У Семена зазвонил телефон. Он поморщился и принял вызов:

— Да, я в Каркассоне. Нет, ничего подписывать не собираюсь. Ты что, глухой? Я тебе русским языком сказал, что не буду? Может, тебе на французский перевести?

И он с раздражением сунул мобильный обратно в карман, явно не собираясь выслушивать ответ собеседника. Очевидно, звонил Петр, деловой партнер, с которым Семен в последнее время отчаянно делил бизнес.

Они вышли к собору, вздымавшему в раскаленное небо круглые башенки, облепленные горгульями. Безмолвно вопил в пространство похожий на монстра человек в рясе, кривило пасть странное существо, нечто среднее между собакой и львом, но при этом с крыльями. Все эти фигуры были наполнены мукой и болью.

От собора падала густая тень. Здесь вообще были яркие контрасты — палящий свет и глубокая тень лежали рука об руку. «Перекрестье из тени и света, греха и молитвы…» — вспомнились ей прочитанные когда-то строки.

Из-за дверей доносилась знакомая музыка.

Вечерний звон, вечерний звон…

Как много дум наводит он… — выводили слаженно глубокие голоса.

Пели по-русски.

— А вот и русский хор, — обрадовался Семен. — Я слышал, что они приехали сюда на гастроли и решили остаться. А что, и погода, и еда уж получше, чем у нас. Там, — он кивнул на двери, — диски с их музыкой можно приобрести. Хочешь?

— Нет, спасибо, — ответила она.

— Ну и ладно! — Дойдя до дверей, Семен раздумал входить внутрь и резко развернулся, едва не сбив ее с ног. Они прошли еще немного, оставляя в стороне сам замок, и вдруг муж остановился, привлеченный вывеской «Appellation D’origine Controôée». АОС — так звучало сокращение от этого статуса — сулило марочное вино, изготовленное по строгим правилам с определенных виноградников, только урожая одного года. Это был эксклюзив, достойный внимания ее мужа. Того, кто всегда выбирает только самое лучшее.

Он уже скрылся внутри, а она замешкалась, отчего-то не решаясь переступить порог. Наверное, из-за мигрени ноги уже едва ее держали.

— Ну где ты? — Семен высунулся из двери и посмотрел на нее своим обычным, едва ли выражающим что-либо взглядом.

— Иду. — Она шагнула в тень магазинчика и неожиданно почувствовала облегчение — уйти с палящего солнца и вправду оказалось к лучшему.

Вслед за ней шагнули и оба мордоворота.

В магазинчике не было покупателей. Продавец стоял в конце не слишком большого зала, и она не могла разглядеть его лицо из-за игры света и тени. Но вот он шагнул к ним, и она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Молодой, вероятно, лет двадцати двух — двадцати трех, то есть года на четыре младше ее, француз был удивительно красив. Густые темные волосы небрежно падали на лоб, чуть изогнутая линия носа намекала на аристократическое происхождение, но удивительнее всего оказались глаза. Взглянув в них, она едва не споткнулась. У нее возникло странное ощущение, что она уже встречала… нет, даже не так, что она хорошо знает этого человека. Ей нестерпимо захотелось коснуться его, чтобы подтвердить ощущение, чтобы проверить, что перед ней не призрак, не бесплотная тень из какого-то давнего почти забытого сна.

— О ла-ла! Тебе нравится моя жена, да? — Семен потеснил ее плечом, и она словно вышла из-под власти неведомых чар.

В нос снова ударил запах дыма и крови.

— Bonjour, je peux vous aider?[12] — спросил молодой человек.

Тембр голоса у него оказался под стать внешности — красивый, бархатистый. В голову отчего-то пришло сравнение с тем самым выдержанным марочным вином, которое услужливо обещала вывеска.

— Давай, обезьяна, постарайся. Хочешь продать свой товар — валяй. Мани у меня есть, — проговорил Семен, щурясь.

Продавец, очевидно, понял и без слов указал на бутылки. Семен сморщился, осматривая их придирчиво, словно искал в песке крупинку золота и никак не мог ее обнаружить. А парень тем временем отошел за прилавок с таким видом, словно не хотел ничего продавать незваным посетителям, и уставился в экран телефона, больше не взглянув в ее сторону.

Она тоже старалась на него не смотреть, однако постоянно ощущала странное присутствие этого человека. Ей казалось, что она железная гайка, попавшая в поле действия мощного магнита, и ее с неудержимой силой тянет в его сторону. Должно быть, из-за этого, а еще из-за навязчивого запаха гари она совершила ошибку.

— Пойдем, все равно здесь нет ничего хорошего, — проговорила она, потянув мужа за руку, чтобы скорее уйти из-под действия этого странного притяжения.

И конечно, он тут же воспротивился.

— Вон чудесная бутылка. — И Семен ткнул куда-то за спину продавцу.

Там и вправду стояла всего одна, изрядно запыленная, бутылка с темно-красным, почти вишневым вином.

Продавец покачал головой и проговорил по-французски нечто, означавшее, что бутылка не для продажи. Лучшей рекламы для Семена не требовалось, и вскоре он уже довольно щелкал клавишами, вводя пин-код своей черной платиновой карточки, оплачивая невероятную цену единственной бутылки, которую он решил здесь купить.

На этикетке было не растиражированное в винном мире название — Simon de Montfort, дата — 2008 и регион производства — юг Франции, Лангедок.

— Видела, как твой красавчик едва в штаны от радости не наделал, когда я купил его пойло?! — поинтересовался Семен, передавая охраннику бумажный пакет с бутылкой.

Что тут ответить? Возражать бессмысленно, в такие ловушки она попадалась только в первый год их брака, и теперь то время ушло, как река, которую не повернуть вспять.

— Может, хочешь вернуться в лавочку, а? Пока я не вижу? — Муж хохотнул.

— Не хочу, — ответила она абсолютно искренне и отвернулась, взмолившись, чтобы все, наконец, поскорее закончилось.

— Ну и черт с тобой. Едем, — он махнул рукой охранникам, — что-то здесь стало скучно…

Уходя из города, она оглянулась на ворота, возле которых размещалось изваяние головы Каркассонской дамы. По легенде, во время нападения Карла Великого именно она, возглавив немногочисленных рыцарей-защитников крепости, сумела отстоять собственные владения, убедив в своем превосходстве несравненно превосходящее по численности и силе воинство. Широкое, почти круглое, лицо спасительницы не выглядело аристократичным. Зато в ее чертах читались хитрость и смекалка. Должно быть, такова настоящая защитница дома.

Они сели в машину и вернулись в гостиницу, а ночью ей снилось, будто она бежит по пылающему городу, словно слепой котенок тыкаясь в узкие стены, окружившие ее со всех сторон, ищет и не может разыскать кого-то. А где-то совсем рядом ревут, словно буйволы, люди, что-то оглушительно грохочет, и небо осыпается на голову горящими щепками и летящими сверху стрелами…

Из Франции они уехали уже на следующий день, а бутылка вина, вместе с несколькими своими товарками, была положена в ящик. Кажется, Семен забыл о своем спонтанном приобретении.

Россия встретила их хмурым небом и дождем, заставляющим с тоской вспоминать яркое каркассонское солнце. Дни шли за днями в своей бесконечной череде. Несколько раз заходил Петр, партнер Семена по бизнесу. В последнее время отношения между ними стремительно ухудшались, и она наблюдала, как до сих пор не отучившийся проявлять эмоции Петр горячился, пытаясь подвигнуть на что-то непрошибаемого Семена. Разумеется, тщетно. И уходил, громко хлопнув дверью, а Семен равнодушно улыбался ему вслед. Вот уж воистину нашла коса на камень.

О бутылке вина из Каркассона Семен вспомнил едва ли не через месяц, уже успев в тот вечер осушить немало виски.

— Тащи бутылку, которую купили у того красавчика-француза, — велел он. — И не притворяйся, что не понимаешь.

— Тебе не стоит сейчас пить, — попыталась напомнить она.

Семен расхохотался:

— Ты что, меня лечить собралась? Очень умная? Так вот и вспомни, из какой жопы я тебя взял. Ты ноги мне целовать должна! Поняла, стерва?