Когда Исин оказался там, он подумал, что из всех сегодняшних идей, эта, пожалуй, самая неудачная. Мысль эта пришла в его светлую голову, когда он, стоя по колено в глазури, стряхивал с волос сахарную пудру и чувствовал, что в кроссовки затекает что-то холодное и липкое.
– Мороженое, – пояснил Оле, который изящно вышагивал по глазури, даже не проминая её. Исин и раньше это замечал, еще во время полета, но было такое чувство, будто Оле-Лукойе ничего не весит. Он бы мог спокойно перемещаться по воздуху и без зонта, достаточно лишь попутного ветра.
– Ты мог бы сказать мне об этом до того, как оно начнет таять в моих кроссовках? – морщась от неприятных ощущений осведомился Исин.
– Ну, кто ж знал, – пожал плечами Оле. – Знаешь, ты немного неблагодарный, дети обычно в восторге от этого…
– Я не ребенок, – отрезал Исин.
– Значит, снеговиков лепить не будем?
– Каких снеговиков?
– Из мороженого, – пояснил Оле-Лукойе, сопровождая жестами объяснения, чтобы красочнее изобразить описываемый им процесс, – будем скатывать его в шарики, потом ставить один на другой, втыкать шоколадные ветки вместо рук, мармеладками лицо выкладывать и так далее…
Да, Чжан Исин уже давно не был ребенком и к подобным детским забавам относился с сентиментальным снисхождением, однако это совсем не мешало ему с радостными криками бегать туда-сюда, скатывая мороженное в ком. Оле-Лукойе в скатывании снеговика не принимал никакого участия, зато помог водрузить снежные комья и довести работу до конца, выложив из мармеладок глаза и улыбку.
Когда работа была завершена, молодые люди отправились обратно к дому Исина. Обратная дорога казалась длиннее, из-за жуткой усталости. Чжан засыпал прямо в воздухе, забывая периодически взмахивать крыльями, поэтому Оле приходилось то и дело хватать Исина за ворот толстовки, чтобы тот камнем не полетел вниз.
Уже вернувшись домой, продрогший и уставший Исин сидел вместе с Оле-Лукойе на крыше, попивая приготовленный для него согревающий какао и наблюдал за тем, как на светлеющем небе одна за другой меркнут звезды. И пусть глаза его слипались, и сильно хотелось спать, он все равно был рад, что ему довелось совершить такое путешествие.
– Я говорил тебе, что нужно одеваться теплее, – укорял Исина Оле, накидывая юноше на плечи свое пальто.
Исин в ответ лишь молчал, блаженно улыбаясь, и прихлебывал остывающее какао из своей кружки.
Когда первые лучи солнца облизывали небо, Исин уже спал в своей постели, куда был бережно перенесен Оле-Лукойе. В тот раз им так и не удалось попрощаться, потому что Чжан уснул прямо на крыше, проиграв битву со сном.
Перед тем как уйти, Оле-Лукойе укрыл Исина теплым пледом и оставил на столе букет леденцовых цветов, сорванных на обратном пути.
Наутро, когда Чжан Исин проснулся, блаженно потягиваясь в своей кровати, он обнаружил, что все еще одет в свой спортивный костюм, только кроссовок на нем не было. Они стояли в углу комнаты, испачканные шоколадом, а на столе лежал букет леденцовых цветов, которые абсолютно точно не принадлежали Исину.
========== Ночь третья ==========
Комментарий к Ночь третья
Музычка:
Owl City – Fuzzy Blue Lights
Kathryn Calder – Turn a Light On
Sheryl Crow – I Don’t Wanna Know
Пелагея – Выйду ночью в поле с конем…
если вам не захотелось спеть её, когда они вышли в поле на лошадях, ваш русский дух мертв :D
Следующий день превратился в длительное ожидание ночи. Он был пуст и казался слишком длинным, а Чжан Исин утопал в мыслях о том, что же с ним произошло прошлой ночью и что может произойти этой. Еще Исин много думал об Оле-Лукойе, но образ этого человека был настолько туманным, что ответы на возникшие вопросы дать просто не мог. И дело было даже не в том, что юноша не запомнил Оле, нет, он помнил его слишком отчетливо. От интонаций его голоса, до причудливых колец на его пальцах. Дело было немного в другом. Оле был слишком загадочен. В его фразах, в его действиях был скрыт какой-то глубокий смысл, подтекст, который нужно было научиться читать. У Исина не было времени этому научиться, поэтому он прокручивал в своей голове отдельные фразы, выражения лиц, которые выявляли недосказанность. К которым хотелось задать уточняющий вопрос.
Например, Исин долго ломал голову над тем, что значило это «на тебя не действует». Он хотел знать, что на него не действует и почему. А еще эта карта в его ежедневнике, которая почему-то вызывала жуткий интерес, хотя не должна была нести никакого особого смысла, ведь это всего лишь карта. Исину было интересно все. Наверное, дети никогда не задаются такими вопросами. Они так не интересуются внезапно появляющимися посреди ночи в их доме сомнительными личностями. Детей, как правило, удовлетворяют простые, пусть и неправдоподобные ответы. А Чжан Исин не был ребенком. Ему было мало короткого «Я Оле-Лукойе» и «я покажу тебе семь снов». Хотелось получить более развернутые объяснения. Вероятно, это исключительно взрослая черта.
Когда Исин ложился спать, он предусмотрительно подготовил помытые кроссовки, надел на себя спортивные штаны и майку, повесил на стул теплую толстовку, толще предыдущей, на случай новых путешествий.
Сон долго не шел. Чжан Исин был слишком взбудоражен предвкушением предстоящей встречи, поэтому не мог уснуть. Он считал овец, уговаривал себя, но посторонние мысли вклинивались в дрему, путались и отгоняли своим шевелением сон.
Когда Исин уснул, было уже почти два часа ночи. Звезды скрывались за пушистыми грязными облаками, которые подгонял ветер, желая освободить дорогу для нарастающей луны, поднимающейся от самого горизонта.
Тишина гудела. И сквозь эту тишину стали слышаться мягкая поступь по земле и фырканье двух лошадей. А потом зашумела трава и сквозь неё стали пробиваться маленькие деревца. Они так быстро росли, устремляясь ввысь, что за считаные минуты достигли крыши дома, раскидывая свои ветви, подернутые пышной листвой, скрывающей небо.
Исин проснулся, когда маленькие камушки один за другим через равные промежутки времени застучали в окно. Медленно вынырнув из зыбкой дымки сна, Исин встрепенулся, осознавая, что в комнате непривычно темно. Он сразу понял, что настало то самое время, которое он ждал целый день, поэтому выпутавшись из одеяла, опустил босые ноги на пол и устремился к окну, в которое снаружи лезли непослушные, неизвестно откуда взявшиеся ветви дерева.
Наспех распахнув окно, Исин не успел увернуться от неудачно брошенного камешка, который угодил ему прямо в лоб.
— Оу, — послышался разочарованный голос с улицы, — это была случайность, я не хотел этого делать. Просто для протокола.
Исин растянул губы в радостной улыбке. Он даже не думал обижаться. Он был сейчас не в том состоянии, чтобы обращать внимания на такие мелочи. Вместо этого он высунулся в окно, чтобы отыскать среди деревьев того, кого так ждал этой ночью.
Оле-Лукойе, все в том же черном пальто и пушистом свитере восседал на белом единороге, который спокойно щипал траву у самой стены дома. Чуть подальше стоял еще один такой же единорог, только в яблоках.
— Единороги прибыли по вашему указанию, милорд, — слегка согнувшись в подобии поклона, доложил Оле. — Они ждут вас.
— Я сейчас, — нетерпеливо бросил Исин, исчезая в комнате.
— Не забудь что-нибудь накинуть, — напутствовал его Оле-Лукойе, в надежде, что его наставление будет услышано.
Исин схватил со стула толстовку, небрежно накидывая её себе на плечи и повязывая рукава вокруг шеи, быстро сунул ноги в кроссовки, на ходу их натягивая, и поспешил вон из комнаты к лестнице, замедляя свой бег лишь для того, чтобы спуститься.
Оле-Лукойе ждал Исина на улице. Чжан замер в дверях, расплываясь в радостной улыбке. У него на языке крутилось столько слов, которые он хотел сказать, вроде «рад тебя видеть» и «откуда здесь лес?», но он мог лишь глубоко дышать, восхищенный тем, что видит перед собой.
— Сегодня у нас лишь конная прогулка, — помогая забраться на единорога, пояснил Оле, — так что многого не жди. И будь осторожен, эти животные приемлют лишь свободу, так что ни седла, ни поводьев на них нет. Если они пустятся в галоп или того хуже решат скакать рысью, можешь себе что-нибудь отбить или слететь им прямо под копыта, так что держись крепче за… за что-нибудь.
