещаются от моего рта до мочки уха, подбородка и шеи, отчего меня передергивает.

– Замерзла?

Он смотрит на меня так, будто действительно заметил это и ему не все равно. Глаза у него ореховые с очень белыми белками. Кожа оливковая, волосы темные, такие длинные, как только разрешают носить в школе, свисают свободными завитками, которые он закладывает за уши. Такой симпатичный, аж смех разбирает. Может, надеется, что я протащу его в модельный бизнес? Ну нет, не настолько же он пустоголовый. Ого, я демонстрирую чудеса многозадачности: одновременно целуюсь, обвиняю и защищаю – и держу его под тайным наблюдением настолько долго, что понимаю: своей внешности он не стесняется.

– Нет, просто… нет, не замерзла.

Мне страшно. Потому что ты (не кто-нибудь, а Бен Капальди!) целуешь меня, и я как будто отдала тебе ключи от моего тела, не успев даже проверить, есть ли у тебя водительские права. С другой стороны, сейчас, на нашем втором выезде, мне уже совершенно ясно, что твои ученические права – давняя история, а я свои только-только получила. И, кстати говоря, я не замерзла – совсем наоборот: горю и плавлюсь.

– Наверное, лучше никому про это не рассказывать, – говорит он и теперь уже целует запястье. Я всем весом опираюсь на дерево, надеюсь, что оно выдержит и что на нем нет ни муравьев, ни клейкого сока.

Моя мама – доктор Сексперт (так мы ее прозвали), потому я и насмотрелась, и начиталась материалов про все, что связано с сексуальностью, – чудовищно наглядных учебников, нудных отчетов, пособий, которых полным-полно у нас дома. Но я ни разу не видела схемы, на которой была бы показана прямая связь между шеей, запястьями и клитором, и эффекта, который вызывает ощущение, будто твои колени растворяются и возникает сильная одышка. А я, между прочим, – живое доказательство тому, что такая связь существует. Я – ходячее наглядное пособие по биологии. Находка для экспериментатора.

– Кроме Холли? Она ведь уже знает, – напоминаю я, стараясь выровнять дыхание.

– Ага, кроме нее.

Мы никому не рассказываем? Скрытность. Он не хочет, чтобы кто-нибудь узнал? Стесняется? Отпирается? Я не гожусь в официальные подружки? Стоп! Хватить параноить. Мы ведь уже выяснили, что это будет секретная спецоперация с учетом школьных правил общения парней и девушек здесь, в лагере.

Вдох. Выдох. И еще раз.

вторник, 16 октября

Еще один комбо – предмет из числа тех самых ИУМов, который нам преподает мисс Ладислав, – гибрид физкультуры, спортивного ориентирования, курсов первой помощи, уроков географии и биологии, и называется он «Теория и практика окружающего мира». Сама по себе мисс Ладислав ничего, но страдает острым носогубным тиком. Она постоянно, подчеркиваю: постоянно трогает свое лицо вокруг носа. Шмыгает, почесывает, быстро вытирает тыльной стороной ладони, поковыривает, а потом снова почесывает, вытирает и оглядывает костяшки пальцев. Однажды я попыталась вести счет ее тикам, но сбилась, дойдя до пятидесяти двух примерно за десять минут. Высморкаться, вытереть, шмыгнуть, вытереть, почесать, вытереть, осмотреть костяшки – весь этот процесс может занимать считаные секунды.

Но свое дело она знает. Она неглупая, подтянутая и преподает здесь уже лет десять, так что уважать ее начали еще до первого урока – по рассказам старших братьев и сестер. А еще она печально известна карательными мерами в виде физической нагрузки для тех, кто нарушает правила. По этой причине, а также потому, что ее предмет необходим всем, кто планирует выжить в этом аду, с ней стараются ладить.

Так что мы теперь умеем читать карту, ставить компас как полагается (на север), растапливать переносную плитку (нашу верную «Трангию») и укладывать в гигантские рюкзаки столько еды, сколько требуется на несколько дней похода. Мы знаем, на что смотреть на ночном небе и как расценивать положение солнца. И даже если солнца нет, а мы разбили или потеряли компас, можно ориентироваться, так сказать, невооруженным глазом, обращая внимание на то, с какой стороны камни или стволы сильнее обросли мхом – тенистая сторона, а значит, юг. А если знаешь, где юг, найти север и так далее – раз плюнуть.

Жаль только, что нет никакой пользы от карт. Например, куда ведет моя прошлогодняя карта – карта моего сердца или мозга? Хоть куда-нибудь, где не было бы больно? Только бесконечными кругами по горам.

– По этому маршруту мы будем идти примерно час, – объявляю я и тычу пальцем в карту, разложенную на столе, надеясь, что не промахнусь. – Или не по этому?.. Точно не знаю.

– А нельзя нам самим выбрать маршрут? – спрашивает Холли. – Какой полегче?

– Выбрать надо сейчас и сообщить остальным, чтобы они знали, с какого скального карниза мы свалились, если не вернемся, – говорю я.

– Сначала выкладывай, что сказал Бен.

– Я же тебе все выдала вчера вечером.

– Постарайся вспомнить, как именно он это сказал. Слова «девушка» или «парень» произносил?

– Нет.

– По-моему, это плюс, – вмешивается Лу. – Может, теперь вернемся к карте?

– А тебя кто спрашивал? – поворачивается к ней Холли.

– Я говорю что хочу и когда считаю нужным, – отвечает она. – Так что не трудись спрашивать.

Я постепенно проникаюсь симпатией к Лу. Не знаю, в чем прелесть флегматичности, но мне нравится, что шпильки Холли на нее, похоже, не действуют. А они больно ранят даже меня, ее лучшую подругу.

– Мы, кажется, будем «встречаться». Я почти уверена. Этого достаточно?

– Абсолютно, – кивает Холли. – А какой день ты выберешь как годовщину – вчерашний или день первого поцелуя?

Лу смотрит на Холли в упор.

– Ты что, серьезно?

– Памятные даты – это очень важно, – объясняет та.

– Ты наняла ее как менеджера по отношениям? – спрашивает меня Лу.

– Она оказывает помощь безвозмездно.

Даже не знаю, кто вызывает у Лу меньше восторга – я или Холли.

– А Бен в эти выходные идет в поход? – интересуется подруга.

– Не знаю.

Холли тяжко вздыхает.

– Придется тебе научиться подстраивать ваши графики, а то ничего не выйдет.

Лу тяжко вздыхает.

– Может, все-таки выберем маршрут?

Целых десять секунд мы глазеем на карту.

– А где тут верх? То есть мы вот здесь, а… – Холли медленно поворачивает карту и хмурится. – Как вот это соотносится с тем? – Она кивает в сторону реального мира.

– Ты что, не ходила на занятия по выживанию? – спрашивает Лу.

– Ага, – кивает Холли.

– Вот там Ладислав все и объясняла, – говорю я. – На интенсиве на прошлой неделе. Как выжить, компасы и все такое.

– Без разницы. Вы-то двое слушали? – Мы с Лу киваем. – Хоть что-то, – подытоживает Холли.

– Надеюсь, ты хотя бы готовить умеешь, – отзывается Лу.

Слегка отвернувшись от нее, Холли кривится.

– Я все вижу, – объявляет Лу. Она настоящая мадам Выдержка. Ни злости, ни улыбки.

Следующее дело в списке подготовки к походу – забрать наши пайки. Мы с Холли и Лу плетемся в столовую, где их выдают.

Там уже сидит Майкл с Хэмишем и Дугом. Они тоже собираются в двухдневный поход. Значит, Бен никуда не идет. В поход отпускают только по одной группе из корпуса.

– Есть что-нибудь приличное? – спрашиваю я Майкла.