Annotation

Поливин Денис Викторович

Поливин Денис Викторович

Непобедимое Солнце

НЕПОБЕДИМОЕ СОЛНЦЕ

"Пусть, о солнце, ты, что даёшь и прячешь

День - иным и тем же рождаясь, - пусть же

Ты нигде не зришь ничего славнее

Города Рима!"

Гораций

(Пер. Н.С. Гинцбурга)

1.Лови день!

Тёплым летним вечером, по улицам столицы огромной империи прогуливались, неторопливо беседуя, двое людей. Вокруг них суетились прохожие, одежда и облик которых указывали на их происхождение, национальность и то положение, которое они занимали в римском обществе. Здесь можно было увидеть торговцев и ремесленников, патрициев и плебеев, и представителей самых разных народов: египтян, в белых льняных одеждах и чёрных париках, и рыжебородых кельтов, в клетчатых накидках, и даже темнокожих африканцев, одетых в одни лишь набедренные повязки. И многих других: нумидийцев и фракийцев, греков и семитов. Проезжали повозки гружёные товарами и колесницы. Рабы несли паланкины, в которых, полулёжа и лениво осматриваясь вокруг через занавеси из тонких дорогих тканей, держали путь люди, составлявшие цвет римского нобилитета.

Многоэтажные жилые дома - инсулы - стояли в ряд, чередуясь с храмами и общественными зданиями. На первых этажах домов, стены которых выходили на улицу, были расположены лавки, предлагавшие товары, как местного производства, так и доставленные со всех краёв обширной Римской империи.

На пересечении улиц были обустроены квадратные колодцы, в которые по акведукам в город поступала свежая питьевая вода. Стояла жара, каменная мостовая была нагрета солнцем за день, так, что тепло от неё чувствовалось даже через подошвы тонких кожаных сандалий.

Один из двух собеседников, был уже в годах, в сенаторской тоге, по краю которой шла красная окаёмка. По его лицу было видно, что он человек добродушный и простой, несмотря на своё благородное происхождение. Другой - более молодой, нёс какой-то свиток, зажав его подмышкой, рукой придерживая тонкий пурпурный плащ, наброшенный на плечо, поверх длинного белого хитона. Оба они были коротко острижены и гладко выбриты, на римский манер, хотя совсем скоро, с лёгкой подачи императоров-эллинофилов, в моду войдут бороды и длинные волосы, в стиле греческих мудрецов древности.

-О чём ты так крепко задумался, Лукреций? - поинтересовался сенатор у своего собеседника.

-Я думаю, Публий, что жизнь вообще довольно трагичная вещь, - медленно ответил тот.

-С чего бы это? У тебя что-то случилось? - встревожено спросил сенатор, заглядывая в глаза Лукрецию.

-Нет, всё в порядке...Просто я сегодня наблюдал за погребальной процессией. Какую-то знатную женщину хоронили по египетскому обряду. Наверное, она была посвящена в таинства богини Исиды. Её муж был сильно разбит горем. И, как кажется, полностью утратил веру...

-Веру во что? В богов, что ли?

-Да во всё, Публий.

-А ты чего так расстроился?

-Потому что, глядя на него, я понял, что конец нашей жизни неотвратим и неизбежен, - объяснил ему Лукреций.

-Лукреций, послушай меня! Тебе сколько лет? - бодро произнёс сенатор.

-Тридцать.

-Ну вот! А я старше тебя считай в два раза. И хотя то, что ты мне сообщил, очень печально, я воспринимаю это как естественный ход вещей.

-В смысле?

-Вот я сегодня утром ел курицу, которая ещё вчера грябалась где-то в навозе, и радовалась жизни, и попивал хорошее красное вино. Я знаю, Лукреций, что и сам когда-нибудь отдам концы, так же, как и эта курица. Это неизбежно и неотвратимо, как ты говоришь. Но пока этого не случилось, я намерен, образно говоря, жить так же, как и она.

-То есть? - удивлённо посмотрел на него Лукреций.

-Я просто буду продолжать грябаться в навозе и радоваться жизни. Схожу, например, в театр, или на ипподром, скачки посмотреть, или в Колизей...

Он не договорил, так как Лукреций внезапно дёрнул сенатора за край его тоги. И как раз вовремя: прямо перед ними, прохожие бросились врассыпную, чертыхаясь. Кто-то из обитателей верхних этажей инсулы, мимо которой они как раз проходили, вылил ведро помоев вниз, прямо на улицу.

-Эти голодранцы совсем обнаглели! - начал простодушно возмущаться Публий. - В Риме есть система канализации, для кого её строили наши лучшие инженеры, спрашивается, а, Лукреций?

Тот, посмеивался тихонько, и ответил сенатору так:

-Им просто лень идти вниз. Я и сам когда-то жил в таких же условиях, когда перебрался из Неаполя в столицу.

-Хорошо ещё хоть ведром по башке не получили! - шутливо заметил Публий. И добавил, завершая свою так неожиданно прерванную речь:

-Как сказал один поэт: "Лови день!". Вот так и надо жить, верно я говорю, Лукреций?

-Верно, Публий! - согласился его спутник.

Тем временем солнце почти скрылось за горизонтом. Оба римлянина пересекли реку Тибр, пройдя по мостам, соединявшим берега с островом, которому архитекторы придали форму корабля; на нём высились храмы богам - Асклепию и Юпитеру. Там, за рекой, стоял большой особняк, с коринфскими колоннами, в котором жил сенатор. Лукрецию предстояло пройти ещё некоторое расстояние до того места, где он снимал своё жильё. Они уже собирались попрощаться, как вдруг Публий сказал:

-Лукреций, ты вообще грамотный парень, я смотрю. У меня к тебе дело есть.

-Какое? - с интересом спросил Лукреций.

-Мне нужен секретарь. Бумажной работы в сенате хватает, а я в этих ваших свитках не очень то и силён.

-Это неожиданное, но хорошее предложение, Публий! А чем конкретно надо будет заниматься?

-Как ты знаешь, император Траян собирается в поход на варваров. Земли их богаты, предприятие обещает быть успешным. Сенат должен проголосовать за решение...А впрочем, пойдём! Поговорим о делах у меня дома!

И они вошли в двери, которые им открыл, с лёгким поклоном, один из рабов, из многочисленной прислуги окружавшей сенатора комфортом и удобствами.

2.Вилла рустика

Плодородные земли, которые протянулись к югу от Рима, в сторону Неаполитанского залива и печально известного вулкана Везувий, издавна привлекали людей обильными урожаями и мягким климатом.

Поля зерновых - ячменя и пшеницы - чередовались с виноградниками, где на вертикальных шпалерах среди зелени листьев висели тяжёлые грозди сочных ягод. Кое-где возвышались пирамидальные кроны тополей. Тянулись грунтовые дороги, стояли небольшие дома, в которых жили свободные земледельцы - арендаторы, так называемые колоны.

Более крупные хозяйства сосредотачивались вокруг сельских усадьб, на латинском языке называемых "вилла рустика".

Одна такая вилла была выстроена на ровном, открытом пространстве, недалеко от берега моря. Жилые и хозяйственные постройки окружали небольшой дворик, мощенный галькой. Внутрь можно было попасть через ворота в сплошной стене, которая окружала всю виллу, формируя как бы замкнутое пространство. Слева от входа находился триклиний: квадратная зала, где принимали гостей и устраивали разного рода мероприятия. Пол её украшала роскошная мозаика. Стены триклиния были расписаны яркими фресками.

Рядом с триклинием шли жилые комнаты, далее - кухня и зернохранилище с вертикальными мельницами, вырезанными из камня, загоны для животных и винодельня, где стояли прессы и ёмкости для винограда. К этой группе построек, объединённых общей крышей, примыкал ещё один, открытый двор, квадратной формы, в котором прямо в землю были вкопаны, по самое горлышко, огромные керамические кувшины, накрытые деревянными крышками. В них вызревало вино - главный продукт, который производили в этом хозяйстве. Ещё дальше располагался большой амбар и специальная площадка, где, с помощью тягловых животных, молотили зерно.