Вторым достоинством Хелиотиса была почти что немецкая пунктуальность. Верите или нет, но, назначая вам встречу, скажем, на десять ноль-ноль утра, греки на самом деле имеют в виду только одно – раньше этого времени приходить не имеет смысла. А вот вопрос, когда же все-таки стоит появиться, остается открытым, и всякий толкует его на свой лад.

Человек воспитанный и по местным меркам пунктуальный опоздает на полчаса-час или около того, среднестатистический грек задержится часа на два-три, а невежа не придет вовсе. Но что любопытно, никто из троих не позвонит и не предупредит о задержке или изменении планов.

Если подумать, то греки ведь не случайно в прошлом дали миру так много величайших мыслителей. Даже сегодня на бытовом уровне они на голову превосходят мудростью любую другую нацию. Судите сами: даже не особо продвинутый в фундаментальной науке маляр или сантехник, с которыми вы опрометчиво договорились о встрече в конкретный час, способны играючи взять в руки пространственно-временной континуум – вещь малопонятную даже для нобелевских лауреатов – и с дерзостью Эйнштейна отломать на фиг вторую половину конструкции. И нет проблем! А недоумки вроде нас только и могут, что извиняющимся тоном нести всякую ерунду про автомобильные пробки, сломавшийся будильник или застрявший лифт.

Только не подумайте, что я дурно отношусь к грекам. Я питаю к ним самые нежные чувства. И вообще, как говорил английский писатель Рекс Уорнер: «Если вы не любите греков, вы неспособны полюбить ничего другого».

И ради бога не обманывайтесь насчет того, что я тут, дескать, критикую местные обычаи. Наоборот, я с удовольствием под них подстраиваюсь, в этом-то весь смысл. Проживать не одну, а две жизни одновременно – план, о котором я упоминал в самом начале, – можно, только если ты полностью меняешь привычные модели поведения и целиком растворяешься в новой действительности, не пытаясь перестроить ее под себя.

Однако вернемся к достоинствам Хелиотиса. Кроме немецкого, он прекрасно владеет английским, что очень ценно. Не знаю, как вы, а я чувствую себя намного увереннее, если ясно и в подробностях понимаю то, что подписываю. А разобраться в греческих законах самостоятельно практически невозможно. Дело в том, что кроме чисто правовых моментов существует еще одна сложность: огромное количество юридических текстов написано на кафарёвусе – искусственном языке, основанном на древнегреческой грамматике, но включающем современную лексику. И хотя кафаревусу официально отменили еще в 1982 году, ею по инерции какое-то время еще продолжали пользоваться при составлении официальных документов. А потому в деле изучения законодательной базы лучше положиться на специально обученного человека.

И наконец, что немаловажно, Хелиотис по совместительству оказался еще и вице-мэром Нафплиона. Какой полезный человек!

Тщательно изучив документы продавца, юрист тут же нас огорошил:

– А вы знаете, что по бумагам, вы покупаете не отдельно стоящий дом, а два смежных таунхауса?

– Каких таких таунхауса? – обалдели мы. – Их же не существует!

А юрист невозмутимо продолжил:

– И вашу будущую недвижимость предстоит легализовать.

– Но как это можно сделать?

Словоохотливый Хелиотис на этот раз ответил со спартанской лаконичностью:

– За деньги.

– Снова платить?!

Поскольку вопрос был риторическим, юрист оставил его без ответа. Увидев, что мы здорово опечалились, Хелиотис попытался нас успокоить, рассказав, что и сам живет в четырехсотлетием доме, с кучей нелегальных переделок и не переживает по этому поводу. Еще бы, не знаю, как в Греции, а у нас на родине замглавы городской администрации, вроде Хелиотиса, и не то может себе позволить.

В телефонном разговоре я набросился на Дэна с вопросом, почему он не предупредил о том, что дом нелегален. Для ирландца новость про таунхаусы, похоже, тоже стала неожиданностью. Почему я не обратился с аналогичным вопросом к Илиасу с Ангеликой? Ну, хотя бы уже потому, что они из приличия должны были сами давно рассказать мне о реальном положении вещей.

Была, однако, у этой неприятной истории и полезная сторона: поняв, что в Греции мелкий, а местами и крупный обман столь же обычный инструмент делового общения в строительной сфере, как и у нас на родине, мы скорректировали подход и впредь все бумажки стали рассматривать, что называется, через лупу.

Кроме того, мы еще раз тщательно осмотрели нашу будущую недвижимость. Оказалось, что, несмотря на пятилетний возраст, в доме никто никогда не жил. Тогда мы еще не знали, что это очень вредно для коммуникаций и не только для них. Также мы обратили внимание на то, что одно окно было разбито, а остальные открывались и закрывались с большим трудом. Однако Ангелика успокоила нас, сообщив, что оконная мастерская находится прямо в поселке и мелкий ремонт обойдется нам в сущие копейки. Мы с готовностью ей поверили, тем более, что если ценой немалых усилий окна все же удавалось растворить, открывавшийся пейзаж мог запросто свести с ума куда менее чувствительную натуру, чем какой-нибудь там завзятый эллинофил вроде Миллера или Фаулза.

А еще мы повнимательнее пригляделись к домам соседей. Наш юрист был прав: при ближайшем рассмотрении оказалось, что в округе, судя по всему, не было ни одного сооружения, возведенного без каких-либо нарушений. К слову, законы в части строительства с тех пор существенно ужесточились, а в то время, когда мы только-только готовились к сделке, покупатель греческой недвижимости был абсолютно незащищен. Хотя, признаю, в одном окопе с Хелнотисом стало как-то поспокойнее.

Договорившись об условиях сделки, мы улетели в Москву. Поскольку имеющихся у нас денег катастрофически не хватало, надо было срочно – пока ирландец не дай бог не передумал – получить добро от банка на внушительный заем, рассчитанный на пяти-, а то и семилетнее погашение. Помните, я в самом начале упомянул нашего друга Женю, из расчетов которого следовало, что если с умом сдать греческую недвижимость в аренду, она, как заведенная, будет всю жизнь работать на нас, с первого же дня принося деньги на погашение процентов по кредиту? Так вот, в реальной жизни все строго наоборот. Это нам самим отныне предстоит горбатиться чуть ли не до гробовой доски, оплачивая эту бесконечно долгую ипотеку.

Кредит удалось получить только под залог квартиры. Другими словами, случись что, у нас есть шансы остаться и без дачи, и без московского жилья – натурально на улице. Впрочем, нас и это не остановило.

Суету с ипотекой приходилось сочетать с беготней по клиентам и работой над книгой, которая уже подходила к концу. Вычитав законченный роман, я вручил рукопись Кузе и с трепетом стал ожидать ее рецензии. Рецензия оказалась положительной.

– А ну быстро пиши продолжение. Хочу знать, что будет дальше.

Как и велено, я сел выдумывать сиквел, а первую книгу амбициозно отправил в крупнейшее издательство, благо был шапочно знаком с одним из редакторов.

Что касается второй книги, то ее идея выросла не на пустом месте. Я как раз закончил читать Плиния-старшего и находился под впечатлением от его восторженных описаний шедевров античной живописи, ни один из которых до нас, к сожалению, не дошел. Вот я и подумал: а что, если одна из этих гениальных картин, упомянутых Плинием, дожила до наших дней? Только представьте, сколь ценной она бы оказалась!

Скажете, такое невозможно? Поспорю. В конце концов, ведь сохранились же благодаря сухому климату пустыни так называемые фаюмские портреты? А ведь их возраст вполне сравним с возрастом творений великих античных художников. Оставалось только прописать интригу, но когда у тебя в руках такая шикарная идея, все остальное – мелочи.

На ипотечные хлопоты ушел целый месяц. Наконец деньги были получены, и мы с ирландцем договорились о встрече в Эпидавре в середине октября.