Катсу вывернулся из его рук и, хмуро улыбнувшись, припустил за отцом.
По какой-то причине ему не хотелось находиться рядом с Мукуро. Хотя бы сегодня.
========== Глава восемнадцатая. Об отце и сыне ==========
Хибари работал в своем кабинете, прислушиваясь к мерному успокаивающему стуку дождя по окну и крыше, когда услышал легкий стук входной двери и цоканье каблучков. Кого это еще занесло к нему? Только Като Сузуки — в девичестве Адельхейд — могла так нагло вламываться в его дом, а она, насколько знал Кея по докладам разведки, находилась на Мальорке.
Он не стал спускаться — много чести, и продолжил работу. Если это кто-то посторонний, то разобраться с ним он в любое время сможет, а если кто-то знакомый: Хару или опять же Сузуки, то рано или поздно, она сама к нему поднимается.
Время от времени снизу доносились звуки непонятной возни, зашумели кастрюли, кто-то включил воду. Это уже настоящий беспредел.
Хибари вооружился тонфа и направился в сторону шума. Он доносился из кухни. Чувствуя, как внутри непривычно обрывает сердце и холодеют руки, Хибари приоткрыл седзи и обомлел. Его трудно застать врасплох, но сейчас он был обескуражен и шокирован.
За плитой, в ярком фартуке и платочке на голове, хлопотала Хром. Она что-то напевала себе под нос, раскладывая на конфорке сковородки и кастрюли, и Хибари заворожено наблюдал за ее руками, парящими над нарезанными овощами и рыбой. Он не чувствовал пламени тумана, — в таком количестве, чтобы заподозрить иллюзию, и не верил своим глазам, ушам, рассудку — всему, в чем был всегда уверен на сто процентов.
— Напугал! — вскрикнула она, повернувшись к нему и инстинктивно отскочив. — Я думала, что тебя нет: ты в темноте сидел, что ли? — перевела она дух и погрозила ему шумовкой. — Не подкрадывайся так больше.
— Ты… — Хибари открыл седзи и хотел опереться ладонью о стену, но забыл о тонфа, которая тихо звякнула о металлическую облицовку и скользнула вниз. — Где ты была?
— На базе, — удивившись, ответила она и, вытерев руки полотенцем, подошла к нему, беспокойно хмуря брови. От нее сладко пахло цветами и мятными конфетами, но голова кружилась не только от знакомого до боли аромата. — Ты какой-то странный. Заболел? — Она приложила ладошку к его лбу, и это стало последней каплей.
Хибари притянул ее к себе, обнимая так сильно, как только мог, и зарылся лицом в ее влажные после дождя волосы.
— Это… странно, — смущенно произнесла она, обхватывая его руками в ответ.
— Не оставляй меня, — прошептал он. Казалось, она вот-вот испарится, растает вместе с утренним туманом, вновь бросая его в одиночестве, от которого он уже успел отвыкнуть.
— Я и не собиралась. — Хром подняла голову, счастливо улыбаясь, и Хибари склонился к ее лицу, чтобы поцеловать, как понял, насколько он обманывался. — Что такое?
Это было странно. Это случилось с ним впервые. Ему никогда не снились сны, кроме тех, что ему навязывал один ублюдок, но сейчас был именно этот момент. Он видел то, что хотел видеть больше всего — в реальности.
— Я должен был защитить тебя. — Она удивленно вскинула брови, но Кея не повелся на игры собственного разума. Он ненавидел иллюзии, даже те, которые вольно или невольно возводил сам. — Я… тебя… — Он не мог сказать. Не знал, чувствовал ли на самом деле то, что так хотелось сказать. Не мог заставить себя солгать, если это было неправдой. Но он мог найти другие слова, в которых он был уверен: — Ты была мне очень дорога. Прощай.
Он хотел бы остаться с ней, держать ее в объятиях, создать с ней семью, понятие о которой он только начал раскрывать для себя, но… он был реалистом, и жить в фантазиях и мечтах не собирался. Такие сны ему совсем не нужны.
Хибари проснулся за своим столом, где уснул во время написания отчета чуть ли не на клавиатуре. Сказались третьи сутки без сна.
— Отец, — взволнованно подскочил к нему Катсу и поставил на стол чашку со свежезаваренным кофе, к которому Кея пристрастился в последнее время, хотя всегда недолюбливал. — Я постелил вам в спальне, отдохните, пожалуйста.
После того инцидента с базукой они переехали в городскую квартиру, так и не найдя в себе силы вернуться в особняк. Пока отец работал не покладая рук, Катсу занимался генеральной уборкой: прислугу Хибари не признавал, так что приходилось справляться самостоятельно — благо комната была всего одна. Когда вся эта война закончится, отец сказал, что купит новый дом, но до этого времени еще нужно дожить. Как только Катсу заканчивал с домашними делами, то ложился на диванчик и под спокойный голос отца, говорившего по телефону, засыпал.
— Со мной все нормально, — глухо отозвался Кея и, сделав большой глоток из кружки, скривился. Все же кофе на вкус так же гадок, сколько бы его ни пить. — Тебе в школу, ты и ложись.
— Я достаточно выспался, это вы совсем себя не жалеете и…
— Я никого не жалею. Почему я должен быть исключением из этого правила? Мне хватило, я поспал.
— Всего… — Катсу взглянул на часы, — всего двадцать минут. Отец, вам нужно отдохнуть, вы трое суток не спали, и уже неделю работаете в сумасшедшем темпе. Вы же сами ругаете всегда Саваду-сана, а теперь сами…
— Здесь я — исключение из правил.
Катсу не стал продолжать бессмысленный спор: если отец что-то решил, то разубедить его было невозможно. Остается лишь прибегнуть к диверсии. Правда, при этом пострадают невинные люди в лице соседей, но на такие жертвы Катсу был готов пойти.
Он спустился на лифте в подвальное помещение, без особого труда сбил замок с щитка и вырвал чуть ли не с мясом электрику, предусмотрительно обезопасив себя каким-никаким, но барьером. Брызнувшие во все стороны искры его не задели, генератор пожужжал и заглох, и все вокруг погрузилось в кромешную темноту. Подсвечивая себе дорогу пламенем, он выбрался и, потушив его, тихо прокрался мимо собравшихся на первом этаже жильцов. Вот они удивятся и разозлятся, увидев, что пробки вовсе не выбило.
Когда он вошел в квартиру, то тут же столкнулся с отцом.
— Такая темень, жесть, — пожаловался Катсу, делая вид, что он тут ни при чем. — Я еле как дошел.
— Не считай окружающих людей идиотами, глупый мальчишка, — фыркнул Кея, отвешивая ему легкий подзатыльник. — В этот раз твой проступок останется безнаказанным, но только попробуй сделать что-то подобное еще раз — горько пожалеешь.
— Я просто хотел, чтобы вы не губили себя и отдохнули, — обидевшись, бросил Катсу, переодеваясь в пижаму. Хибари, расстегивавший рубашку, пренебрежительно хмыкнул.
— Я хочу закончить поскорее с работой и найти виновных. Странно, что ты этому препятствуешь.
— Я… я вовсе не препятствую! Я тоже хочу отомстить, но не ценой вашего здоровья. А вдруг — бой? А вы уставший, сонный.
— Я же ложусь спать, верно? Замолчи уже.
Отец лег на единственную кровать в квартире и закрыл глаза, чинно сложив руки на груди. Катсу приземлился на неудобный, коротенький даже для него диван и постарался уснуть.
— Ты спокойно спать не умеешь? — недовольно одернул его Хибари, пока тот кряхтел, устраиваясь получше. — То ноешь, то теперь стонешь — раздражаешь. Иди сюда.
Катсу подобрал свою подушку и одеяло и с удовольствием перелег на постель, прижимаясь к теплому боку отца.
— Это не значит, что ты можешь ко мне липнуть, — отпихнул его Хибари, отодвигаясь сам. — После того, как я предложил начать сначала, ты совсем страх потерял? Спать в одной постели двум мужчинам — уже отвратительно, а ты еще прижимаешься.
— Но я же ваш сын!
— Это еще более мерзко. Спи здесь, но не прикасайся ко мне. Я терпеть не могу, когда меня трогают. — Его заметно передернуло, и он повернулся спиной к сыну, закутываясь в одеяло по самый подбородок.
Катсу пару минут сверлил задумчивым взглядом его затылок, а потом уставился в потолок. Сон не шел.
Он думал об отце, который то сам его притягивал, то снова отталкивал; о Юи — с ней перед смертью он даже долгое время не общался; о Хром и ее нерожденном ребенке; об уродах, которые сломали им жизнь; о Мукуро, в конце концов. Эти мысли уже стали совсем привычными — постоянно витали в голове, мешая сосредоточиться на учебе и подготовках к экзаменам, тренировках. Они ни к чему не приводили, но не думать о них он не мог.
