— У манекенов не бывает синяков на шее.

Зеленые глаза за полумаской испуганно моргнули. Рука, сжимающая веер, инстинктивно дернулась, потянувшись к синяку, обезобразившему фарфоровую шею. Глубокое декольте платья, снятого с манекена, обнажило то, что раньше скрывал желтый шарф.

— Не бойся, — пообещала Даша, — не выдам. Сама бы сбежала от такого муженька.

Она коснулась запястья, на котором начинал наливаться синяк, и быстро зашагала вслед за сестрой. Дашу захлестывало любопытство, она бы хотела о многом расспросить Леру, узнать, как она оказалась замужем за садистом и кто подсказал ей такой нетривиальный план побега. Чутье писательницы подсказывало, что у Леры есть помощник — тот, кто скрывается в темноте, знает все лазейки и владеет ключами от комнат с манекенами. Тот, чей взгляд из тьмы чувствовала на себе Даша, когда стояла в главном зале, и который сверлит ей спину сейчас. Она порывисто обернулась — но, конечно, никого не увидела. Подземелье тонуло в сумраке, пряча свои тайны под темными сводами и делая невидимым защитника Леры.

А ночью Даше приснился сон, который дал ответы на все вопросы. Она как будто смотрела кино про жизнь Леры и сама была ею. Любила ровесника Лешку, а вышла замуж за нелюбимого, повинуясь воле строгого отца. Пыталась угодить вспыльчивому мужу и терпела побои. О разводе не могло быть и речи.

«Запомни, детка, такие, как я, не разводятся. В крайнем случае остаются вдовцами», — вкрадчиво сказал муж, прежде чем разбить ей лицо о стол.

Она скупала яркие шмотки, чтобы хоть как-то раскрасить свою беспросветную жизнь. Красный плащ, желтый шарф, платья с невероятными принтами… А потом они прилетели в Будапешт, и их встретил таксист, при взгляде на которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Лешка, которого она не видела с момента их разрыва, теперь жил в Венгрии.

«Уехал подальше от тебя, — признался он, когда они сидели вдвоем в кафе, — но так и не смог тебя забыть…» Лера то и дело испуганно оглядывалась на вход — боялась, что муж, уехавший на деловую встречу, каким-то образом выследит их. «Как ты это терпишь?» — Лешка с изменившимся лицом смотрел на ее шею, когда она, забыв о свежем синяке, ослабила желтый шарф. «А что я могу поделать?» — Она резко запахнула шарф. «Ты можешь уйти от него. Ко мне», — твердо сказал Лешка и поймал ее руку. «Ты не понимаешь, о чем говоришь… — Она улыбнулась сквозь слезы. — Он скорее убьет меня, чем даст развод». Но Лешка не отпустил ее руки, а с решимостью сказал: «Тогда тебе придется исчезнуть». Там, в кафе, они и придумали свой план — дерзкий и авантюрный. Приятель Лешки работал в лабиринте и согласился помочь.

Во сне Даша увидела вчерашний день глазами Леры. Ей без труда удалось сбежать от мужа в лабиринте. Она сидела среди манекенов, спрятав медные кудри под белым париком, а лицо — под серебристой маской, и, затаив дыхание, старалась не шелохнуться. А за решеткой стояла Даша и смотрела куда-то ей на шею. Сердце так и оборвалось, когда Даша указала ей на синяк… К счастью, она не выдала ее.

Муж несколько раз пробегал мимо и звал ее. Лера всякий раз превращалась в статую, боясь выдать себя. Но ему даже не пришло в голову, что она может спрятаться среди манекенов. Леша был рядом, скрывался в темноте, готовый прийти ей на выручку…

Полиция, вызванная мужем, осмотрела все залы и служебные помещения, но не стала проверять комнаты с манекенами, ведь они были надежно заперты.

Глубокой ночью, когда над старым городом Буды раскинулось звездное небо, Лера с Лешей выбрались наружу. Она спрятала рыжие волосы под капюшоном черной ветровки, которую купил для нее Леша, и взяла его за руку. Она была свободна!

Даша с улыбкой отставила пустую чашку из-под кофе. Она не верила в сны, как не верила в призраков. Но этот сон был таким реальным, как будто ее на время пустили в чужую жизнь. А может, все дело в живом писательском воображении, которое дорисовало кусочки пазла в целую картинку?

— И ты молчала? — Олеська обиженно уставилась на нее глазами олененка Бэмби. — Почему не сказала мне сразу?

— Боялась, что выдам чужую тайну.

— Как думаешь, где она сейчас? — Сестра, взбудораженная рассказом Даши, подскочила к окну и взяла в руки разноцветный зонт, сохший у батареи.

— Надеюсь, что уже на полпути отсюда.

— Ты напишешь об этом? — Олеська крутанула перед собой зонт. — Такой роман бы получился!

Даша помедлила, прежде чем ответить. Ей очень хотелось написать историю Леры, но там, в подземелье, она пообещала Лере молчать и сохранит ее тайну.

— Пусть призраки остаются в Будапеште, — ответила она, зацепившись взглядом за цветной зонт в руках Олеси.

— А зонт я заберу с собой, он мне нравится, — сказала сестра.

У них все получилось. Сидя в машине рядом с Лешей, увозящим ее из Будапешта, Лера ликовала.

Затеряться в лабиринте не составляло труда. Сложнее было выбраться, ведь выход был только один, и Леру не должны были заметить. Для всех на свете, а главное — для мужа, она должна была навсегда исчезнуть в подземельях Будапешта. Она хорошо изучила супруга и знала, что он вызовет полицию, заставит прочесать все помещения, включая служебные. Ни одна запертая дверь не остановила бы его. И тогда приятель Леши вспомнил про манекены. Спрятаться на виду у всех было рискованно, но посетители внимательно разглядывали только наряженные фигуры в первых залах, а доходя до дальних, скучающе отворачивались. Их расчет оправдался, они рискнули — и выиграли новую жизнь для них обоих.

Ей еще предстоит выправить документы на новое имя, покрасить волосы и изменить внешность… Больше никаких ярких красок, ей придется слиться с толпой. Лера поглубже надвинула на рыжие кудри капюшон черной ветровки, которую купил для нее Леша. Она еще будет долго вздрагивать, слыша имя мужа и видя на улице похожий силуэт. Но теперь она не одна, Леша не даст ее в обиду.

— Кстати, — продолжая рулить по пустынной дороге, он с нежностью взглянул на нее, — куда ты дела обручальное кольцо?

— Надела на палец манекену, — усмехнулась Лера. — Пусть это станет еще одной загадкой моего исчезновения.

— Наверняка журналисты раздуют из этого зловещую историю и спишут все на привидений, — заметил Леша.

— Я не против, — отозвалась Лера. А про себя подумала, что жестокие мужья бывают страшнее чудовищ. И тогда единственный способ спастись — это самой на время стать призраком…

Делопроизводитель Департамента полиции Василий Иванович Лебедев приложил тяжелую медную пепельницу к затылку. Кузнечные молоты, бившие в его голове, немного поутихли.

«Как же я домой добрался? Ни черта не помню. А Зина молчит, за все утро ни слова не проронила…»

Старания надворного советника вспомнить, чем окончился вчерашний вечер, прервал противный звонок телефона. Кузнечные молоты в голове стали работать в два раза быстрее. Лебедев схватил трубку и, морщась, поднес к уху. Ответил, едва ворочая пересохшим языком:

— У аппарата.

— Вася! Вася, голубчик, скажи, что он у тебя! — Вилька кричал так громко, что голова у Василия Ивановича чуть не лопнула.

— Кто у меня? — отстраняя трубку от уха на безопасное расстояние, прохрипел делопроизводитель.

— Алло? Алло, ты меня слышишь? Манускрипт у тебя?

Память стала возвращаться.

Вильгельма Энгельгарда — однокашника по юнкерскому училищу — Василий Иванович встретил совершенно случайно и поначалу не узнал. Да и мудрено было узнать в роскошно одетом светском льве вечно голодного лопоухого юнкера.

Бедного остзейского барона приняли в Киевское пехотное училище на стипендию как сына почившего в бозе героя недавно минувшей войны. Матушка Вильгельма, на руках которой осталось еще четверо братьев и сестер барона, никакой материальной помощи сыну не оказывала, считая, что он прекрасно проживет и на казенных харчах. Энгельгард, росту в котором было без трех вершков сажень, таял на глазах, но никому не жаловался. Как-то Лебедев увидел, что Вилька жует замазку из зимних оконных рам. Вася стал подкармливать немца, благо регулярные посылки из дома и ежемесячно получаемая от отца «красненькая» это делать позволяли.