— Так. Ладно. Перебивки. Для начала общак, средний. Парочку отъездов и панораму.

Оператор ставит на штатив камеру:

— А там видно будет.

Оператор стоит рядом с камерой, закуривает. К нему подходит мальчик лет семи-восьми.

Мальчик, несмотря на холод, одет небрежно. Синяя болоньевая курточка расстегнута, тощая шея оголена. Без шапки, без рукавиц, но мальчик будто не мерзнет.

— Дядя, а вы кино снимаете?

Оператор смотрит на мальчика:

— Никого. Просто.

Мальчик восторженно:

— Для телевизора?!

— Угу.

— А меня покажут?

— Ну, может, и покажут.

Мальчик молчит. Переминается с ноги на ногу.

— Ну, ладно. Иди, стань туда, возле рябины. Не забудь только улыбнуться.

Мальчик вприпрыжку бежит к деревцу и встает по стойке «смирно», как часовой.

— И курточку застегни, а то продует.

Мальчик не застегивается, потому что на курточке не хватает верхних пуговиц.

— Мне не холодно!

Оператор оглядывается по сторонам и снимает со своей шеи полосатый шарф.

— На! Замотайся! Если заболеешь, по телевизору не покажут.

Мальчик идет к оператору, берет шарф и кое-как наматывает себе на шею.

Оператор, поправляя шарф на мальчике:

— Ладно. Нормально. Пойдет.

Мальчик возвращается к рябине и снова встает, опустив руки по швам.

Оператор снимает мальчика на камеру.

— Ну ты не стой, как наказанный. Улыбнись, что ли. Скажи что-нибудь. Это же не фотоаппарат, это же типа кино.

— А что сказать?

— Что хочешь.

Мальчик оглядывается по сторонам, переминается с ноги на ногу.

— Передай привет маме. «Поле чудес» видел?

Мальчик оживляется:

— Да! Там один дядя машину выиграл!

— Ну вот.

— Я передаю привет маме, папе, Боде, бабушке, дедушке, дяде Пете, тете Марине, Вите. Он мой друг. И Свете. Она тоже мой друг.

— Все. Снято. Молодец.

Мальчик улыбается:

— Меня все видели в телевизоре?!

— Да. Прямо в телевизоре все тебя видели. Представляешь?

— А я не видел.

— Ну посмотри.

Оператор показал мальчику, куда смотреть на камере, и нажал «воспроизведение».

Мальчик, посмотрел запись и стал снимать шарф.

— Оставь себе. Это приз. Как в «Поле чудес».

— За что?

— За то, что тебя показали по телевизору.

— Да?

— Угу. Всем приз дают, кого показывают по телевизору.

— А можно я друга позову? Вы ему тоже приз дадите?

— В другой раз. Призы закончились. Приз нужно выиграть. Просто так не дают.

— А я его выиграл?!

— Да. Ты первый, кого я снял. Кто на первом месте, тому и приз.

— А что вы еще снимать будете?

— Да все на сегодня. Больше не буду.

— Жалко. Я тоже, когда вырасту, буду снимать, как вы. Кино всякое.

— Молодец. Расти большой. Ну ладно. Мне пора.

Мальчик, не попрощавшись, убегает.

— Странный мальчик.

Оператор поднимает камеру вместе со штативом и идет в сторону вокзала.

Мальчик добежал до здания вокзала, снял шарф и выбросил. Он хотел было зайти в здание вокзала, но передумал и вприпрыжку побежал обратно. Добежал до рябины, возле которой его снимал оператор, но там никого не было.

Мальчик потоптался, походил кругами вокруг дерева, поглядел по сторонам и убежал.

Оператор идет через площадь к зданию вокзала:

— «Иди на вокзал, иди на вокзал». Там же одни уроды. «Телевидение должно быть красивым, телевидение должно быть красивым». О’кей. Найду тебе красавца. Мало не покажется. И пусть попробует не заплатить, сука. Придурок. Журналистское расследование, идиота кусок. Люди у него пропадают. А мозги у тебя не пропадают? Тоже мне, аномальная зона нашлась. Пропащие, сука. Нажрутся до беспамятства, а потом ищи-свищи.

Оператор дошел до дверей вокзала, остановился. Снял камеру со штатива и спрятал ее в сумку. Вдруг невдалеке увидел в снегу свой полосатый шарф:

— Что за?

Оператор поднял шарф, вытряхнул его и сунул в сумку с камерой:

— Потерял, что ли?

Первый мент подошел ко второму, принес два дымящихся стаканчика кофе.

— Прикинь. Был в туалете, а там какой-то хрен с камерой гóвна снимает. С телевидения, говорит. Ну я там повыделывался немного, рукой помахал для привета. Потом объектив накрыл, сказал, снимать не положено. Я по телику видел: так полиция делает в новостях. А все равно прикольно. Может, покажут?

— Пойду и я. Приветы передам.

— Расслабься. Его уже нет. Я же послал его. Так что везде ты последний.

— Да пошел ты…

— Ладно. Молчу. Туалет-то никуда не делся. Ты же отлить хотел. А телика, может, и не было. Может, я его придумал.

Второй уходит.

Проходная трамвайного депо. Из проходной выходит женщина лет сорока. Симпатичная. Навстречу женщине выбегает мальчик лет семи-восьми.

— Мама! Мама! Меня показывали по телевизору!

Мальчик с разбегу обнимает женщину, а женщина мальчика.

— И я выиграл приз!

— Тише-тише. Не кричи так.

— Я выиграл приз.

— Какой?

— Я его выбросил. Он меня душил.

— Кто тебя душил?

Мальчик тянет женщину за рукав:

— Идем, мама, я тебе покажу.

Второй милиционер, поправляя ширинку, возвращается:

— Кстати, не ушел твой, с камерой. Башлянул мне. Вот твоя доля. — Второй сунул в карман первому купюру.

— Я там и приветы передал. Парень нормальный. Для телика проект снимает. Так он сказал. Я разрешил. Пусть снимает.

— А не боишься по шапочке получить? Вокзал — объект стратегического назначения. Там снимать запрещено.

— Да ладно тебе. Стучать, что ли, будешь? Что он там, в туалете, режимного снять может? К тому же обещал каждый день башлять нам.

— Долго снимать будет?

— Дня два. Три.

— Ладно. Пусть живет, раз такой хороший.

Идут молча.

— Ты спросил, покажут нас? — спрашивает первый.

— Сказал, покажут.

— Точно?

— Думаю, да.

— А может, пусть за так снимает? Может, не брать с него денег?

— Да ну. А вдруг не покажут? Так хоть денюжки останутся.

Идут молча, пьют из стаканчиков маленькими глотками. Первый закуривает и говорит:

— Ладно. Пойду поссу.

— Опять?

— Холодно сегодня. Почки ни к черту.

— Давай, только быстро. Я тоже хочу. Холодно сегодня.

Первый уходит.

Мальчик и женщина стоят возле дерева рябины.

— Вот. Я тут стоял, а дядя, что кино снимал, тут.

— И что он делал, этот дядя?

— Ничего. Просто кино снимал.

— Он тебя душил?

— Нет. Это шарф тугой был. Я его в приз выиграл, потому что первый прибежал и меня по телевизору показали.

— А где шарф?

— Выб… потерял. Потерялся.

— Ну, ладно. Идем.

Они оба идут по улице, мимо со звоном проехал трамвай.

— Ма, а где па?

— На работе. Где ж ему еще быть?

— Я видел папу. Он плакал.

Женщина останавливается, смотрит на сына:

— Ты видел папу? Где?

Мальчик показывает пальцем в сторону вокзала:

— Там.

Женщина смотрит в сторону вокзала.

— И что он там делал? Он был один?

— Да. Я хотел его позвать, а он уже ушел.

— И куда он ушел?

— Не знаю. Там дядя кино снимал, и я пошел посмотреть, а потом папа уже ушел.

Женщина берет мальчика за руку, и они идут дальше.

— А Боди возле папы не было?

— Не-а.

Идут молча. Мимо снуют прохожие.

Солнце выглянуло из-за туч, птички защебетали, запахло весной, и уличная грязь не так удручала, как раньше.

Журналист взял камеру из рук оператора:

— Ладно. Показывай, что ты там наснимал.

Журналист, заглядывая в глазок камеры:

— Ну, не знаю… за такие съемки вешать надо… я бы сказал.

Оператор, негодуя:

— Слышишь! Попробуй, поснимай на морозе! Это тебе не шпионский трансфокатор! Это профессиональная камера! Попробуй, побегай незаметно! Куда я должен ее прятать? В трусы? Там еще менты привязались. Сказали, снимать не положено. Пришлось кашлянуть им. Я в убытке кругом, а ты…